Человеческое - Артур Ли Аллен

Она дрожащими руками стянула свои голубые джинсы. Удалось ей сделать это с трудом, потому что они плотно обтягивали её тонкое тело. Она посмотрела на меня, я покивал пистолетом, указывая, что следует снять и трусики. Закрыв глаза, она на выдохе спустила белоснежные трусики и отбросила ногой в сторону. Между ног у неё было полностью выбрито, возможно, это даже эпиляция. Так она выглядела ещё моложе, лет на четырнадцать. Я попросил снять и верхнюю одежду, чтобы дополнить образ маленькой грудью. Моему члену уже некуда было расти, все пространство трусов было занято, и я вынул его на свободу. Девушка все равно его не видела, я светил ей прямо в лицо. Она морщилась и с ужасом прикрывала свою маленькую щелку.

– Встань раком.

Она повернулась и спустилась на колени.

– Прогнись.

Она выполняла все покорно в надежде выжить. Когда она изящно прогнула свою тонкую спину и её идеальной формы «булки» невольно раздвинулись, оголив её узкую розоватую щелку. Не нужно быть гинекологом, чтобы с первого взгляда понять, что она девственница, тем более с краю виднелась белая пленочка плевры.

– Смажь её слюной.

Она оторвала одну ладошку от земли и сухо плюнула на нее, потом поднесла к своей промежности, и дрожащей рукой нанесла пузырчатые слюни, перемешанные с грязью, на вагину.

– Дурочка, ну что ты делаешь.

Она отдернула руку, и правда не понимая, что делает. Я прильнул два пальца к её щелке и отчистил все от грязи и мелких камушков. Её «губы» оказались невероятно гладкими и ровными. Мой член отказывался ждать, поэтому я схватил одной рукой девушку за тонкое бедро, а второй за член, чтобы направлять его. Потом притянул её поближе и надавил головкой на девственную плеву. Раздался болезненный стон. Я сразу понял, что это будет не просто. Потом поставив член в нужное положение, я обхватил её бедра покрепче обеими руками и, вложив больше усилий, надавил на неё. По тоннелю пронесся истошный крик. Член сильно изогнулся, прежде чем ему удалось проскочить внутрь. По «расщелине» потекла струйка крови, но меня это не остановило – я принялся двигать бедрами с нарастающим темпом. Мой член очень плотно окутывала молодая плоть, движения были затрудненными, дырка была еще не разработана похотью и частым сексом. Девочка была миниатюрной, поэтому это дало мне возможность без особых неудобств обхватить её за маленькие плечи и продолжить наносить сокрушающие «удары», сопровождающиеся шлепками. Я насаживал её на себя все сильнее, вводя член все глубже. Но все это продолжалось не больше полутора минут. Её узкое влагалище не позволяло находиться в нем долго. Я почувствовал прилив чего-то неизбежного и прекрасного в паху, обхватил её шею обеими руками и натянул так, что мне показалось, что головка внутри неё сложилась пополам. Вырвался очередной крик, пронесшийся эхом по тоннелю. Я основательно опорожнил яйца внутрь этой прелестной девушки и вынул член. Но тут меня ждал неприятный сюрприз. Член был полностью измазан в крови.

– Эй.

Она повернулась, её лицо было залито слезами. Она периодически всхлипывала потрясенная произошедшим.

– Ты наследила, вылежи все, чтоб было чисто.

Она покорно подползла на коленях к моему члену.

– Вылежишь все начисто, отпущу, – соврал я, не сводя бледные пронзительные лучи с её ровного лица. Она потрясла головой, как бы повинуясь мне и, вытянув шею, стала слизывать все. Потом погрузила член в свой теплый рот и принялась, причмокивая, в прямом смысле высасывать из него что-то. Потом дрожа и неуверенно стала выделывать странные пируэты языком у себя во рту. Видимо, хотела удивить меня. «Первый раз». Я вынул член из её рта, отойдя на несколько шагов, поднял пистолет и выстрелил в лоб. Очередной оглушительный грохот и измельченные мозги покрыли рельсы.

Возвращаясь обратно, я встретил двух парней примерно моего возраста, возможно, они тоже были на экскурсии. Не важно. Увидев их, я понял, что они не выйдут отсюда живыми. Отпусти я их, они обнаружили бы тела и очевидно догадались бы, кто это сделал. Обменявшись со мной несколькими словами о «невероятно интересной» экскурсии они пошли дальше, а я вдогонку одарил их головы почетными пулями покорителей подземелья. Мне всегда было жаль таких людей, ведь они были не запланированными жертвами. Убив их, у меня обычно портилось настроение на целый день. Но тогда я еще заблудился в этих проклятых тоннелях. Где-то час бродил вдоль рельс, заглядывая в каждый закоулок. Прошел, примерно час, прежде чем я нашел нужный поворот и выбрался на свободу.

