Найон - Александр Эйпур

что-то затевал. Из брюха выпал шланг, усеянный светодиодами. – Сосут воду, суки!

– Наверное, серебро.

Аверьянов протянул руки к обоим, приглашая в круг. Они сцепились, уже зная, какие нужно произнести слова, вкладывая в них ярый, праведный гнев: мы поймали тебя на месте преступления, так получай!

– Сдохни, двигатель тарелки этой!

– Сдохни! Сдохни! Сдохни!

– А почему один? – Лёха просто хотел напомнить, что у тарелок встречаются и по два, и по три.

– Говорю «один» – значит, один.

Не отрываясь, они ждали изменений. На фоне тёмного, в сполохах звёзд неба, объект терялся, пока стоял на месте. Кто-то вёл отсчёт, словно отправлял в космос детище отечественного кораблестроения. Тарелка отчаянно шарахнулась в сторону, выровнялась по горизонту, снова ушла в крен. Затем, с лёгким наклоном, сверзилась на камни, хрустнуло что-то как кость куриная, объект перевалил на другую сторону скалы и затих.

– Подъём! – подал голос Аверьянов, чуть громче необходимого. Оказывается, никто и не спал, высыпали из палаток. Теперь уже довольно коротких «эй» и «тише», под крышу; это крыло скала предоставила в аренду. Сладков снимал на камеру подходы:

– Сейчас примчат, суки.

Сначала разведчик, сделал круг. Кажется, он готов был принять удар на себя, да обошлось. И тогда, вспышкой, объявился грузовик, с виду он чем-то напоминал каракатицу. В минут двадцать уложился, стал хоботом подчищать следы и обломки, но команда не могла видеть, какие повреждения получила техника.

Дима тронул Найона за локоть.

– Заметил?

– О чём речь?

– Серебра не осталось в ручье.

– Как это?

Дима показал рукав. Мокрый, и никаких изменений на ткани.

– Высосал всё серебро, получается. Пацаны, в круг! – Женя в уме подбирал слова, какие они подхватят. – Всё серебро, взятое тарелкой этой, назад. Распылим на скалы. Наша Воля!

Команде некуда деваться, повторила. Найон постоянно придумывает правила, меняет на ходу, и что? Им только подчиняться. Когда-нибудь и они будут диктовать формулы ученикам, и те старательно будут повторять, слово в слово. Это руническая речь, имеет особую силу, как и весь язык. Силы его мы ещё всей не ведаем, пока сидим в городах и довольствуемся малым. А эти грабят и грабят, слишком спешат. Знают, суки, что скоро халява кончится. Поумнеют земляне, объединятся – и беги тогда, без оглядки.

Аверьянов и этот момент прощупывает на досуге. Как-то у костра так и сказал:

– Они всё вернут! Ещё и в рабство многие к нам угодят, подлизываться и доносить друг на друга пойдут, и мы поучим, как относиться к пленным.

Сейчас у него голова была занята чем-то другим.

– Как уберутся, ты мне будешь нужен.

Дима с готовностью кивнул. Сам про себя подумал: ботинок будем ловить. Неудобно получилось, а посмотреть варианты – так и всяко может случиться. Унесло течением, тарелка всосала… На приёмном пункте будут оценивать добычу, обнаружат ботинок. По закону совести, вы должны вернуть на место, где прихватили, человек без запасной пары остался. И тогда у нас не будет вопросов.

Выждав полчаса, команда вернулась к палаткам. Аверьянов кивнул Диме, указал на ведро. Воды-то набрали до того, как.

Подошли к ручью.

– Лей, не жалей!

Что тут жалеть? Ведро – как было ведром на десять литров, больше не стало. Ручью это как капля в море.

Оба уставились на поверхность бегущей водицы. Найон выждал момент, сунул руку. Поколдовал пальцами, бормоча под нос руну воды. Вытащил руку на миг, погрузил и пошёл круги рисовать. По часовой стрелке – это на прибыль, а если что-то убрать надо, то в обратную.

Сквозь слой воды пробилось лёгкое свечение. Затем все пальцы вспыхнули серебром.

Он, довольный содеянным, отряхнул руки.

– Получилось!

– А ботинок?

Аверьянов поднялся с коленей, осмотрелся вокруг.

– Вот же!

– Ё-моё! – Помощник с радостью подхватил, совесть-то не пропьёшь. Составил пару, и они заметно отличались. Серебряный башмак и обычный, для рабочего класса. Тут и Лёха присунулся, как чувствовал, что дело каким-то образом затрагивает его интересы.

– У! Похожи на мои!

– Дарю! – Как правительственную награду, Аверьянов торжественно вручил комплект, прибавив: – Кстати, один из них может пережить твоих внуков.

– Давай угадаю с первого раза, который.

– Не угадаешь… Смотри, угадал! – Пожимая руку, Аверьянов предложил наверстать упущенное. На северо-востоке заметно посветлело.

Ровно через три часа Найон заглянул в соседнюю палатку.

– Кто хотел серебром разжиться – подъём!

Звонкое утро, голоса птиц, но большей частью незнакомые: поневоле подумаешь, что проснулись в другом царстве, хотя вокруг та же обстановка. И крыло скалы, и тропка к ручью, а вон там упала ночью тарелка.

Лёха рассматривал неожиданный подарок – серебряный башмак. Будет, что внукам завещать. Привезу домой и поставлю вместо иконы. Будем семьёй молиться, чтобы внуки перешагнули столетний рубеж. Раз Найон сказал – ботинок внуков переживёт. А если носить, то вряд ли; мягкий асфальт сожрёт любую подошву.

Закинули чаю крепкого да спустились к воде. Журчит водица, радуется, что не дали в обиду. Найон в скафандре стал притчей во языцех:

– Лунную пыль прихватил? Как там вообще дела, на луне? – Сашка всё на камеру пишет, чтоб для истории сохранить.

– Давай твою камеру окунём. Покроется серебром – в цене вырастет многократно. Поменяешь на вертолёт, и станем мы летать, а не бить ноги по камню. – Женька успел насовать в воду мелкую сетку, из непонятного металла. У него – что ни вещь, всё с секретом. В потоке неспешном сетки меняли цвет. Выходит, серебром покрываются, никакой гальваники не нужно.

– Давай, помогай! – Аверьянов кивнул Лёше, как самому незанятому. Они меняли местами прямоугольники, устанавливали выше по течению, ниже, и даже на глаз было заметно, что где-то серебро лепится интенсивней, а где совсем не берётся. В этих точках Дима втыкал колышки и возвращался на пост. Нельзя прозевать, если который тайно ведёт слежку; бывало, и беглый зэк выглянет, попросит хлеба. Выжить в одиночку – то ещё испытание, но хуже всего – организованные банды. Старателя выслеживают, обложат и ждут, пока тот набьёт рюкзак. Геологи-одиночки сильно рискуют, считая, что ни с