Юный дрессировщик - Острецова Лидия Ивановна

Ассистент мой, бывший циркач, уже очень пожилой человек, был большим оригиналом. В прошлом ему приходилось, готовясь к съемкам, иметь дело с разными животными: с мелкими зверюшками, птицами, собачками и даже с медведями и львами.

Нельзя сказать, чтобы эта разнообразная дрессура и общение всегда хорошо для него кончались. Время от времени его царапали, кусали, грызли — иногда это кончалось больницей.

Меня весьма удивляло, что Михаил Соломонович на все приемы дрессировки подавал собакам одну и ту же команду: «Але, алери!» Правда, однообразие в одном заменяло разнообразие в другом — Михаил Соломонович широко пользовался интонациями. Чарли он командовал на каких-то особенно высоких и визгливых нотах.

Собаки относились к нему покровительственно (даже когда он в сердцах кричал им: «Я же сказал, я же сказал!»), с некоторым пренебрежением. Они больше любили работать со мной, но Чарли всегда предпочитал Гуревича. Любопытно, что вопреки всякой логике собаки у него все-таки знали, когда и что нужно делать.

Шли дни за днями, казалось, что сдвигов в работе у Чарли не видно. Но вот однажды на репетиции пес поднялся на задние лапы и пошел, а мы с удивлением увидели, что он уже умеет танцевать. Правда, танцуя, Чарли сохранял безучастное выражение морды и очень походил на заводную игрушку. Отличался он от игрушки разве только тем, что игрушка сразу после завода вертится быстрее, а пес наоборот — вначале раскачивался и ходил медленно, а потом начинал двигаться все быстрее.

Был у нас еще один замечательный пес — дворняжка Люкс. Ростом он был крупнее остальных собак, а возрастом младше всех, ему было десять месяцев. Весь белый с розовым отливом, лохматый, с черными глазами, с необычайно веселой и выразительной мордой, пес сразу понравился мне. У Люкса были очень подвижные уши, он их то ставил оба вместе, то лихо закидывал назад. На концах ушей были милые кисточки, а над глазами — удивительно длинные, похожие на еловую ветку ресницы. Были у него еще очень забавные усы и борода.

Благодаря подвижности ушей его морда все время меняла выражение: то это было удивление простачка, то восторг от всего сердца, то ужас или грусть, даже стеснение и неловкость.

Нам очень повезло с Люксом. Он был талантливой и очень трудолюбивой собакой, с непосредственным восприятием мира, что весьма соответствовало роли Барбоса в фильме.

И его собачья судьба была тоже необычная. Люкс — найденыш. Девочка подобрала его на улице совсем маленьким щенком, выкормила, вырастила. Когда пес подрос, она пришла на дрессировочную площадку посмотреть, чем занимаются умные породистые собаки в школе. Там я и приметила ее, стоявшую в сторонке вместе с Люксом. А после того как я увидела его реакцию на окружающее, увидела, как он двигается, не оставалось сомнения в том, что пес для нас — находка.

На следующий день Люкса привели на студию. Режиссеры, художник и вся группа были от него в восторге. С собаками Люкс подружился быстро, Мишке же стал подчиняться, уважая в нем старшего. Люкс был добрый и веселый малый, а Мишка — хитрый, себе на уме. Умел угождать, где нужно, людям, умел работать напоказ. Приметил он, например, что всем очень нравится, как он охраняет съемочную площадку. Всех работников своей группы он отлично знал, и как только огораживали площадку и ставили осветительные приборы, Мишка рьяно принимался за свое дело. Стоило только постороннему человеку забрести за веревку, как он яростно кидался, лаял и иногда даже хватал за штанину. Наших мужчин это забавляло, и они всячески поощряли Мишку. Тогда Мишка начал учить охране и доброго Люкса — одному все-таки бывает страшновато.

Мишка с Люксом очень привязались друг к другу. Случалось, Мишка устраивал Люксу сцены ревности, когда тот отбегал к соседнему забору пообщаться с местным собачьим населением. Вернувшись, Люкс подбегал сразу к Мишке с извинениями, а тот отворачивался и не желал разговаривать. Но ссоры были недолги, а после них собаки еще нежнее относились друг к другу.

