Пророчество: Дитя Земли - Элизабет Хэйдон

Рапсодия вытащила яблоки и отложила в сторону, что бы они охладились, а потом выкопала цилиндр и картофелины, которые положила рядом с яблоками, а цилиндр открыла и как следует встряхнула. На платок выскочил маленький каравай хлеба, пахнущий орехом. Рапсодия взяла котелок с супом из порея и слегка поболтала в нем ложкой, воздух наполнили новые ароматы.

У Эши потекли слюнки, когда Рапсодия разрезала горячий каравай на две части, положив сверху по кусочку твердого сыра. Сыр тут же расплавился; еда была готова.

— Вот. Боюсь, ужин получился слишком простым, но утолить голод он поможет.

— Спасибо. — Эши уселся рядом с Рапсодией. — Вы глядит симпатично. — Он подождал, пока она попробует, а потом отведал каждого блюда.

— Здесь совсем немного, — извиняющимся тоном сказала она. — Легкий ужин на природе.

Рот Эши наполнился вкусом яблока со специями.

— Да?

— Трудно создать что-нибудь толковое, когда приходится пользоваться только тем, что удается найти в лесу.

— Создать?

Рапсодия улыбнулась своему спутнику, лицо которого, как всегда, скрывал капюшон.

— Ну, настоящее блюдо чем-то сродни хорошему музыкальному произведению. — Ответа не последовало, по этому она решила продолжить свои объяснения, надеясь, что Эши, в отличие от Акмеда, не сочтет их пустой болтовней. — Видишь ли, если подумать о том, как некоторые вещи влияют на чувства, то можно, в свою очередь, повлиять на то, как они воспринимаются.

Например, если ты планируешь дружеский обед, то можно представить его как маленький концерт для оркестра. Басовые струнные — нечто вроде густого супа. Легкий напев скрипок — бисквит с медом. Или ты подаешь нечто пикантное, вроде свежих овощей в апельсиновом соусе, — такому блюду подходит мелодия флейты. Так что прежде всего необходимо решить, каким тебе представляется обед с точки зрения музыки, а уже потом создавать еду в соответствии с этим представлением.

Эши откусил кусочек хлеба.

— Любопытно. Тут есть некоторые неувязки, но очень любопытно. — Ореховый привкус хлеба и сыр превосходно дополняли друг друга, отчего выигрывали оба продукта.

Рапсодия удивленно взглянула на него:

— Неувязки? Я не понимаю. — Он ничего не ответил. — Ты не мог бы объяснить мне смысл своих слов?

Эши съел еще кусочек хлеба.

— А чай готов?

Рапсодия встала и подошла к костру. Чай лучше всего заваривать из даров лета: земляничного листа и плодов шиповника, сладкого папоротника и красных ягод сумаха. Растения, которые удалось найти Рапсодии, — банан и вяз, корни одуванчика и тысячелистник, — не давали нужного вкуса. Зато все они были полезны. Она налила в чашку горячую жидкость и протянула ее Эши, с нетерпением ожидая объяснений.

Однако Эши молчал. Он поднес чашку к капюшону и сделал глоток. Рапсодия подпрыгнула, когда он вдруг вы плюнул чай прямо в костер.

— Тьфу! Что это такое? — грубо спросил он, и Рапсодия почувствовала, как кровь закипает в ее груди.

— Ну, теперь испарения воды, а прежде был чай.

— Новое и весьма необычное определение. Раздражение Рапсодии росло.

— Мне жаль, что тебе не понравилось, но лучшего сочетания трав мне отыскать не удалось. И все они весьма полезны для здоровья.

— Если только тебя не убьет вкус.

— В следующий раз я добавлю для тебя лакрицу. До сих пор я не знала, что ты нуждаешься в слабительном.

Ей показалось, что она слышит тихий смех, когда Эши встал и подошел к собственной сумке. Вскоре он нашел там что-то и вернулся обратно.

— Завари вот это. — Он бросил ей небольшой паруси новый мешочек, перевязанный шнурком из сыромятной кожи.

Рапсодия развязала шнурок, поднесла мешочек к носу, изучая аромат, и тут же с отвращением отвернулась.

— Боже, что это? — спросила она, отложив в сторону мешочек.

— Кофе. Специальная смесь из Сепульварты.

— Фу, какая гадость. Эши рассмеялся:

— Знаешь, ты слишком консервативна. Ты бы сначала попробовала, а уж потом называла прекрасный напиток гадостью.

— Нет уж, спасибо. Он пахнет как грязь на могиле скунса.

— Возможно, так и есть, но мне он нравится гораздо больше, чем твой отвратительный чай. — У Рапсодии вы тянулось лицо, и он поспешил смягчить свои слова: — Впрочем, я уверен, что если бы мы были не в лесу и у тебя под рукой оказались другие растения…

— Избавь меня от извинений, — холодно перебила его Рапсодия. — Ты имеешь полное право не любить мой чай. Никто не утверждает, что он вкусен, речь идет лишь о том, что травяной чай полезен. И если ты намерен травить себя этой гадостью, я не стану тебе мешать. Более того, я отойду в сторону и разожгу для себя другой костер, пока ты будешь готовить свой кофе. — Она встала и углубилась в лес, оставив большую часть своего ужина нетронутой.

Рапсодия вернулась после захода солнца и вечерней молитвы и молча принялась устраиваться на ночлег в своем уголке маленького лагеря.

Эши занимался починкой сапога, когда она подошла к костру, и с интересом посмотрел на нее. Он уже давно заметил, какое влияние на огонь оказывает присутствие Рапсодии и как ее настроение отражается на поведении пламени. Сейчас оно шипело от гнева и обиды. Рапсодия до сих пор не простила его — наверное, все же следовало принести извинения. Он решил исправить положение.

— Я сожалею о том, что между нами произошло, — сказал он, поворачивая сапог и не глядя на Рапсодию.

— Забудь.

— Хорошо, — согласился он, надевая сапог. — Так и поступлю. Жаль, что другие женщины не склонны прощать так быстро.

Рапсодия свернула плащ и положила его под голову вместо подушки. Земля здесь была неровной из-за выступающих корней, так что ей никак не удавалось найти удобное место для сна.

— Чепуха, — возразила она, — уверена, что твоя мать простила бы тебе даже убийство.

Эши рассмеялся:

— Туше. — Он употребил фехтовальный термин, означающий, что противник завоевал очко. — Из этого я делаю вывод, что прощен?

— Только не думай, что так будет всякий раз, — пробормотала Рапсодия из-под одеяла, и ее голос слегка повеселел. — Я никогда не прощаю тех, кто плюется. Обычно я вырезаю им сердце, хотя некоторые его давно лишились. — Она закрыла глаза и собралась спать.

Через мгновение она услышала легкое гудение и даже сквозь закрытые веки почувствовала, как голубоватый свет разогнал ночной мрак. Внезапно Рапсодия ощутила укол и открыла глаза — острый конец меча упирался ей прямо в горло под самым подбородком.

Эти стоял над ней. Даже в темноте было видно, что он с трудом контролирует охватившую его ярость. Если он надавит на клинок еще чуть-чуть, острие проткнет кожу. Его глаза под капюшоном горели дикой ненавистью.