Хроника времени Гая Мария, или Беглянка из Рима. Исторический роман - Александр Ахматов

– Ничего ужасного, просто Марий от радости совсем потерял голову, – улыбаясь, подал свой голос Минуций, который уже знал о происшествии на Капитолии.

– А скорее всего, грубо злоупотребил своей удачей, – возразил Приск, не любивший Мария и в глубине души симпатизировавший Катулу, Метеллу и оптиматам.

– Что верно, то верно… Метелл не преминет воспользоваться этой оплошкой своего заклятого врага, – сказал Дентикул, ковыряя в зубах рыбьей костью. – На его месте я обвинил бы Мария в стремлении к тирании…

– Шутки шутками, а Марий-то ныне популярен среди плебеев не меньше, чем когда-то трижды консул Спурий Кассий Вискеллин216, которого сбросили с Тарпейской скалы, – хрипловатым голосом проговорил Марк Тициний.

В это время в триклиний вошел толстый и румяный человек средних лет в неловко сидевшей на нем пиршественной одежде.

– А вот и славный наш Либон! – весело объявил хозяин дома.

– Приветствую всех! – сказал толстяк, с улыбкой поправляя на голове съехавший набок венок.

– Добро пожаловать, Секст Вибий!.. Привет, Либон!.. Да здравствует Либон! – со всех сторон раздались голоса.

– Располагайся рядом с Тицинием, – показал Волкаций гостю пустующее место на ложе, где возлежал угрюмый центурион, и дал знак рабам, чтобы они поднесли опоздавшему вина.

Секст Вибий Либон, пожалуй, один из всех присутствующих пользовался настоящей известностью в Риме. Он был председателем товарищества оптовых торговцев, скупавших товары иноземных купцов.

Надо сказать, римляне очень цепко держали в своих руках городскую торговлю, ни в коей мере не давая свободно развернуться иностранцам. Приезжавшие с товарами в Рим перегрины без позволения вышеупомянутого товарищества ничего не могли продать, пока оно не навязывало им свои цены. Порой заезжим негоциантам приходилось сбывать свой товар так дешево, что выгоднее было утопить его в Тибре. По роду своей деятельности Вибий Либон всегда находился в курсе всех событий, происходивших в Риме и далеко за его пределами. Мимо него не проходило ни одно важное известие. Поэтому все собравшиеся в триклинии с интересом ждали от Либона каких-нибудь удивительных сообщений.

– Я прошу прощения за свое опоздание, любезный Волкаций, – сказал Либон, вытягиваясь на ложе против Тициния, который молча обменялся с ним рукопожатием. – Меня задержали письмоносцы откупщиков, прибывшие из Африки… Они сообщили ужасную новость: претор провинции Луций Беллиен погиб от рук пиратов…

– Что ты говоришь! – воскликнули в один голос чуть ли не все присутствующие.

– Пираты захватили его корабль у мыса Меркурия217, – продолжал Либон, приняв от слуги чашу с вином. – Беллиен вел себя с подобающим достоинством, угрожая разбойникам карой могущественного Рима, если с ним что-нибудь случится, но те схватили и сбросили его в море прямо в преторском облачении…

– Какой ужасный конец, – произнес Волкаций, с прискорбием покачивая головой.

– Бедняга Беллиен, – заговорил Клодий после короткого всеобщего молчания, – я ведь хорошо знал его, когда он был квестором в Сицилии…

– Странно, – пожал плечами Приск, в задумчивости вертя в руке пустой кубок, – странно, что пираты убили такого богатого человека, за Беллиена они могли бы получить огромный выкуп, да и государство не осталось бы перед ним в долгу…

– В том-то и дело, – допив свое вино и проглотив устрицу, сказал Либон, – в том-то и дело, что никакое богатство не спасло бы его, будь он самим Крезом218…

– Отчего же? – полюбопытствовал Приск.

– Потому, юноша, что, к своему несчастью, он попался самому Требацию Тибуру, беглому гракхианцу…

– Опять этот проклятый Требаций! – вскричал хозяин дома. – Клянусь мечом Немизиды, на совести у этого негодяя больше злодеяний, чем у всех киликийских и критских пиратов219, вместе взятых!

– Да, дерзость его необычайна, – сказал Клодий.

– Прошлым летом самой Остии от него досталось, – вмешался в разговор Минуций. – Его миапароны и гемиолы220 неожиданно ворвались в Счастливую гавань, подожгли все военные корабли и потом в течение всего дня пираты безнаказанно грабили город…

– Зато Юпитер и Нептун не оставили это преступление безнаказанным, – подхватил Приск с мстительным злорадством. – На обратном пути пиратский флот попал в бурю и многие корабли их потонули. А один либурнийский корабль221, налетев на подводную скалу, был выброшен на берег, и находившиеся на нем разбойники попали в руки наших солдат…

– Но почему же все-таки Требаций не захотел взять выкупа за Беллиена и приказал его убить? – спросил Клодий, обращаясь к Либону.

