Киевские ведьмы. Выстрел в Опере - Лада Лузина

— Профессора Чуб?!

— Откуда вы знаете?!! — вздрогнул голос рассказчицы.

— Ее написал мой деверь. Отец моего бывшего мужа. Вы сейчас в его квартире. Умирая, он завещал ее не мужу, а внучке и мне. К слову, именно его внучка, моя дочь Даша спасла вас сегодня.

— Боже мой! — заголосила повесившаяся. — Еще одно совпадение! Теперь я знаю, вы поверите мне. Быть может, даже поможете. Это не может быть просто случайностью. Это знак!

Маша выпрямилась: кричавшая была совершенно права — случайностей не существовало в природе.

И Киевица Ковалева встала с кровати и на цыпочках пошла в коридор, страшась упустить хоть полслова.

— В книге отца вашего мужа я прочла способ узнать судьбу. — От нетерпения голос повесившейся глотал буквы и слоги. — Способ прост. Если, в течение дня вы три раза подряд услышите или прочтете одно и тоже слово, — задумайтесь, что вам хотят сказать свыше? Естественно, речь идет не о «спасибо», «пока». Но если три раза за день три разных человека поминают, к примеру, Севастополь, — возможно, вам стоит съездить туда.

— Думаете, стоит? — спросила Вероника, точно размышляла: не пора ли ей спаковать чемоданы и рвануть в город русских моряков.

— Уверенна, — железобетонно сказала поэтесса. — Стоило мне прочесть книгу вашего деверя, на следующий день мне три раза подряд встретилось слово «Лото». Я сразу купила билет. И что вы думаете? Я выиграла!

— Выиграли?!

— Да!

— Что?

— Представьте себе, машину! И не говорите мне, что это совпадение!

— О, нет, — проговорила Вероника. — Машина — не совпадение. Это достаточно увесистый факт.

— Правда, потом я ее продала, и на эти деньги разменяла квартиру. Но это уже не важно… Точнее — как раз это и есть самое важное! Я купила квартиру на улице Анны Ахматовой. Въехала туда вчера. Попыталась разложить тюки с вещами и нашла среди них старый номер журнала «Ренессанс». В 1989 году нем были напечатаны мои стихи. На 89-ей странице! — подчеркнула повесившаяся с жирным значением. — Я принимаюсь перечитывать их, как вдруг… Журнал падает из моих рук, и открывается на статье «Ахматова в Киеве»! И знаете, как начинается эта статья? «Анна Андреевна Ахматова (настоящая фамилия Горенко) родилась на знаменитую Иванову ночь 1889 года...» Вы понимаете? 1889-го?

— Пока не понимаю, — честно призналась литературная мама.

— 89-ть! — повысила голос поэтесса. — Номер моей страницы! Что вы скажите на это?

— Даже не знаю.

— Потому что вы не знаете, ЧТО было в той статье! — Голос повесившейся стал угрожающим, обещающе-интригующим. — Будучи пятилетней девочкой, Анна Горенко, гуляла с бонной по киевскому Царскому саду. И нашла там золотую булавку в виде лиры. И бонна сказала ей: «Ты непременно станешь великой поэтессой!»

— Интересно. Я не знала об этом.

— Я тоже. Это малоизвестный факт. Но меня озарило! То была не просто булавка! Лира — талисман! И Анна Горенко вывезла его из Киева. Не смотря на свою украинскую фамилию, она не стала украинской поэтессой. Она стала Ахматовой…

— Исключительно потому, — пояснила поэтессе литературная дама, — что отец Анны не хотел, чтоб она печатала под его фамилией свои декадентские стихи. Быть поэтессой считалось не вполне приличным, и он попросил не срамить его имени. «И не надо мне твоего имени», — сказала она…

— Не важно! — в запале выпалил голос. — Важно, что она стала первой! Первой признанной женщиной-поэтессой России! Единственной в своем роде. Наш талисман — Лира дал ей силу. И эта сила ушла от нас! Ее исчезновение обесточило всю нашу литературу. В том числе и меня. Потому что это был мой талисман… Его должна была найти я. Я — избранная! Избранная!

— Почему именно вы? — не осмыслила Вероника.

— Да потому, — закричала поэтесса, — что я — Анна Андреевна Голенко. А она — Анна Андреевна Горенко. Намек более чем прозрачный! Она пошла в гору, а я осталась голой. Потому что она меня обокрала! Обокрала еще до моего рождения. Теперь мне ничего не светит… Я обречена. Как и все мы, пишущие здесь, — не нужные, не интересные, чьи стихи никто не хочет, не только печатать, но даже слушать. Вот почему в Киеве никогда не было и ни одного Великого писателя. Ни одного Великого поэта! И не будет. Этот город мертв для литературы! Даже ваш Вертинский начал писать свои поэзы только тогда, когда отсюда сбежал. Есть только два выхода: либо уезжать отсюда, либо сдохнуть! Но мне некуда ехать… Улица Анны Ахматовой — мой последний рубеж.

— Но подождите, — деловито прервала ее Дашина мама. — А как же третье упоминание Анны Ахматовой? Первое — улица. Второе — статья. Ведь, исходя из теории моего деверя, должно быть и третье совпадение.

— Должно, — согласилась Анна Голенко. — И, конечно же, было. Вчера вечером мне позвонила моя дочь, из-за которой мне и пришлось разменять квартиру. Она позвонила, предложить мне работу. И кем, кем? Торговать косметикой в метро! «В конце концов, — сказала она мне, — в тяжелые для нее времена даже Ахматова торговала на базаре селедкой. А, кроме того, мама, — ты ж не Анна Ахматова!»

*****

— Брошь в виде лиры? — Даша агрессивно почесала нос. — По-моему это полная бредятина! То есть, — пояснила она, — быть может, Ахматова и нашла какую-то брошь. Я, например, в детстве нашла золотое кольцо на Владимирской горке. Потом продала, ну когда выросла, жутко деньги были нужны. При чем за бесценок, так жалко… О чем я?

— Об Анне Ахматовой.

— Да. Мало ли, кто чего где нашел! Эта поэтесса — точно двинутая. Не была бы двинутая, не полезла бы в петлю из-за такой ерунды. Сама придумала. Сама расстроилась. Сама повесилась. Скажешь, нет?

— Скажу, что, скорее всего, ты права.

Чуб довольно кивнула (она любила быть правой). И продолжила потрошить платяной шкаф.

Маша наморщила лоб — выводы сделанные из теории трех совпадений несостоявшейся самоубийцей А. Голенко, и впрямь мнились слишком надуманными.

— И Анна Андреевна — жутко распространенное имя и отчество. — Даша придирчиво рассматривала кожаные шорты, больше походившие на стринги-трусы. — И Горенко-Голенко — не аргумент! Если прошерстить киевский адресный стол, можно найти десяток Голенко, двадцать пять Горенко и двух-трех полных тезок — Горенок Анн Андреевн. И все это ровным счетом ничего не значит.

Вот только что-то в дурацкой ночной истории цепляло Машу своей настоящестью.

— А я вот о чем не спала сегодняшней ночью… — Землепотрясная, кряхтя, пыталась влезть в свои старые шорты — То, что мой Ян не демонстрирует тебе свое отношение ко мне тоже не означает, что он относится ко мне, так же как и к тебе! Скажешь, я не права? — Шорты сопротивлялись. Но Даша не сдавалась и победила.