Комбат не ждет награды - Андрей Воронин

Ночь сгустилась до такой черноты, что теперь нельзя было рассмотреть что делается за обочиной шоссе. Но ехалось легко, быстро.

Дневное движение спало, а ночное было не таким обильным.

И тут шофера осенило. Он наконец-то по-своему решил проблему подполковника Борщева.

«Наверное, к бабе едет, – подумал таксист. – Хочет уехать и вернуться в такое время, когда на Москву нет никакого подходящего транспорта. Иначе бы жене сказал, что далеко собрался! Вот и чемоданчик небольшой, да и оделся не так, чтобы в первопрестольную ехать…»

На душе от этой догадки сделалось легче и теперь таксист уже с большей симпатией смотрел на своего пассажира.

Борщев даже не проснулся, когда такси миновало московскую кольцевую дорогу. И только проехав еще пару километров, парень сообразил, что зря не разбудил своего пассажира раньше. В Москве лучше добираться к нужной части города по кольцевой, чем крутиться по запутанным улицам, в лабиринте которых без бутылки и не разберешься.

– Эй! – таксист осторожно потряс Борщева за плечо.

Тот мотнул головой и вновь начал устраиваться спать.

– Эй, товарищ!

Слово «товарищ» почему-то подействовало на подполковника отрезвляюще. Наверное, в подсознании оно вытащило следом за собой воинское звание. Воинская дисциплина все-таки ко многому обязывает.

– Да?

– Приехали, вроде.

Машина стояла в конусе яркого желтого света прямо под фонарем. Неподалеку проходили трамвайные рельсы, сиявшие отраженным светом, а на другой стороне улицы высились одинаковые, как цыплята-бройлеры, облицованные керамической плиткой панельные дома. Несмотря на поздний час во многих окнах горел свет.

– И где это мы? – поинтересовался полусонный Борщев.

– В Москве.

– Сам понимаю, что таких домов в Можайске нету.

Подполковник опустил до половины стекло дверки и с удовольствием вдохнул прохладный ночной воздух столицы.

– Район как называется?

– А я в Москве всего-то и был раз пять и те не на машине.

– Езжай к центру, а там я тебе покажу.

Таксист, полагая, что трамвайные рельсы выведут его непременно к центру, поехал вдоль них. Постепенно менялась застройка улиц, брежневские девяти– двенадцати– и восемнадцатиэтажные дома сменились пятиэтажными хрущевками. Затем стали возникать ампирные сталинские дома. Следом за ними потянулись строения, возведенные в стиле конструктивизма в довоенную эпоху. Среди них изредка возникали романтические и модерновые особняки начала века.

Борщев резко проснулся, как будто бы кто-то уколол его иголкой, и тут же скомандовал шоферу:

– Направо!

Они проехали всего лишь два квартала и Борщев приказал:

– Стой!

В голове у таксиста автоматически досчиталось: «Раз, два». И машина замерла, как вкопанная.

Они стояли под старым довоенным домом, небольшим, на четыре высоких этажа и на два подъезда. Широкие конструктивистские окна, ровные плоскости стен расчлененные выступающими карнизами, характерными и для других эпох. Догадаться в какую именно квартиру приехал Борщев было несложно. Во всем доме горели два окна, к тому же в одном из них виднелась темным силуэтом девушка со всклокоченными волосами. Она положила на стекла рамы растопыренные пальцы и прижалась к окну носом.

– Вас ждут?

– Может быть?

Таксист и сам затруднился бы умножить показания счетчика, уже несколько раз перепрыгнувшего через девяносто девять рублей девяносто девять копеек. Но ему и не пришлось этого делать. Подполковник Борщев щедро расплатился с водителем и вышел на тротуар, поставив заветный чемоданчик к ногам.

Он стоял так пока не дождался, когда машина отъедет и скроется за поворотом. Лишь после этого Борщев не торопясь поднял голову и махнул рукой девушке, глядевшей из окна.

Та в ответ тут же замахала ему двумя ладонями и исчезла, наверное, побежала открывать дверь. Не спеша, Борщев зашел в старый подъезд, пропахший кошачьей мочой и табачным дымом, поднялся на четвертый этаж. Тут размещались три квартиры. Двери двух прикрывал изодранный дерматин, зато двери третьей квартиры, перед которой он остановился, сияли дорогой новизной.

Глава 6

Да, люди полковника Бахрушина, проводившие расследования, занося в свои списки всех российских военных, кто имел хоть какую-то значительную недвижимость, напротив фамилии Борщева указали не все. Кроме дома на Кипре у него была еще и квартира в Москве, тоже оформленная на подставное лицо. Перед дверью этой квартиры он сейчас и стоял.

