Убить Хемингуэя - Крейг Макдоналд

В те дни казалось, что Гектор умел попадать в хорошие и интересные места раньше меня или хотя бы убедительно врал по этому поводу. Но Гектор был убежденным холостяком, и я уверял себя, что это дает ему определенные критические преимущества как исследователю. Я в первый раз встретил Гектора в Италии. Он водил санитарные машины, а после того, как был ранен и списан, обучал меня и показал, как надо водить старые развалюхи почти без тормозов по горным дорогам. Позднее он почти год торчал в Париже, даже, возможно, два года, до того как я там появился, – и еще в одном случае он меня опередил: появившись раньше меня в Ки-Уэсте, хотя, очень может быть, лучше было бы для нас обоих, если бы он там вообще не появлялся.

Но до этого оставалось еще много лет, а именно в то утро мы были лучшими друзьями, был канун Рождества, мы сидели у огня и пили греющий живот и развязывающий язык ром «Сен-Джеймс». Мы сидели на террасе пивной, тут было теплее, но все равно утро выдалось очень холодным, несмотря на солнце, и мы видели пар нашего дыхания, когда разговаривали и даже когда просто дышали.

Мы немного поговорили о нашей утренней работе, и Гектор поведал мне, что собирается отдохнуть со шлюхой, с которой познакомился несколькими днями раньше и которую хочет наставить на путь истинный.

Имя у девушки было оригинальное – Виктория. Она приехала из Сент-Луиса в Париж, чтобы стать певицей или танцовщицей. Но она прошла через круги bal musettes[16], затем попала в revues поменьше, затем в «Фоли Бержер», а потом скатилась в самый низ, и теперь ее трудовое имя было Соланж.

Я встречался с ней раз или два, она была вполне хорошенькой: блестящие черные волосы, не по моде длинные и прямые. А глаза синие, не голубые, как у Гектора, и у нее была милая улыбка, но не было ямочек Гектора. И все же она была вполне привлекательной, и, глядя на нее, становилось грустно, что вот приехала она в Париж юной, были у нее мечты, но эти мечты не осуществились, даже близко ничего похожего не произошло, и превратилась она в обычную девушку с панели.

Когда Гектор получил деньги, он снял ей квартиру, что вызвало небольшой скандал с его вздорной и вдруг впавшей в религию femme de menage[17] и вынудило его искать жилье.

– Мы с Вики сегодня утром сделали немного попкорна, – сказал мне Гектор. – Все утро мы нанизывали попкорн, а после ленча собираемся пойти в Люксембургский сад. Я там нашел прекрасную сосну, совсем как новогодняя елка дома, мы повесим на нее попкорн и будем следить, как его клюют птицы, потом выпьем немного кирша и споем пару рождественских песен. Ты с семьей должен встретить нас там, Хем.

Как будто что-то вспомнив, Гектор сунул руку под стол и порылся в кармане лежащего на стуле пальто. Потом протянул мне небольшой бумажный сверток и сказал:

– Счастливого Рождества, Хем.

Это была металлическая фляжка, и я чувствовал, что в ней что-то булькает. Я уже собрался отвинтить пробку и понюхать, как он сказал:

– Перно. – Он поднял свой стакан с ромом. – Alla tue salute/

– Salute, – сказал я. Мы чокнулись, и он протянул мне еще два небольших свертка.

– Тот, что в красной бумаге, для Бамби, – сказал он. – Эту вещицу я на днях увидел.

Второй сверток, сказал он, предназначался моей жене. Гектор был чуть моложе меня, и моя жена относилась к нему по большей части как к младшему брату. Но иногда они начинали флиртовать друг с другом, и я понимал, что они относятся друг к другу очень хорошо, а Гектор, возможно, даже немного влюблен в мою жену. Разумеется, если такие люди, как Гектор, способны влюбляться. Но в то время все это было совсем невинно, так что, когда я, работая журналистом, вынужден был уезжать по заданию, я знал, что Гектор будет за ней присматривать, и за нашим сыном тоже, что они будут в безопасности и ничего непотребного не произойдет.

Но я ощущал через бумагу контуры подарка и чувствовал, что начинаю закипать. Рыжие волосы моей жены совсем отбились от рук после рождения ребенка, стали густыми и непослушными, а она умудрилась потерять одну из своих любимых щеток для волос, когда мы переезжали из Торонто. Только сегодня, когда я уходил, она чертыхалась, не в состоянии расчесать густые рыжие волосы.

Несколько дней назад мы с женой и Гектор со своей шлюхой, вставшей на путь праведный, гуляли по городу, жена увидела в витрине антикварной лавки серебряную щетку и что-то сказала по этому поводу. Я понял, что подарок – та самая щетка, которая ей понравилась.

– Я не могу это принять, Лассо, – сказал я.

