Темный путь (СИ) - Кос Анни

— Вроде бы какие-то острова, — честно постарался вспомнить Хала истории, которые ему рассказывали в Приюте всех Богов. А дальше к западу так и вовсе горы, на которых никто не живет. Но все это очень далеко, никогда не слышал о людях оттуда.

— Наверное, нам стоит пройти по этим следам, чтобы понять, куда они ведут, — предложил Кит. — Мне неуютно оттого, что столько чужаков может оказаться у нас за спиной.

— И хотелось бы узнать, для чего они тут высадились, — поддержал Агейр.

— У нас есть еще четыре дня, потом придется возвращаться. Но, если обратно пойдем не вдоль побережья, а рискнем пересечь пустоши на юго-запад, то можем выиграть день или даже два, — прикинул Хала. — В любом случае, пока есть время, мы должны сделать все, что можем.

И они помчались по следу. Чем дальше от побережья уходили всадники, тем чаще стали попадаться признаки жизни — оставленные стоянки, забытые вещи, в одном месте они нашли обрывок полотна, по-видимому, чьей-то одежды. Неизвестная коричневая ткань, плотная и вытканная так, как в Степи не умели.

На утро второго дня всадники приметили впереди дым, поднимающийся в бездонное синее небо. Теперь троица двигалась медленно, скрываясь по оврагам и изгибам местности. Пару раз Кит видел вдалеке мчащихся всадников, явно кочевников. К вечеру никем не замеченные Хала со спутниками подобрались к огромному становищу. В вечерних сумерках, оставив лошадей в неприметной ложбинке под холмом, хольдинги, пригибаясь и словно сливаясь с землей, выбрались на вершину и смогли рассмотреть людей внизу.

Агейр тихо присвистнул, Хала тяжело вздохнул, Кит выругался.

— Непохоже на одно племя, — тихо прокомментировал лучник. — Вообще ни на что не похоже.

— Но по крайней мере мы теперь знаем, куда ушли все те семьи, которые обычно жили ближе к нам.

— Интересно, как они находят себе пропитание? — Хала удивленно рассматривал бесконечные ряды юрт и повозок, что тянулись насколько было видно в сгущающейся темноте. — Смотрите, тут и дети, и женщины. Тяжело прокормить столько ртов в этих бедных местах.

— Я не вижу никого, кроме кочевников, — заметил Агейр. — Да, их странно много, но где те неизвестные люди, по чьим следам мы шли?

— Быть может где-то дальше? — предположил Хала. — Интересно другое: похоже, что разные племена объединились тут. Смотрите, те юрты с острыми навершиями — это ойра, вон те круглые — хулайд, повозки с кибитками — тайгута. У них даже языки разные настолько, что ойра и тайгута друг друга не поймут, как бы ни старались.

— Значит, их объединило что-то большее, нежели желание поболтать, — мрачно пошутил Агейр. — Что, если я попробую спуститься вниз и послушать их разговоры? Я неплохо знаю язык ойра, да и на хулайд пойму больше половины.

— Исключено, — тихо прошипел Кит. — Тебя убьют, как только увидят.

— Не думаю, — отмахнулся парень. — Я немного похож на них внешностью, глаза, конечно, не такие раскосые, скулы у них шире, но если стащить вон с той веревки куртку и шапку, то вполне сойдет. А ты прикроешь сверху и дашь знать, если мне будет что-то угрожать.

— Ты же понимаешь, что в такой темноте я могу и тебя случайно подстрелить? — рыкнул Кит.

— Агейр дело говорит, — вмешался Хала. — Мы с тобой слишком приметные, а у него может получиться. На каком расстоянии ты сможешь бить прицельно?

Кит нахмурился и внимательно осмотрел пространство внизу.

— Четвертый ряд, максимум пятый. Если надо, достану до седьмого, чтобы отвлечь внимание, но не дальше. И влево не уходи, там обзор хуже.

— Понял. У костра достанешь?

— Легко, там и свет хороший.

— Если услышишь совиный крик, значит немедленно возвращайся. Если чаячий — уходи без нас, — шепнул на прощанье Хала.

— Значит я пошел, — и Агейр тихой тенью скользнул по склону вниз.