Мы очень долго отрабатывали эпизод с подкидной доской. По сюжету собаки смотрят телевизор, где показывают цирк, и хвастливый Бобик уверяет, что ему так прыгнуть ничего не стоит: «Але, хоп!» — и все. Барбос приносит тогда ему из кухни гладильную доску, укладывает ее на диванный валик, который кладет на пол, а сам забирается под самый потолок по книжным стеллажам и оттуда, готовясь прыгнуть, кричит: «Але, хоп!»

Во время репетиций доска была наглухо прибита, а высоту Люксу увеличивали постепенно. Собаки привыкли и совсем не боялись работать на подкидной доске. На съемках мы этот эпизод прозвали «смертельный номер» и очень за него тревожились, так как не знали, на какую высоту подлетит Мишка и успеет ли оператор заснять этот сложный эпизод с одного дубля.

Мы были уверены, что второй раз после неожиданного удара об пол Мишка уже не прыгнет. Однако, работая с животными, трудно предвидеть, что и как получится… Так и в этот раз случилось неожиданное. Люкс прыгнул, доска подбросила Мишку вверх — и тут же он плюхнулся на пол. Но вместо испуга Мишка страшно разозлился и выдал Люксу такую трепку, что тот ошалел. Мишке показалось, что Люкс все напутал, не так прыгнул, а он из-за этого полетел.

Благодаря такому неожиданному повороту мы смогли снять еще один дубль. Но после второго падения Мишке уже не казалось, что Люкс в чем-то виноват, он уже не заблуждался на наш счет и, поджав хвост, разобиженный и оскорбленный, забился под стол. Нам было очень стыдно и жалко бедного пса, но что поделаешь!..

Очень утомляют собак нудные статичные планы, где подолгу нужно сидеть или стоять на одном месте, соблюдая при этом нужное выражение «лица». Даже работяга Люкс к концу дня так уставал, что уже не в состоянии был удивляться или восхищаться. Тогда приходилось изобретать все новые и новые раздражители для него. К этому подключалась вся группа: художник виртуозно свистел, Гуревич пел колоратурным сопрано, дядя Петя, пиротехник, каркал вороной, кукарекал, квакал, кто-то появлялся с кошкой, кто-то надевал на себя медвежью шкуру, — одним словом, зайдя к нам в павильон, можно было смело подумать, что попал в сумасшедший дом.

На одной из таких съемок, когда Люксу требовалось удивляться, залезая на телевизор и заглядывая вниз якобы на экран, нам пришлось прогуляться в зоопарк и принести оттуда маленькую черепашку, так как все наши ухищрения под столом на Люкса уже не действовали. Черепашка не только удивила Люкса, но и привела в восторг, он даже устроил вокруг нее пляску.

Много стараний пришлось приложить, чтобы заставить собак добровольно лезть в ванну. По сюжету они моются после того, как Люкс пролил на Мишку сметану. Обе собаки очень любили купаться в речке, но мытье в ванне они считали для себя большим унижением и делали это с несчастным видом. От Люкса в этом эпизоде даже отказались, до того у него был скорбный вид.

Но, несмотря на все трудности, собаки очень любили сниматься. Когда отсняли картину, собак еще некоторое время держали на студии, на всякий случай. Их хорошо кормили, и они целый день проводили в саду студии. Псы так скучали, что не находили себе места, забегали в наш павильон, недоумевали, куда девалась их квартира, забегали в группу, скулили…

Как-то утром собаки гуляли в сквере, а в чужом павильоне отворили дверь — было очень жарко. И вдруг псы услыхали знакомую команду: «Внимание, мотор!» Собаки опрометью кинулись в павильон, влетели в кадр и привычно замерли. Хотя они испортили на чужой картине дубль, никто на них не сердился. Было смешно и грустно смотреть на этих энтузиастов, которые ни за что не хотели смириться с тем, что они отыграли свое, могут отдыхать и больше уже не нужны.

Мы с режиссером несколько раз брали собак и выступали на киносеансах, по телевидению, в школах.

Люкс поменял хозяев, так как девочке не разрешили держать его в общежитии. Там пес выл и лаял. Он избаловался в кино и уже не хотел, как прежде, сидеть привязанным к батарее один целый день. На студии нашлось много охотников взять его, и пес попал в очень хорошие руки, как выражаются собаководы. Теперь ему живется — как Бобику в носовской сказке.