Любовь на мушке - Владимир Григорьевич Колычев

Ворошилов со своей Семибратовой подвернулся, затем Лика позвонила, сказала, что вкусный ужин приготовила. А он за день так изголодался. А холодное пивко так манило…

— Чего так?

— Я же говорю, не рискнул. Вдруг влюблюсь!

— И что в этом плохого? — как-то не очень весело улыбнулась Марина.

— Не могу изменить своим подружкам.

— Кому именно?

— Всем!.. И еще, влюбиться — значит предать свою свободу.

— Значит, не был у Лужиной?

— Говорю же, не рискнул. И не оценил, красивая она или всего лишь говорят, что красивая.

— А я оценила.

— Да?

— Мельников действительно красивый мужчина.

— Говорила с ним?

— Не смогла отказать себе в удовольствии! — Марина улыбалась мило, но вместе с тем и хищно. Как будто мелко мстила Макару за что-то.

— Ты что-то о мотивах говорила? — напомнил он.

— Мельников клянется, что не убивал Лужина.

— И это говорит подполковник полиции… Подполковник уголовного розыска!..

— Да и не мог он его убить.

— Почему?

— Ты же сам говорил о расхождениях во времени.

— Ну мы же не знаем, с какой скоростью передвигались Мельников и Лужин. Может, Лужин полз как черепаха, а Мельников бежал как лошадь на тех участках пути, которые не просматривались камерой.

— И все-таки я верю Мельникову.

— И это говорит замужняя женщина, любящая жена!.. Ты если влюбилась, скажи. Буду надеяться, что в следующий раз влюбишься в меня.

— Только в следующей жизни.

— Жаль, — тяжко, напоказ вздохнул Макар.

— Что, если Мельникова на самом деле подставили?

— Ты не поверишь, но я знаю, кто занимается этим делом. Следователь Ситников. И, кстати, поручения он дает не мне, а начальнику нашего доблестного отделения. А майор Хлестов у нас ух! Гроза преступного мира! Ему это дело на один зубок!..

— Хлестова в главное управление переводят, — сказала Марина, с подозрением глядя на Капитонова, как будто догадывалась, что Макар мог знать об их с Хлестовым вчерашнем разговоре.

— Знаешь, что такое дембельский аккорд?

— Ты занимаешься этим делом, а не Хлестов, — Марина качала головой, глядя на майора.

— Ну, хорошо.

Макар и сам допускал подставу в случае Мельникова, и он мог продолжить это дело, тем более что женщина просит. Тем более что от этой женщины зависит его будущее. Он уже немолод, в его возрасте уже управлениями заведуют, а он все еще старший опер. Хлестов уходит, и, если Марина замолвит за него словечко, назначение состоится. Сначала в «убойное» отделение, затем в отдел уголовного розыска, а там, глядишь, и в управление МВД Краснохолмска. Если за ум возьмется. А ему, в общем-то, давно пора стать серьезным.

Но Марина молчала, ничего не обещала. Поблагодарила за понимание и указала на дверь.

Макар вернулся в своей кабинет, выпил воды, бухнулся за стол, откинулся в кресле и закрыл глаза. Ворошилова нет, глупые вопросы задавать некому, а дело Мельникова подождет. В конце концов, Макару и старшим опером неплохо. Должность майорская, звание соответствующее, лет через десять выйдет на пенсию с приличной выслугой. А там будет видно…

Проснулся Макар от шума, кто-то закрыл за собой дверь в кабинет. Или Славина зашла, или Хлестов с вечными своими упреками, а Макар спит. И это при том, что ему нужно отрабатывать поставленную задачу.

Но в кабинет входил Ворошилов. Макар глянул на него, посмотрел на часы. Половина третьего. Это, конечно, хорошо — быть всего лишь старшим опером, когда нет аврала, но проспать четыре часа, проспать обед — это слишком.

— Здравия желаю! — Ворошилов ехидненько улыбался, как будто собирался пожелать ему доброго утра.

— Чем это от тебя воняет? — поморщился Макар.

От лейтенанта реально пахло псиной и дерьмецом.

— Да нет, нормально все, — Ворошилов понюхал правое свое плечо, затем левое. Форма на нем чистая, стрелки на брюках, туфли блестят, а запах отпугивающий.

— Да где ж нормально? — раздувая ноздри, усмехнулся Макар.

— Ну, клетки помогал чистить.

— Клетки?

— Собачьи… Рита мне переодеться одежду дала.

— Рита?

— Я же про нее говорил, она сейчас приютом заведует… Вчера чистили, сегодня.

— Это вместо работы?

— В процессе работы, — угрюмо, но без раскаяния пробубнил Ворошилов.

— Что значит «в процессе»?

— Хотел поближе узнать Котлярову, кто она такая, что за человек. Может, она вовсе не та, за кого себя выдает.

— Очень может быть, — не мог не согласиться Капитонов.

— Вдруг она ставленник строительной компании «Высота»!

— И ты решил ее раскусить?

— Ну да.

— Сначала раздеть, потом раскусить?

— Раздеть?! — возмутился и даже порозовел парень.

— Не смог?

— Даже не пытался!

— А зачем тогда собачьим дерьмом намазался?

— Не мазался я! Просто работал!..

— Сделаем мир лучше?

— А что в этом плохого?

— Ах да, новое поколение, новые взгляды.

— Да, мы такие! И действительно хотим сделать мир лучше.

— Выдуманный мир.

— Ну конечно!

— А есть реальный мир. И я смотрю, ты, парень, перегрелся от соприкосновения с этой реальностью, — усмехнулся Капитонов.

Он тоже в свое время носил розовые очки и на службу в милицию поступал со святой уверенностью в победе добра над злом. А ведь ему еще в академии говорили, что это невозможно…

— Да ну вас! — отчаянно махнул рукой Ворошилов.

— Ты говори, говори, не останавливайся.

— Привыкли жить в этом дерьме!

— Что-то я не понял, это от кого собачьим дерьмом воняет, от меня или от тебя?… Или это Человеком-пауком пахнет?

— Собачьим дерьмом! И меня это ничуть не обижает!

— С одной стороны, это хорошо, а с другой… Давай-ка, дуй ты домой, парень! Душ прими, а еще лучше ванну. И мозг шампунем хорошо помой!

— Да нет, мы там не всё закончили, — Ворошилов кивнул в сторону приюта.

— Еще пойдешь?

— Да. Отпроситься хотел.

— Ты еще Терентьеву с собой возьми, — усмехнулся Макар.

— Уже!

— Что уже?

— Терентьева со мной идет!

— Клетки чистить?

— Забор красить. Работы много.

— Собачья работа во имя человечности?

— И я этим горжусь!

— Свободен!

Макар кивком указал на дверь. И когда Ворошилов ушел, сам отправился в путь.

Он собирался еще раз осмотреть место преступления, а затем уже зайти к Ирине Лужиной.

Но на месте, где недавно лежал труп, стояла красивая женщина немногим за тридцать. И не просто красивая, а запоминающаяся. Такие, как она, отпечатывались в сознании четко, закроешь глаза — и увидишь. Русые вьющиеся волосы, четкий нежный контур лица, глубокие выразительные глаза… Черной ленты на лбу женщины он не увидел, но черная тоска во взгляде угадывалась издалека. Она смотрела и грозно щурилась, невидяще глядя на куст, за которым мог скрываться преступник. Макара она просто не замечала. И вздрогнула, когда он, останавливаясь, кашлянул в кулак.

— Что такое? — сухо и жестко спросила молодая женщина.

— Уверен, что вы Лужина Ирина Михайловна.

— Вы