– Тут и гадать нечего, – отвечал Либон. – Требаций, конечно, припомнил Беллиену отважного Летория, своего друга, которого Беллиен убил на Сублицийском мосту… Да ты ведь сам, Клодий, рассказывал мне, помнится, о гибели Гракха и его сотоварищей.

– Но я никогда не говорил, что Леторий был другом Требация, – возразил Клодий. – Напротив, оба они друг друга на дух не переносили. Леторий был из окружения Гракха, а Требаций числился в дружках у Фульвия Флакка, который и сам вел себя разнузданно, и люди его были отпетыми мерзавцами, готовыми на все. Они-то и погубили Гракха своим неистовством, особенно Требаций, подстрекавший и Фульвия, и Гракха действовать не иначе, как с оружием в руках, пока оптиматы не оправились от страха и сами не перешли в наступление. В тот самый день, когда сторонники Опимия222 из числа народных трибунов созвали плебейскую сходку и уговаривали народ упразднить законы Гракха, Фульвий Флакк явился на Капитолий в окружении большой толпы своих приверженцев. Жертвоприношение перед началом собрания проводилось наспех. Вокруг царил невообразимый шум. Больше всех возмущался Фульвий Флакк, который обрушился с руганью на трибунов, называя их предателями плебеев и прихвостнями оптиматов. И тут ликтор Квинт Антулий, убиравший с алтаря внутренности животных, довольно злобно крикнул толпившимся вокруг фульвианцам: «А ну, дайте дорогу порядочным людям, вы, негодные граждане!». Стоявший рядом Требаций первый схватил его за горло. Ликтора оттащили от алтаря и закололи кинжалами. А Фульвий даже пальцем не пошевельнул, чтобы унять своих головорезов…

– Убийство на самом Капитолии! – воскликнул Приск. – И после этого еще ругают Опимия за то, что он навел порядок в городе силой оружия!..

– Как будто не на Капитолии оптиматы убили Тиберия Гракха, – вмешался Минуций, который внимательно слушал рассказ Клодия. – Убили, несмотря на то, что он был в должности народного трибуна и обладал священной неприкосновенностью! А тут какой-то Антулий, простой ликтор, наемник! Он, может быть, не заслуживал смерти, но сам подал достаточный повод к расправе…

– О чем вы толкуете? – усмехнулся Клодий. – Опимий так или иначе нашел бы предлог, чтобы заставить сенат принять постановление о чрезвычайных консульских полномочиях. Что касается убийства Антулия, то сам я был свидетелем той комедии, которую Опимий на следующий день разыграл перед сенатской курией. Он специально нанял людей, чтобы они в разгар дня пронесли на носилках через весь Форум обнаженное тело Антулия, оглашая площадь горестными воплями и рыданиями. Когда носилки поравнялись с курией, Опимий, сделав вид, что он совершенно непричастен к этому представлению, вышел вместе с сенаторами на площадь, и все стали ужасаться, будто случилось великое и страшное несчастье. Из толпы стали раздаваться крики, призывающие к мщению. Другие требовали чрезвычайных мер по спасению республики. Но и сторонники Гракха не менее бурно протестовали против этого, что, конечно, не помешало Опимию убедить сенаторов принять постановление о вручении ему неограниченной власти для наведения в городе порядка. Опимий велел сенаторам вооружаться и, кроме того, оповестил всадников, чтобы на следующий день с рассветом каждый из них привел с собою двух вооруженных рабов, назначив местом сбора Капитолий. А Гракх и Фульвий, как только об этом стало известно, тоже призвали к себе рабов, обещая им свободу. Требаций по приказу Фульвия привел ночью на Форум вооруженный отряд, но на рассвете Опимий бросил на него своих тяжеловооруженных, а также наемных критских стрелков из лука. Наемники больше всего внесли смятения в ряды людей Требация. Спасаясь от их стрел, они отступили на Авентин, занятый сторонниками Гракха и Фульвия. Но поражение отряда Требация поколебало мужество многих из них, к тому же Опимий через своих глашатаев объявил о прощении тех, кто добровольно сложит оружие…

– Это было обманом, потому что оптиматы и безоружных резали, как баранов, – заметил Минуций.

– По истечении срока ультиматума, – продолжал Клодий, – Опимий двинул на Авентин все свои силы. Фульвий и Требаций сопротивлялись отчаянно. Но какое там! Фульвий был вскоре убит, а Гракх уже хотел покончить с собой прямо в храме Дианы, где он оставался с кучкой своих приверженцев. Однако верные его друзья Помпоний и Леторий вырвали у него из рук меч и уговорили бежать. Тогда Гракх, опустившись на колени, простер руки к статуе Дианы и молил ее о том, чтобы римский народ был наказан за неблагодарность и предательство вечным рабством, потому что народ явно изменил ему, как только было объявлено освобождение от наказания…