Тяжелая бронированная дверь с перископом глазка отделяла его от вожделенного счастья.

«Такую придется взрывать, если не дай бог потеряешь ключ или заклинит замок» – с улыбкой подумал полковник, нажимая на гладкую, упругую кнопку звонка.

Дверь приоткрылась, и Борщев тут же шагнул в ночной уют квартиры.

– Валентин Витальевич! – послышался радостный девичий голос. – А я вас только завтра ждала.

– Надеюсь, никого липшего в квартиру не привела?

Девушка захихикала:

– Что вы! Я только с вами. Зачем мне нужен еще кто-то?

– Ты ври, да не завирайся. На кой черт я тебе старый хрыч сдался, если ты такая заводная, что тебе и пары молодых жеребцов мало будет?

– Это я потому такая страстная, что вас редко вижу.

Щелкнул выключатель. Под потолком прихожей зажглась яркая галогенная лампочка.

И подполковник Борщев внимательно всмотрелся в лицо своей… – нет, не любовницы, даже в мыслях он ее называл не иначе, как сожительницей.

Прежде чем остановить свой выбор на этой девчушке, подполковник перебрал несколько вариантов. В душе он, конечно же, понимал, что лучше всего связаться с женщиной в возрасте, хорошо сохранившейся.

От такой трудно ожидать неприятностей.

Свяжешься с молодой – и непременно к твоим деньгам присосется какой-нибудь молодой хлыщ, с которым твоя избранница станет трахаться напропалую.

Такая перспектива представлялась вполне возможной, потому что Борщев наведывался в Москву не так уж часто – раз в две недели, чтобы в гарнизоне не возникало лишних подозрений. Он ездил на такси лишь потому, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из знакомых в поезде. Но каждый раз присмотренная Борщевым женщина казалась ему староватой.

Сперва он соблюдал дистанцию в пять лет, затем увеличил ее до десяти, пока наконец не встретил ее.

«Вот уж точно, на такой никогда не придет в голову жениться!» – обрадовался тогда подполковник.

И хотя еще не знал, согласится ли эта девушка стать его сожительницей, твердо решил вплотную заняться ею. Девушку он присмотрел в открытом кафе, где она сидела за чашкой кофе абсолютно одна и скучала. Борщев взял у прилавка два мороженых, самых дорогих, с воткнутыми в них игрушечными картонными зонтиками, и подойдя к столику, осведомился, можно ли присесть.

Несмотря на то, что свободных столиков хватало, девушка кивнула, и Борщев молча подвинул к ней одно мороженое. Она молча хмыкнула и сделала вид, что не понимает в чем дело.

– А я знаю как вас зовут, – сказал тогда Борщев.

– И как же?

– Анжелика.

И действительно, какое еще имя могла носить девушка, родившаяся, судя по ее юному возрасту, в середине семидесятых годов, да еще ко всему имевшая счастье родиться мулаткой. Мало кто уже помнит знаменитую Анжелу Дэвис, портретами которой в начале семидесятых пестрили все советские газеты и популярные журналы. Американская негритянка появилась в советской прессе, а когда стыдливо, без всяких объяснений исчезла из нее, то оставила после себя на память России не одну тысячу девочек, названных Анжеликами, Анжелами или попросту, если вникать в смысл этого слова, ангелами.

Анжелика Белова была чернокожим ангелом. Ее мать не очень-то интересовалась куда именно подевалась ее дочь после того, как ей исполнилось восемнадцать. Анжелика поехала в Москву, сказав, что будет поступать в институт, даже не уточнив в какой. Сперва она мечтала о замужестве, но затем поняла: на мулатке может жениться только мулат.

Негры, к ее удивлению, ее за свою не принимали.

Но свободных богатых мулатов на ее пути не попадалось, и поэтому она с интересом рассматривала основательного мужчину в возрасте, подсевшего за ее столик. Понять чем же именно занимается этот человек, было сложно.

«С виду – вроде военный. Люди других профессий так тщательно не следят за своей стрижкой. А вот если судить по дорогому костюму, по запаху одеколона, тоже не из дешевых, то он наверняка бизнесмен. Во всяком случае, не бандит», – определила для себя Анжелика, складывая свои пухлые негритянские губы в привлекательный бантик.

– Вас зовут Анжелика, – повторил Борщев, глядя в ее коричневые глаза, отливавшие кофейным блеском.

– Мороженое мне? – поинтересовалась девушка.

– А кому же еще? Сам я две порции не съем.

– А почему мороженое? Ведь мне уже восемнадцать, можно и чего-нибудь покрепче.