Питер Страуб. История с привидениями. - Питер Страуб

— Сюда, — позвал он.

Ладно, подумал я, если ты так ленив, я открою сам, — и взялся за засов.

— Нет, — поправил он. — Просто взгляните вниз.

Я посмотрел. В голове могилы вместо камня стоял грубый деревянный крест, на котором кто-то написал имя: Грегори Бэйт. Я перевел взгляд на пастора и на этот раз не мог ошибиться: он смотрел на меня неприязненно.

— Этого не может быть, — промямлил я. — Я ведь его видел.

— Поверьте мне, учитель, здесь лежит ваш соперник. Во всяком случае, его смертная часть.

Я не мог сказать ничего, только повторил:

— Этого не может быть.

Он проигнорировал мою реплику.

— Однажды вечером, год назад, Грегори что-то делал на школьном дворе. Тут он заметил — во всяком случае, я так думаю, — что нужно починить водосточную трубу и полез вверх по лестнице. Тут Фенни и Констанция, видимо, увидели шанс избавиться от его тирании и оттолкнули лестницу. Он упал, ударился головой об угол здания и умер.

— А что они делали там вечером?

Он пожал плечами.

— Они всегда ходили за ним.

— Не могу поверить, что они сознательно убили его.

— Говард Хэммел, почтальон, видел, как они убегали.

Это он и нашел тело Грегори.

— Так никто не видел, как это случилось?

Никто, мистер Джеймс. Но всем это было ясно.

— А мне неясно.

Он пожал плечами.

— Что они делали потом? — спросил я.

— Убежали.

Им было ясно, что они сделали то, что хотели. У него была разбита вся голова. Фенни с сестрой исчезли на три недели, жили в лесу. Потом им пришлось вернуться. За это время Грегори похоронили, а почтальон рассказал всем, что он видел. Вот откуда общее мнение об испорченности Фенни.

— Но сейчас… — я смотрел на надпись на кресте, сделанную, очевидно, самими детьми.

Почему-то это казалось мне самым жутким.

— Да, сейчас. Сейчас Грегори требует их опять. И прежде всего хочет вырвать их из-под вашего влияния, — последнее слово он произнес с характерным немецким акцентом.

— Могу я помочь им?

— Боюсь, что нет.

— А вы, именем Божьим?

— Дело зашло слишком далеко. Моя церковь не верит в экзорцизм.

— Но вы сами…

— В зло. Я верю в зло.

Я отвернулся. Похоже, он думал, что я буду просить его о помощи, но когда я пошел прочь, он окликнул меня:

— Будьте осторожны, учитель.

Когда я возвращался домой, я с трудом верил, что на самом деле видел и слышал все это. Но я видел могилу, видел своими глазами метаморфозу, происходящую с Фенни, и, наконец, видел Грегори.

Где-то в миле от Четырех Развилок я столкнулся с доказательством того, что Грегори знает о моих намерениях. На одном из фермерских полей возвышался небольшой холм, и там я увидел его. Он стоял неподвижно, глядя на меня, и, казалось, мог прочитать каждую мысль в моей голове. В ту минуту я понял: все, что рассказал мне доктор Грубер, было правдой.

Все, что я мог — это не кинуться бежать. Он ждал, что я побегу, стоя там со скрещенными на груди руками и белым спокойным лицом. Я продолжал идти шагом.

За обедом я с трудом мог есть. Мэзер тут же заявил:

— Не ешь, нам больше достанется.

— Был ли у Фенни Бэйта брат? — спросил я его.

Он взглянул на меня с любопытством.

— Скажите, был?

— Был.

— И как его звали?

— Грегори, но я прошу не говорить о нем в моем доме.

— Вы боитесь его? — спросил я, потому что на лицах их обоих был ясно виден страх.

— Прошу вас, мистер Джеймс, — умоляюще сказала Софрония Мэзер.

— Никто не говорит об этом Грегори, — добавил ее муж.

— А что с ним случилось?

Он перестал жевать и отложил вилку.

— Я не знаю, от кого ты этого наслушался, но я вот что скажу: если был на свете проклятый человек, то это Грегори Бэйт, и то, что с ним случилось, должно было случиться. Вот и все, — с этими словами он запихнул в рот новую порцию, и обсуждение можно было считать законченным. Миссис Мэзер с постным видом уткнулась в тарелку.

Дети Бэйтов не появлялись в школе два или три дня, и мне уже начало казаться, что все это мне померещилось. Я погрузился в учительскую рутину, но часто вспоминал их, особенно бедного Фенни.

Однажды меня охватил ужас, когда я встретил в деревне Грегори. Это была суббота, и Четыре Развилки заполнились фермерами и их женами, приехавшими за покупками.

Каждую субботу деревня обретала почти праздничный вид — по крайней мере, по контрасту с унылыми буднями. По улицам разъезжали десятки повозок с веселыми детскими личиками, выглядывающими из них. Я узнал некоторых своих учеников и помахал им рукой.

Потом какой-то здоровенный фермер сдавил мне плечо и сказал, что я учитель его сына и что он хочет пожать мне руку. Я немного поговорил с ним и тут увидел за его спиной Грегори. Тот стоял возле почты и смотрел на меня — так же внимательно, как тогда, на холме. Во рту у меня пересохло; очевидно, это отразилось и на лице, так как отец моего ученика вдруг спросил, все ли у меня в порядке.

“Да-да”, — сказал я, но, видимо, выглядел невежливым, продолжая упорно смотреть мимо него. Никто, кроме меня, не замечал Грегори; все просто проходили мимо, глядя сквозь него.

Я извинился перед фермером, сославшись на больной зуб, и повернулся к Грегори. За эти несколько секунд он исчез.

Я понял, что развязка близится и что он сам определит ее время и место.

На другой день Фенни и Констанция явились в школу. Они оба были бледные и вели себя так странно, что дети сторонились их еще больше, чем обычно. Они выглядели совсем больными, и я решил попытаться хоть как-то помочь им.

Когда уроки кончились, я попросил их остаться.

— Почему он позволят вам прийти сюда? — спросил их я.

Фенни пустыми глазами посмотрел на меня и спросил:

— Кто?

— Грегори, конечно.

Фенни потряс головой, будто отгоняя наваждение.

— Грегори? Мы давно уже не видели Грегори. Да, очень давно.

Я был просто поражен.

— Тогда что вы делаете?

— Мы ждем.

— Ждете?

Констанция кивнула, соглашаясь с Фенни.

— Ждем.

— Но чего? Грегори?

— Нет. Просто ждем.

— Грегори мы не видим, — сказал Фенни. Казалось, он на миг оживился. — Но он говорит с нами. Он говорит, что это все, что есть, и что ничего такого нет. Ничего, что вы говорили — насчет карт. Ничего нет.

— А что же есть?

— То, что мы видели.

— Что?

— То, что мы ждем.

— А что это?

— Это здорово, — сказала Констанция, положив голову на стол. — В самом деле здорово.