Финт - Терри Пратчетт

Финт глядел в потолок, размышляя о карете. От Джули-Грязнули ничего нового не добьешься; пожалуй, единственный способ узнать больше – это продолжать расспрашивать в надежде привлечь внимание тех самых людей, которые не любят, когда вопросы задают, а уж тем паче, когда на них отвечают. Вот им наверняка кое-что известно.

С чего начать, с чего начать? Скрипучее колесо и шикарная карета. А был ли на ней герб? Например, с орлами? Может, если бы удалось снова увидеться с девушкой, она бы вспомнила больше?..

«Так-так-так, – думал Финт, – мистер Мэйхью зовет меня к себе, и его жена тоже, так, пожалуй, смышленый молодой человек мог бы прифрантиться малость, и на ботинки марафет навести, и умыться перед выходом, в надежде, что хорошему мальчику с этого визита перепадет побольше, чем чашка чая, – может, пожрать дадут. И как знать, глядишь, если он будет вести себя паинькой, со всем, так сказать, уважением, ему разрешат снова увидеть ту девушку с чудесными золотыми волосами».

А поскольку плутовство по заказу не отключается, Финтов внутренний голос предательски нашептывал: «А может, и деньжат еще подкинут, хорошему-то мальчику». Кроме того, ему казалось, он мистера и миссис Мэйхью раскусил: как ни странно, попадаются иногда богачи, которым вправду есть дело до уличной бедноты – и которые оттого чувствуют себя слегка виноватыми. Если ты беден, и, скажем, не забудешь руки хорошенько отмыть, и нету у тебя ни стыда ни совести, так что ты состряпаешь слезливую историю своих бедствий не хуже Финта – хотя, по правде говоря, Финту и выдумывать-то ни к чему, ведь его жизнь, которую он описал Чарли почти совсем правдиво, бедствиями была и без того щедро сдобрена, – так эти люди тебя прямо расцеловать готовы, ведь благодаря тебе они почувствуют себя лучше.

Лежа в темноте и думая о девушке, Финт слегка устыдился, что помышляет только о собственной выгоде, ведь спасение девушки – наверняка само по себе награда, но устыдился он разве что самую малость, потому что жить-то надо, чо?

Финт неуютно заворочался, вспомнив про Чарли, который, похоже, принимает Финта за этакого короля пиратов; а если вдуматься, так ведь Чарли на самом деле свою игру ведет. Каждый мальчишка хочет, чтобы его считали крутым парнем и крепким орешком, так? Потому что тогда чувствуешь себя, ну, взрослым. Для Чарли слова – это хитрая игра своего рода, может, в ней Финт и не разбирается, но игра все равно остается игрой – а он, Финт, в игре выживания здорово наловчился.

Глядя в никуда, Финт подумал о Дедуле: тот умер с улыбкой на губах в городской канализации, посреди всего того, что канализация в себе содержит. Не скоро он, Финт, снова сунется в Мальстрем. Крысы – твари мелкие, но их великое множество, а как только весть разнесется по туннелям – они сбегутся отовсюду. Надо выждать хотя бы недельку-другую, прежде чем возвращаться к тому месту, где старикан помер. Помер там, где сам хотел, напомнил себе Финт.

А взять Обрубка – у него ж две ноги было, пока в него не угодило пушечное ядро, когда он сражался где-то в Испании.

А взять его самого – и тут в сознании всплыли слова Чарли, меняя его мир – мир, где ты только что весело тошерился в клоаке, а в следующую минуту, ты и глазом моргнуть не успел, полисмены уже называют тебя героем и ты разгуливаешь по шикарным особнякам, словно у себя дома. Ты уже не тот, кем проснулся поутру. Как будто бы огромная пружина, распрямляясь, тащит его за собой – и, наверное, рано или поздно мальчишке приходится решать, что за мужчина из него вырастет. Станет ли он фишкой в игре – или игроком?..

В темноте Финт улыбнулся – и заснул, и снились ему золотые локоны.

Поутру, намывшись почище, Финт направился прямиком к дому мистера Мэйхью. В свете дня особняк выглядел очень даже представительно: не дворец, конечно, но сразу видно – здесь живет тип, у кого достаточно денег, чтобы называться джентльменом. Да тут вся улица такая: прибранная, чистенькая, нарядная. А вот и полисмен ее патрулирует; к немалому удивлению Финта, бобби, проходя мимо, коротко ему отсалютовал. Ничего особенного, просто легкий взмах пальцев, но вплоть до сего дня полисмены в таких районах обычно велели Финту проваливать отсюда, да побыстрее. Набравшись храбрости, Финт вспомнил, как изъяснялся Чарли, и в свою очередь поприветствовал полицейского словами:

– Доброго вам утра, констебль, погожий нынче денек выдался.

