Фантастика 1980 - Олег Алексеев

Учитель оказался прав — существуют вещи, непреложные для любого разума, в каком бы уголке вселенной он ни возник и как бы ни отличался от человеческого: простые числа, законы сложения скоростей, формула, связывающая массу с энергией… Но это были ничтожные островки в море неведомого.

Весь человеческий опыт, собранный в серебристый сгусток, оказался недостаточным, чтобы понять то, что неустанно пытался сообщить Розовый шар.

Серебристый с трудом удерживался на предельном режиме.

Это было балансирование на краю пропасти. Каждый час термопара посылала в центральный мозг импульс о том, что температура крови, омывающей логические ячейки — температура сжиженного гелия, — поднялась еще на тысячную долю градуса.

Но мозг оставался глухим к этим тревожным сигналам. Все ячейки продолжали титаническую работу по дешифровке сигналов, испускаемых Розовым шаром.

Вот когда сказался характер того, кто по праву считался создателем серебристого посланца! За долгие годы воля ученого, его фанатичность, штурмом берущая преграды на пути к цели, не могли не отложить отпечаток на чуткие системы Серебристого.

Розовый шар проделывал динамические эволюции.

Но может быть, такое поведение было для Розового нормой? Этого электронный мозг Серебристого не знал, поскольку они так и не сумели выработать общий язык.

Они медленно двигались по выжженной всхолмленной равнине — одинаковые по внешнему виду, но такие бесконечно разные, руки двух разумных миров, протянутые для первого рукопожатия. Последует ли за первой попыткой контакта другая, более решительная? Кто мог сейчас ответить на этот вопрос?

Когда на пути двух шаров встретился широкий кратер, оба, не сговариваясь, нырнули в черную пропасть, зубцы которой были озарены рассветными лучами сурового здешнего солнца — звезды Эпсилон Эридана. Идея была ясна: для того чтобы сосредоточиться на взаимном общении, нужно было по возможности свести к нулю все внешние раздражители: любая картина меняющегося пейзажа отвлекала мозг от главного…

— Гляди-ка. Крутятся, как раньше. И не надоест!

— По-моему, они сблизились.

— Да куда уж ближе. Чуть не склеились!

Когда кратер скрылся из виду, на экран вновь наползли бесконечные холмы. Вен отвернулся от мерцающего прямоугольника и посмотрел на Горта. Под глазами Вена явственно обозначились мешки — свидетельство бессонной ночи.

— Я все время думаю, — тихо сказал Вен. — Не совершаем ли мы трагическую ошибку?

— Потише, — сказал Горт, оглянувшись.

— Вдруг это все серьезно? — продолжал Вен. — Что, если это не мираж и не случайные вихревые образования, как кажется тебе и мне, а нечто важное? Может быть, тогда необходимо немедленно…

— Посадить «Валенту»? — подсказал Горт.

— Да.

— А ты представляешь, что это будет означать? Для всех. И для тебя, в частности.

— Мы не имеем права хранить все это в тайне.

— Если мы сядем, то тем самым добровольно похороним себя, — негромко сказал Горт. — Похороним в прошлом. Это, надеюсь, ты понимаешь?

Вен вплотную подошел к Горту.

— И все-таки… несмотря ни на что… мы должны рассказать остальным, — сказал Вен. — Мы не имеем права. Понимаешь? Не имеем права скрывать.

— Наверно, ты прав, — вздохнул Горт. — Я тоже это понял. — Оба одновременно посмотрели на хронометр, поблескивающий в центре пульта.

— Кратер появится через двенадцать минут, — сказал Вен и потянулся к видеофону.

— Погоди, — остановил его Горт. — Охота тебе оказаться посмешищем? Я предлагаю вот что: давай понаблюдаем за шарами еще раз. Один-единственный раз. Если они на этот раз не исчезнут — тогда можно оповещать экипаж, а там уже как капитан решит.

— Хорошо, — сказал Вен. — Еще один раз.

Если бы второй штурман и астробиолог корабля знали, что потеряет человечество из-за их медлительности! Возможно, если бы экипаж «Валенты» принял срочные меры, беду можно было бы предотвратить. Возможно… Впрочем, рассуждения на тему «что было бы, если бы» вряд ли обладают большой ценностью.

Когда центральный мозг Серебристого шара спохватился, было уже слишком поздно. Регулятор температуры вышел из строя, и наладить его было невозможно. Каждая из миллиардов клеток, составляющих организм Серебристого шара, взбунтовалась, и гибель каждой из них была равносильна гибели целого мира — настолько огромную информацию несла каждая клетка.

С повышением температуры жидкий гелий начал превращаться в газ. Газ не находил себе выхода, и давление внутри Серебристого шара катастрофически повышалось.

— Вот они. Оба!.. — Как ни странно, Горт уловил в голосе Вена радость.

— Клянусь космосом, Серебристый вырос раз в десять, — сказал Горт. В душе он смирился уже с тем, что вместе с «Валентой» нырнет в глубокое прошлое. И когда корабль — усталая рыбина — вынырнет у благословенной Земли, Горт уже не встретит на ней ту, которая дороже всего на свете…

— Стрела и колос! — крикнул Вен.

Но Горт видел и без него. Сияющие эмблемы отчетливо красовались и на Розовом и на Серебристом шарах.

Стрела — символ вечной устремленности вперед, к звездам, к неизведанным тайнам, к новым мирам, где человека встретят — непременно встретят! — братья по разуму…

Колос — символ расцвета Солнечной, в которой утвердилось справедливое и свободное общество землян…

Гибель неизбежна — это Серебристый понял в неуловимые доли секунды. Надо сообщить Розовому шару — пусть отлетит подальше. Но как ему сообщить? Не поймет. А времени больше нет. Выход один — самому напасть как можно быстрее, пока еще двигательная система подчиняется центральному мозгу.

— Ну вот, теперь они в пятнашки решили поиграть! — невесело усмехнулся Горт.

Серебристый шар, раздувшийся до невероятных размеров, вылетел из кратера и теперь несся над красной равниной, похожей на застывшее море, он агрессивно мчался на Розовый шар.

Серебристый сиял, как маленькое солнце, так что смотреть было больно.

Еще несколько секунд — и они столкнутся.

— Давай, — сказал Горт.

Вен протянул руку к авральной кнопке.

В тот же миг ослепительная вспышка захлестнула обзорный экран. Безымянную планету потряс взрыв. Он был беззвучен, как все, что происходит в вакууме, и тем зловещее выглядел.

Просторная рубка быстро стала тесной. Люди столпились у экрана, наблюдая за белым султаном, протянувшимся высоко в зенит.

Видимость прояснилась. Потревоженная пыль быстро оседала. Еще какое-то время на экране можно было наблюдать пологую впадину, образовавшуюся на месте взрыва.