Крадучись, он добрался до первого ряда повозок и слился с тенями кругом, потом вынырнул правее, стащил с колышка чью-то лохматую шапку и куртку и накинул на себя, затем ссутулился и прихрамывая двинулся к веселой компании у костра. Хала замер наверху, внимательно следя, чтобы на их холм никто не пробрался, Кит смотрел на товарища внизу, приготовив лук и разложив перед собой стрелы, чтобы в случае нужды бить максимально быстро.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но время шло, а все было спокойно. Агейр незаметно присел к компании, оставаясь чуть в стороне от освещенного костром участка, на него никто не обратил внимания. Люди внизу смеялись, о чем-то говорили, ужинали, занимались своими делами. На небо тем временем выкатился тонкий месяц и народ стал расходиться спать. Агейр дождался, пока костер прогорит и тихо двинулся обратно, оставив себе шапку и куртку.

— Ты решил сделаться грабителем? — возмутился Кит.

— Решил подкрепить слова доказательством, на всякий случай, — тихо огрызнулся друг, — не уверен, что мне поверят, когда расскажу. Скажут, что выдумал.

— Что именно?

— Все эти люди пришли сюда по зову хана Талгата, — пояснил Агейр. — Он вроде как обещал отвести их в новые богатые земли, только я не понял, где. Но среди этих людей только и разговоров, что об обещании хана. Кстати, они его назвали Великим.

— Красиво, — протянул Хала. — Я думаю, что нам больше не стоит испытывать судьбу, надо убираться отсюда. И рассказать обо всем в Витахольме.

Тихо, чтобы не потревожить коней, они спустились в ложбинку, затем, ведя их в поводу, отошли от лагеря кочевников, и только убедившись, что даже случайный наблюдатель не заметит их, решились забраться верхом и пуститься вскачь. Все трое хотели как можно скорее принести новости конунгу.

9. Я никогда не оставлю тебя, брат

Эйдан гостил в Витахольме ровно месяц, как и обещал конунгу. Неприятное открытие, сделанное Агейром и его друзьями, насторожило Лида. Какие земли мог обещать своим новым подданным Талгат, если не земли хольдингов? Вряд ли речь шла о далеких и неведомых островах, хотя и такой вариант полностью нельзя было откинуть. За минувший месяц конунг с Эйданом несколько раз выбирались в недолгие рейды на север, ища признаки того, что Талгат собирается двинуться на юг войной. Но ни намеченных дорог, ни указателей к родникам, ни каких-либо иных знаков найти не удалось. Тревога Лида поубавилась, хоть и не прошла окончательно.

Жизнь шла своим чередом, весна уступила права лету, с юга пришли вести: жена Эйдана писала, что им удалось договориться с первыми тремя лесными родами, что давало хольдингам возможность свободнее путешествовать сквозь леса. Однако Скиитле настаивал, что на дальнейших переговорах должен присутствовать кто-то их ближайшего окружения конунга, и Лид, скрепя сердце, простился с другом.

Тем временем настала пора очередного посвящения. Конунг в душе радовался, глядя на то, что поколение, принявшее звание воинов всего несколько лет назад, уже может учить молодняк. В начале лета Лид утвердил Халу в звании третьего всадника дворцовой стражи. Теперь на плечи Халы легли заботы о безопасности всего дворца.

Первые дни Йорунн, совершенно неожиданно для брата, стала проводить больше времени в зале советов и библиотеке, нежели в прогулках на свежем воздухе, больше напоминающих попытку сбежать. Это было крайне удачно, потому что давало возможность Хале привыкнуть к новым обязанностям. Лид объяснял себе поведение сестры явной симпатией к новому третьему всаднику, но держал свои мысли при себе, не желая подталкивать единственного близкого человека к принятию такого важного решения.

Лето вошло в полную силу, наполнило степной воздух знойным звоном. На дорогах королевства царило оживление — торговцы спешили в город с первыми в этом году дарами земли, а многие жители города с удовольствием покидали пыльные улицы, перебираясь на лето в маленькие селения к родственникам. Удушающая жара еще не началась, но хольдинги хорошо знали, что в городских стенах она переносится тяжелее, чем на открытой земле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Лид пребывал в приподнятом настроении, пока все складывалось относительно удачно. Дела на юге потихоньку продвигались, Эйдан всегда славился умением слушать и слышать. Тем неожиданнее было то, что кошмары конунга вернулись. Точнее, вернулись они один-единственный раз, но Лид вскочил, весь покрытый холодным потом. С трудом успокоив дыхание и омыв лицо водой, конунг решительно направился к сестре.