В общем, это было, пожалуй, самое запоминающееся убийство за тот скучный и рутинный промежуток времени. Признаюсь, все было настолько плохо, что я даже подумывал перестать заниматься этим. А что? Вы представляете наркомана, который употреблял бы героин, который не приносил бы ему удовольствия. Никакого кайфа. Только действие. Я понимаю, что нельзя мотивировать совершение убийств получением некоего удовольствия, но ощущение бездумной пустоты, как от рефлекторного действия – например, выпитого стакана воды – никуда не годится. Мой мозг требует испытывать банальное удовлетворение. Такое же, какое чувствует художник, завершив свое творение, в которое он вложил много сил и времени.

5 декабря, 2014 года

Но все изменилось. Когда я заприметил одну молодую семью. Прекрасная, красивая жена. Серьезный, статный муж. И, самое главное, маленькие дети. Лет пять шесть на мой опытный взгляд. До этого момента, мне так и не выпала возможность лишить жизни ребенка. А тут сразу двое. Симпатичная белокурая девчушка похожая на маму, и грузный сын – жиртрест.

Я сидел на скамейке в парке, который находился на краю города. Да, тот самый парк, откуда, собственно и начался мой путь убийцы. Прошло уже достаточно времени, чтобы я мог вернуться сюда и по-ностальгировать. Ровно год тому назад я неуверенно следовал за жертвой и еще не осознавал, что во мне течет кровь настоящего маньяка. А теперь я волчьим взглядом смотрел на семью. Было уже поздно что-либо менять. Я пытался, как некоторые пытаются бросить курить или пить. Изнывают, собственно, в непреодолимом желании. Так и я. Любой человек в любом месте, мог вдруг стать моей будущей жертвой. Вербовка происходит моментально, а дальше я лишь преданно повинуюсь своим инстинктам. Это наркотик, только он не вреден и не разрушает организм. Как бы мне не было жаль жертву, потребность в убийствах я ставил выше остальных. Это была моя первичная потребность, если хотите.

Еще, сама сложность всей будущей «операции» мне казалась очень заманчивой. Ведь, я просто задыхался от однообразности убийств. Мне требовалось «освежиться». А молодая семья подходила для этого идеально. Сами подумайте, сколько у них дел? Сходить за продуктами, отвезти – привезти детей из садика, сходить в кино, посещение больниц, по малейшему поводу, магазины одежды, поход в гости, прогулки. Как правило, жизнь в молодых семьях, да еще и с детьми, как говорится, кипит. Тем более я хотел побольше насладиться осенью – на улице. Это было мое любимое время года. Невероятная атмосфера безысходности. Когда погода сдается под натиском наступающей зимы. Что-то в этом есть. Лишение жизни, пожалуй. Да, природу лишает жизни холод.

Скамейки были расположены по обе стороны тропинки, засыпанной мелким гравием. На противоположной скамье сидел алкоголик и не сводил с меня глаз. Это был мужик лет пятидесяти пяти, обросший, грязный, в протертых до дыр джинсах и куртке, в одной руке он держал зажженную дымящуюся сигарету, а в другой бутылку пива или портвейна обволоченную в бумажный пакет. Еще от него невыносимо воняло нечистотами. Он скорее был похож на бомжа и сразу напомнил мне отца. Такие люди всегда вызывали у меня чувство отвращения. Слабые, перед малейшей проблемой в жизни сдуваются и бегут к бутылке, чтобы притупить чувство тревоги. Он продолжал сверлить меня пустым взглядом. Таких ублюдков можно было крошить без зазрения совести, но я помнил одно из золотых правил: «никакой мотивации». Постепенно он отвел взгляд и отхлебнул пойла из бутылки, выполненной из зеленоватого мутного стекла. Долбаный алкоголик.

Я последовал за семьей, как делал это десятки раз раньше. Они ходили по парку кругами, останавливаясь у ярко желтых опавших листьев клена, чтобы сделать несколько семейных фотографий. Дети носились по полянке, пиная листья, иногда поднимали целые охапки с пола и подбрасывали вверх, кружась. «Да они просто рождены, чтобы фотографироваться для «Инстаграмма». Вот оно, подрастающее интернет-поколение. Скоро у всех подростков будут получаться до тошноты идеальные фотографии. И что тогда? Появится тенденция на некрасивые фотографии? Чтобы выделялись все морщины на лице? Или фотография была размыта на столько, чтобы не было понятно, что на ней вообще изображено? Хотя все эти навязчивые шумы, искажения телефонных «широкоугольных» объективов, которые меняют форму лица и головы до неузнаваемости – не это ли фото-аппокалипсис? Размышляя на эти и другие вопросы, я наслаждался осенью. Её запахами и цветами, её температурой и влажностью. И конечно следовал за жертвами. Дети все не унимались, они бегали вокруг родителей и играли в ляпы. Их неисчерпаемой энергии может позавидовать любой взрослый человек. Да что тут, даже я им завидую.