Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив - Грант Аллен

— Определенно верю.

— Тогда почему леди Элрой ходила туда?!

— Джеральд, мой дорогой друг, — ответил я, — все очень просто: леди Элрой была женщиной, одержимой страстью к таинственности. Она снимала те комнаты, чтобы время от время доставлять себе особенное удовольствие: ходить туда, скрывая лицо густой вуалью, и воображать себя героиней какого-нибудь романа, окруженной интригами. Бог весть, какие диковинные истории она выдумывала, сидя за столом в одинокой гостиной. Она обожала все загадочное, но сама была не более чем Сфинксом без загадки.

— Вы правда так думаете?

— Я совершенно в этом уверен.

Лорд Мерчисон вновь извлек свой сафьяновый футляр, открыл его и долго смотрел на фотографию.

— Сомневаюсь! — сказал он наконец.

Бертрам Флетчер Робинсон

ПРОПАВШИЙ МИЛЛИОНЕР

Сейчас, стоя спиной к камину и покуривая, я не мог перестать размышлять об этом деле. Деле, которое бесспорно стоило всех кричащих заголовков в газетах — и которое, казалось, не оставляло места загадкам.

Сайлас Дж. Форд был равно знаменит по обе стороны Атлантики. Миллионные обороты в США делали ему прессу с того момента, как он ступил на английскую землю. Его корпорации, синдикаты и картели заставили проснуться ленивый лондонский бизнес. Газеты захлебывались хвалой и хулой, наперебой выдавая то сплетни, то опровержения.

Форд был миллионером — Форд был на грани разорения, которое вызовет мировой кризис. Пьяница и трезвенник разом, игрок и самый что ни на есть примерный прихожанин, закоренелый женоненавистник-холостяк и влюбленный жених, готовый вот-вот объявить о помолвке… я терялся в той лавине слухов, которая катилась по Британии, шаг в шаг следуя за заокеанским гостем.

А потом тот исчез, сгинул, просто испарился в один момент.

Восемнадцатого декабря, в четверг, он покинул Лондон и направился в Гемпшир, где арендовал Мьюдон-холл, чудный старый особняк лорда Беверли. С ним были двое — наиболее доверенные лица из числа его сотрудников. Утром пятницы они были еще с ним, но в три часа пополудни вернулись в столицу. Сам Форд вызвал секретаря и с четырех до семи работал с ним за закрытыми дверями. Когда весь мир стоит на грани паники, такому человеку, как Форд, не до праздности.

В восемь вечера он отужинал и предался единственному развлечению, которое себе позволял: около часа провел за органом в картинной галерее. Наконец в четверть двенадцатого отпустил своего камердинера Джексона и лег спать.

Сорок пять минут спустя Харборд, секретарь, был разбужен телефонным звонком: Форд распорядился протянуть в поместье провод из Камдона, небольшого городка по соседству. Звонили из Лондона со срочным сообщением. Настолько срочным, что секретарь решился разбудить своего босса.

На стук никто не ответил. Харборд зашел в комнату — но кровать была пуста.

Харборд удивился, но ничего не заподозрил и решил поискать начальника по дому. Вскоре к поискам присоединился лакей, а чуть позже — разбуженный Джексон и дворецкий. Постепенно изумление перешло в ужас. По тревоге подняли всех слуг, взяли фонари на конюшне и обыскали территорию поместья.

Днем выпал снег, покрывший газон по обе стороны крыльца довольно толстым слоем. На нем-то и остались следы, которые заметил старший слуга. Похоже, мистер Форд спустился с крыльца и сошел с дорожки и пошел прямо по траве к стене из нешлифованного камня, отделявшей поместье от большой дороги, ведшей от деревушки Мьюдон в Камдон. Дорога эта проходила примерно в четверти мили от особняка.

Ошибка была исключена: миллионер носил необычную обувь, широкую, с плоскими носками — следы от нее нельзя было ни с чем спутать.

Светя фонарями, все ринулись по следу — но у стены тот прервался. Забраться на нее, конечно, было бы несложно любому, кто держит себя в форме, — но люди, лошади и колеса экипажей давно превратили снег на дороге в серую слякоть, и разобрать следы, если они и были, сделалось невозможно.

Оставалось только вернуться в поместье — в смятении и растерянности. Позвонили в Лондон — но объяснения происшедшему не получили. Утром мистер Харборд первым же поездом отправился в столицу. Ни он, ни его друзья по известным причинам не желали огласки, и потому лишь вечером, убедившись в бесплодности всех своих затей, они решились обратиться в Скотленд-Ярд.

