Непростая работа - горшки обжигать - Айрат Саяпов

— Серьёзно? — выразил я свой скепсис.

— Точно, — подтвердил слова Смерти Астрал.

— Тебе, Астрал, верю.

Встав с матов я критически и особым тщанием оглядел себя, но как бы ни вглядывался никаких существенных изменений не обнаружил. Подумав о новой ипостаси, она дала о себе знать, запустив процесс смены облика.

Постепенно преображаясь, я подметил, что рост увеличился где-то на метр-полтора (так-то я приличного роста, без малого косая сажень (2,5 метра)), появились длинные, чёрные с проседью, густые волосы до лопаток и ухоженная борода до груди, они были заплетены в косички с различными фенечками, лентами и прочими фетишами. Конечности тоже удлинились вслед за телом, стали ширше, мощнее, на руках появились шрамы и мозоли, застарелые травмы. Мускулатуры мне отвалили с лихвой, конечно, Скалой я не стал, но в целом неплохая такая физическая форма получилась, самое то для кузнеца или бойца тяжеловеса: не мистер Олимпия, но и не задохлик (при получившемся росте, как-то трудно быть дрищём). Хорошо хоть одежда тоже изменилась вслед за телом, иначе ходил бы в рванье или в чём мать родила, какой конфуз вышел бы.

Подойдя к зеркалу отметил главное различие между оригинальным обликом и второй ипостасью: возраст. Если в первой личине мне можно было дать 30–35 лет, то в из зеркала на меня смотрел мужчина за 60 с хвостиком лет. Морщины, шрамы, лёгкая бледноватость, сухость кожи и мешки под глазами создавали ощущение болезненности (впрочем, усталость или похмелье могут дать такой же эффект). В целом, можно сказать что не урод, а для мужчины большего и не надо.

В свою очередь, одежда состояла из двух комплектов: боевой и гражданский.

Первый представлял из себя тёмный шерстяной плащ с капюшоном — полусолнце, оснащённым подкладкой из хлопка и дополнительным армированием стальными нитями, с шагом в сантиметр, длиной чуть ниже колена. Накинут, он был поверх доспеха на выбор: воронёного ламеллярного доспеха до середины бёдер или кольчужной рубахи из тёмного металла, оканчивающаяся в районе колен. Под доспехом находилась стёганная одёжка или жиппон, из льна, шерсти, шёлка или хлопка на выбор, были и варианты с набивкой конским волосом. Руки до локтя защищали элементы доспеха. От локтя до кисти защита рук представлена наручами, которые в свою очередь покрывали стёганку. Ну а кисть защищали кожаные перчатки с крупными металлическими чешуйками (до сантиметра длиной и в толщину миллиметр — два) с тыльной стороны, что в данный момент были заткнуты за пояс. На ногах были экипированы стёганые хлопковые штаны — шоссы, с прокладкой из шерсти. Подпоясан обычным добротным кожаным ремнём с железной бляхой, стилизованной под лапу коршуна. Ступни и голень закрывали сапоги с высоким голенищем, на котором был щиток из стали. Голову покрывал простой железный сферический шлем с бармицей, назальной частью и подшлемником (что бы пастуки ослабить и мозг не вскипел).

Второй комплект одежды имел вариативность: повседневный, парадный и официальный.

Настраивался по моему желанию из той одежды что имелась в гардеробе Доминиона. Парадный и официальный отличались количеством и качеством аксессуаров, типом ткани и прочими мелкими, но очень важными деталями, что так заметны светским зубрам.

— Никак не налюбуешься? — решил подколоть меня только что вошедший Ямараджа, властелин ада и верховный судья загробного царства (Юду), также по совместительству один из важнейших чиновников Дома — Куратор судей (министр юстиции).

— Неужто старик Яньло-ван закончил свою работу? Или разумные придумали надёжный способ бессмертия и больше не идут к тебе рекой? — встречной колкостью поприветствовал его я.

— Какое там. Эти смертные скорее друг друга перебьют, чем найдут абсолютное бессмертие, — обнадёжил меня он. — А ты, как я посмотрю, решил облегчить мою ношу, раз выбрал роль судьи? — и тут же отвесил поклон в сторону присутствовавшего Главы. — Благодарю тебя Смерть за нового судью, а то мы уже зашиваемся с этой работой. Может, наконец, смогу отдохнуть немного, в кои-то веки.

— Ври да не завирайся, Яма. Знаю я, как ты зашиваешься, — прервал поток его стенаний Константин. — Мне уже какая по счёту жалоба на тебя приходит, и все как один говорят: «Ямараджа снова поставил на свой пост смертную душу и укатил в отдых».

— Это всё наветы черноустов, — с праведным гневом начал вещать Яма. — Я не щадя живота своего день и ночь без еды и отдыха работаю, а они только и делают что строчат свои кляузы.

— Это всё проверяемо, — остудил его пыл Смерть. — И даже не нужно сейчас проверять твой кабинет, что бы удостовериться в этом. Ведь у нас есть непредвзятый свидетель.

— Что? — опешил судья. — Каждой душе известно, что свидетель говорит искажённую информацию, даже присказка есть «Лжёт как свидетель».

— Ты за языком то следи, неровен часть ответить за слова придётся, — предупредил его я.

— Я всегда говорю правду, какая бы она ни была, и эти слова также истинны, как уста младенца. Покажите мне этого очевидца и я мигом выведу его на чистую воду, — продолжал лезть в петлю властелин Юду.

— Астралушка, милый, тут тебя злой дядя вруном обзывает, карами страшит — сказала в пространство Эрешкигаль, что проходила мимо.

— ЧТО?! — воскликнули, вмиг сбледнувший, Яма и разгневанный Астрал.

Глава 13

Мамай со своим нашествием, по сравнению с тем ералашем и балаганом, которому мы стали свидетелями, нервно курит в сторонке. Астрал рвал и метал (не только фигурально, но и в прямом смысле), Яма, без особого успеха, старался всячески оправдаться перед ним, ловко уворачиваясь от постоянных нападок Предвечного и, надо сказать, достаточно хорошо это у него получалось, не смотря на то, что с него уже, заметьте, семь потов сошло и восьмой идёт, а все остальные с нескрываемым интересом и злорадством (злодеи всё же, надо соответствовать) смотрели на эту стихийно возникшую драматическую ситуацию, не забывая время от времени комментировать особо удачные моменты.

Наблюдая за этим спектаклем, меня посетила запоздалая мысль, которую я в тот же момент озвучил, чтобы не забыть во всей этой кутерьме:

— А сколько времени прошло с того момента, как я отрубился?

— Лет 20–30 ты старательно подражал овощу и, надо сказать, у тебя это отменно получалось, — пошутил Костян, попивая молоко.

— Всё ещё надеешься