– Это же не тебе, Хем, – осторожно заметил Гектор. – Скажи ей, что это от тебя. Тебе бы все равно пришлось так сказать, потому что все остальное было бы… неприлично. – Он тогда мне улыбнулся своей лучшей улыбкой, во всяком случае, я знал, что он считает ее своей лучшей улыбкой: мальчишеская улыбка с ямочками на щеках, которая должна стереть мою обиду – по крайней мере, он так считал. И довольно часто не ошибался. Тем более что моя первая настоящая выпивка за несколько недель сделала меня расслабленным и покладистым.

Но все же справиться с моей обидой до конца ему не удалось, и Гектор это почувствовал. Он сказал:

– Вы двое – единственная семья, которая у меня есть, Хем, и сейчас Рождество, так что принято дарить. Тебе просто надо смириться с необходимостью принимать подарки, перестать быть таким праведным сукиным сыном. – Он показал на подарок для моего сынишки. – У меня нет ни братьев, ни сестер, так что никогда не будет племянников или племянниц. Боюсь, что потребность в детях для меня исчерпывается Бамби. Черт, Хем, позволь мне устроить себе Рождество. Без этого мне останется только украшать деревья в парке вместе с падшими женщинами. Что это будут за Святки? Ты не можешь по-настоящему оценить семью, потому что она у тебя есть. Когда ее у тебя нет, ты только об этом и думаешь.

Я все еще не мог успокоиться, но тогда я был ужасно привязан к Гектору. Я еще не знал, что стану делать с подарками, и, если понесу домой, как объясню их появление, но его улыбка и честный голубой взгляд сломали мое последнее сопротивление и ревность и сняли с меня вину за то, что у меня нет денег.

Мы снова подняли тост, и я принялся думать о чем-нибудь, имеющемся в нашей крошечной квартире, что я бы мог подарить Гектору.

Гектор заказал гренки с сыром, мы продолжали тянуть ром. Потом я спросил:

– А что ты подарил на Рождество Викки?

Гектор покачал головой, вытряс из пачки сигарету, зажег спичку, щелкнув ею по ногтю большого пальца, и прикурил.

Некоторое время он смотрел на огонь в жаровне.

Наконец, вздохнул и сказал:

– Аборт.

Гектор вздохнул, закусил губу и отпил глоток вина. Скетч Хема по поводу давнего кануна Рождества одновременно был точным и не был.

Большинство искажений – возможно, намеренных, скорее всего, намеренных – заключалось в опущениях. Заключалось между строчками. Вопреки тому, что написал Хем, Гектор всегда попадал в хорошие места первым. Ранение Гектора на войне помешало ему участвовать в боевых действиях и вынудило поехать в Италию за полгода до Хемингуэя.

Гектор сманил Хема в Париж, а позднее в Ки-Уэст. И он познакомил Хема с Кубой.

Антикварная щетка была подарена Хэдли на Рождество. Из более поздних разговоров Гектор узнал, что Хем подарил эту щетку от себя.

Это нормально.

Ничего страшного, Гектор сам это предложил.

Из себя вывел Гектора последний абзац.

Он прозвучал так, будто ребенок был от Гектора.

С художественной точки зрения Гектор был способен оценить этот ход: Гектор признал, что сравнение его жизни с тогда счастливой семейной жизнью Хема было удачным писательским приемом.

Но по самым разным причинам этот было абсолютно нечестным.

Виктория утверждала, что не знала, кто отец ребенка. Им мог быть один из дюжины ее «клиентов». Но Вики никакого ребенка не хотела и умоляла Гектора помочь ей от него избавиться до того, как они вернутся в Штаты и до ее встречи с родителями. Он неохотно согласился.

Операция прошла очень неудачно, хотя изначально это не проявилось. Но в результате Вики оказалась бесплодной.

Много лет спустя Гектор узнал, что ее неспособность родить ребенка разрушила ее довольно удачный брак с мужчиной, который во всех других отношениях был вполне приятным человеком.

Вики умерла вскоре после развода.

Гектор потер виски, вспоминая те далекие дни с Вики в Париже. Кто же все-таки был отцом того ребенка? В ее жизни было много мужчин. Она иногда о них рассказывала: обреченные солдаты, богатые, но несчастные в браке супруги.

Но был один мужчина.

Виктория никогда о нем не рассказывала, никогда не называла по имени, а когда Гектор настаивал, пожимала плечами и говорила:

– Все глупости, Гек. Никого не было.

Но кто-то был. Гектор знал это – какой-то мужчина, который заполнил пустоты в биографии Вики… память о котором всегда возникала в ее нечастых разговорах по пьянке. Не обязательно любовник, во всяком случае, отношения прервались, даже не наверняка отец ребенка, которого она извела.