Свежие газеты уже пошли в набор, а местонахождение мистера Сайласа Дж. Форда оставалось неизвестным…

Терзаемый любопытством, я поднимался по ступенькам к кабинету инспектора Писа. Может, хоть у этого маленького полицейского найдутся для меня новости?

Он стоял у камина и курил, хмуро и сонно глядя на кончик сигареты — совсем как я незадолго до того. У его ног на какой-то тряпке стояла аккуратно упакованная сумка.

— А я вас как раз ждал, мистер Филипс. Есть у вас идеи относительно этой загадки?

— Любовная интрижка? Ну, или временное помешательство… — навскидку предположил я.

— О, эти две версии можно легко объединить, — усмехнулся инспектор. — Еще варианты?

— Отсутствуют. Я как раз пришел узнать вашу версию.

— У меня ее нет. И я бы очень хотел, чтобы в ближайшее время ее и не было. Если желаете развеять скуку, гадая, что да как, — я бы посоветовал вам задуматься, зачем человеку, который желает бесследно исчезнуть, оставлять именно это — следы на собственном газоне. Что же до меня — через десять минут с Ватерлоо отходит мой поезд, и я надеюсь уже к вечеру получить более точную информацию.

Я, преисполнившись энтузиазма, попросился с ним.

— Если вы будете готовы в срок, — ответил инспектор.

В третьем часу дня наш поезд прибыл в старый Камдон.

У станции нас встретили, и вот спустя пять минут мы уже покинули узенькие городские улочки и были готовы штурмовать первый рубеж холмистых пустошей. Унылый вид! Ровные волны безлюдных голых холмов вздымались и опускались, подобно океаническим валам, и только ветер — холодный и равнодушный — вольно гулял, изредка натыкаясь на пару растрепанных елей, чьи мохнатые лапы чернели из-под снега.

Снег покрывал и взъерошенные вершины холмов, и темные ложбины меж ними.

Я поежился и поднял воротник, поплотнее запахиваясь в пальто.

Еще получасом позже мы наконец увидели башни старинного поместья. Оно пряталось внизу, в долине, у тихой речки, сейчас совсем смолкнувшей в объятиях льда и снега, окруженное густым диким парком. От фасада разбегались в стороны широкие газоны, льнувшие к аллее. Синие тени живой изгороди и паутинных крон обнажившихся к зиме деревьев едва тревожили их белое безмолвие. Стена, отделявшая поместье от большой дороги, казалась тонкой чернильной линией на белом листе.

Я бесцеремонно ткнул пальцем и крикнул:

— Здесь, здесь он и пропал!

— Полагаю, да, — кивнул Пис. — И если он и впрямь два дня скитается тут в снегах, ему должно очень хотеться к камельку. Вы вот замерзли — а на вас, уж извините, всяко не ночная рубашка надета, если можно так выразиться.

У крыльца нас встретил худощавый, бледный молодой человек, светловолосый и немного робкий. Когда мы начали выбираться из коляски, он подошел и предложил помочь.

— Харборд, — представился он. — А вы, должно быть, инспектор Аддингтон Пис?

Его рука заметно подрагивала. Он был напуган, и напуган явно, настолько, что это вызывало интерес.

— Мистер Рансом, управляющий в лондонской конторе мистера Форда, уже здесь. Он ожидает вас в библиотеке.

Мы последовали за секретарем и очутились в комнате, от пола до потолка уставленной книжными полками.

Между ними, как зверь в клетке, мерил шагами пол высокий сумрачный мужчина, лицо которого на свету показалось мне посеревшим и измученным.

— Инспектор Пис, значит, — сказал он. — Ну что ж, инспектор, хотите денег — только назовите сумму. Хотите снести к чертям этот дом — не вопрос. Только найдите нашего шефа — иначе мы пропали, Богом клянусь.

— Все настолько плохо?

— Полагаю, вы человек надежный… что ж, все гораздо хуже, чем вы могли бы представить. Ситуация обострена до предела, а босс… он все держал в уме, никому не доверял — даже мне. Знай я достоверно, что он мертв, я бы смог что-то сделать, а так… так я парализован! — Он стукнул кулаком по столу и отвернулся.

— Когда вы последний раз видели мистера Форда, как он себя чувствовал? Не нервничал ли он?

— У мистера Форда нервов нет. Он чувствовал себя как нельзя лучше.

— У него не могло не быть недругов в мире больших капиталов. И, полагаю, успех его планов был бы для многих воистину сокрушителен… Не знаете ли вы кого-то, кто мог бы пожелать избавиться от мистера Форда во имя спасения своего дела?