И ничего не случилось! Бобби неспешно прошествовал мимо – и все. Вот это да! Обнадеженный Финт отыскал нужный номер. Он еще мальцом научился ошиваться у задних дверей домов на пижонских улицах и – что очень важно! – умел прослыть за смышленого парнишку. Он рано осознал, что если уж ты голодранец, так можно сделать из этого профессию и преуспеть в ней; если хочешь быть успешным голодранцем, так выучись «горлодрать». Вот и весь секрет. А если собираешься «горлодрать», так тут надо быть настоящим актером. Надо уметь поболтать со всяким и каждым: и с дворецкими, и с поварихами, и с горничными, и даже с кучерами – короче, надо сделаться местным весельчаком, душой-парнем, всегда с шуткой наготове, чтоб все тебя знали. Это сродни театру, где ты – звезда. Такая дорога к богатству и славе не приведет, дело понятное, но и к Тайбернскому дереву[9] и петле – тоже. Нет, безопаснее всего иметь один-единственный, свой собственный талант, а его талант – это быть Финтом, Финтом до мозга костей. И вот он завернул за угол и подошел к задней двери, надеясь, что, может, повезет опять наткнуться на повариху миссис Куикли и снова разжиться пирожком или шматом баранины.

Дверь открыла служанка.

– Да, сэр?

Финт с достоинством выпрямился.

– Я к мистеру Мэйхью. Мне назначено прийти; меня зовут Финт.

Не успел он это выговорить, как откуда-то из глубины дома послышался грохот, служаночка малость запаниковала, как это за служанками водится (особенно при виде Финтовой жизнерадостной ухмылки), но тут же облегченно выдохнула, ибо на ее место подоспела миссис Куикли, давняя Финтова приятельница. Она смерила гостя критическим взглядом и воскликнула:

– Чес-слово, ну и франт, фу-ты ну-ты! Уж извиняйте, если не присяду в реверансе, а то я вся в потрошках аж до подмышек!

Минуту спустя повариха вернулась к двери, теперь уже не обремененная чужими внутренностями. И первым делом шуганула служанку:

– Мы с мистером Финтом поболтаем чуток, так что ты беги пригляди за свиными ножками, детка.

Повариха одарила Финта жарким объятием, слегка сдобренным потрошками, затем заботливо обтерла его и возгласила:

– Да ты нынче герой дня, малыш, это уж как пить дать, за завтраком только об этом и говорили! Выходит, ты, шалопай такой, вчера вечером в одиночку спас «Морнинг Кроникл» от разграбления! – Она лукаво улыбнулась. – Ну, я-то про себя подумала, если это тот самый молодой человек, мой давешний знакомец, так помешать краже он может только одним способом, а именно, спрятать ручонки за спину. А тут вдруг оказывается, ты храбро сразился с грабителями и со свету их согнал; так про тебя рассказывают. Ну надо же! Не успеешь оглянуться, а тебя позовут на должность лорда-мэра Лондона. А тогда уж будь добр, возьми меня своей леди-мэршей – не беспокойся, я замужем побывала не раз и не два, так что я в этом деле смыслю. – Заметив выражение его лица, повариха расхохоталась и, посерьезнев, промолвила: – Молодчага, парень. Девчонка тебя проводит наверх, к хозяевам, а будешь уходить, не забудь еще разок сюда наведаться, глядишь, я тебе чего-нить поесть заверну.

Финт поднялся вслед за служанкой по каменным ступеням к двери – к той самой волшебной, обитой зеленым сукном двери, что служит границей между теми, кто моет полы и теми, кто по полам ходит, – между верхним и нижним этажами мира. По правде сказать, угодил он в ад кромешный, где муж и жена вынужденно выступали судьями в споре между двумя маленькими мальчиками о том, кто сломал чьего солдатика.

Мистер Мэйхью так и вцепился в гостя и, кивнув жене, которая успела лишь затравленно улыбнуться Финту из эпицентра игрушечной войны, повлек его в свой рабочий кабинет. А там втолкнул его в неудобное кресло, сам уселся напротив и тотчас же приступил к делу:

– Счастлив возобновить наше знакомство, молодой человек, особенно в свете вашего отважного вмешательства вчера вечером: Чарли мне уже все рассказал. – Генри Мэйхью помолчал. – Вы чрезвычайно интересный юноша. Могу ли я задать вам… несколько вопросов личного характера? – Рука его уже потянулась к карандашу и блокноту.

Финт к такому не привык: люди, которым хотелось задать ему вопросы личного характера, такие как «Где вы были ночью шестнадцатого числа?», обычно задавали их, никакого разрешения не спрашивая, и ответа требовали незамедлительно.