Ледяна колокольня - Степан Писахов

Только поспел эти слова выговорить, слышу – в сенях жона подойником гремит и по-своему орет:

Ой, лен не мочен,Да муж не колочен!

Едва я успел в застолье заскочить, на лавку шлепнуться. Самовар на стол скочил. Печке что! Печка в углу присела, заслонкой прикрылась, посторонком тепло пущат, как так и надо, как и вся тут! Каково нам с самоваром? Я едва отдыхиваюсь, у самовара от присядки конфорка набок, кран разворотился, из крана течет, по полу течет, на столе мокрехонько!

Вот жона взялась в ругань! На что я к этому приобык, и то в удивленьи был: откуда берет?

Отвернулся я к стене, а под лавкой поблескивают штоф, полуштоф да четвертна. И все с водкой. Поблескивают, мне подмигивают, в конпанию зовут…

Я и ране их слышал, как с самоваром вприсядку плясал. Слышал, что кто-то припеват да призваниват нашему плясу. Это, значит, скляницы под лавкой в свой черед веселились. Я их туды от жоны спрятал и позабыл.

Ну, я к ним, я к ним и одну бутыль за пазуху, другу за другу, а третью в охапку – и на поветь.

В избе жона ругается-заливается! Наругалась, себя в большу сердитость загнала, к кровати подскочила, головой на подушку шмякнулась, носом в подушку сунулась, а ноги от злости на полу позабыла. И вот носом ругательски высвистыват – спит, а ногами по полу что силы есть стучит. К утру от экова спанья из сил баба выбилась пуще, чем от работы. Подумай сам – чем больше баба спит, тем больше ногами об пол стучит!

Я на повети водку выпил, голову на подушку уложил, всего себя на сене раскинул, ноги в сторону, руки наотмашь. Сплю – от сна отталкиваюсь!

Сила моей песни плясовой

Сплю это я веселым сном да во сне носом песню высвистываю.

Утресь глаза отворить не успел – слышу топот плясовой, поветь ходуном ходит. Я уж весь проснулся, а носом плясову тяну-выпеваю. Глянул глазами.

На повети пляс! Это под мой песенный храп вся живность завертелась.

Куры кружатся, петух вертится, телка скоком носится, корова ногами перетоптыват, свинья хвостиком помахиват, сама кубарем и впереверты. Розка-собачонка порядок ведет, показыват, кому за кем по роду-племени в круге идти. Розка показыват, ковды вприсядку, ковды вприскок.

Выглянул во двор, а по двору Карька пляшет, гривой трясет, хвост вверх подбрасыват, ногами семенит с переборами. От Карькиной пляски весь двор подскакиват, дом ходуном пошел!

Моя баба сердито спала ту ночь, вся измаялась. Сердитым срывом меня в город срядила, огородно добро на рынок везти.

Стала баба на телегу груз грузить, сама себя не понимат, а сердитой бабе не перечь!

Картошки натаскала возов пять, да брюквы, да репы, да свеклы, да хрену, да редьки, да моркови, да капусты, да гороху стрючками – и все возами.

Я стою, гляжу, умом прикидываю – на сколько это подвод. Хватит ли со всей Уймы коней, ежели всю эту кладь разом везти?

Карька глянул на меня, глазом моргнул – это знак подал, что не я потащу, а он.

Я на телегу скочил, песню запел развеселу. Карька ногой топнул, другой топнул и заприплясывал на все четыре. Телега заподпрыгивала, кладь заподскакивала да вверх, да вверх, да вся и вызнялась над телегой!

Брюква с картошкой, с репой, со свеклой вызнялась стволами, редька с хреном, с морковью – ветками, гороховы стрючки – листиками, а капустны кочаны – как цветы на большом дереве!

Вся кладь над телегой, пусту телегу катить натуга не нужна. Карька пляшет, телега скачет, кладь над телегой идет. Увидали городски жители, что я небывалошны дерева на рынок везу, и бросились за моим возом. Услыхали, что я пою, мою песню подхватили да всем городом запели. Ох, и громко! Ох, и звонко!

До кого хошь коснись, всем антиресна эка небывальщина.

За Карькой, за мной, за телегой моей, за возом моим до самого рынку народ шел густой толпой, и все песню со мной пели.

На рынке я Карьку остановил. Карька стал, телега стала, кладь моя по корзинам, по кучам склалась и больше чем на полрынка!

Живым манером все распродал. Деньги в карман положил. Тут чиновник один подвернулся, ко мне в карман, как к себе домой, как в свой, и заехал. А в кармане у меня завсегда кот сидит, ковды я в город еду. Кот цапнул чиновника за руку. Чиновник сначала взвыл, а потом выфрунтился, под козырек взял и извинительным голосом гаркнул:

– Прошу прощенья, как есть я не знал, что в вашем кармане сберегательна касса с секретным замком!

Я ответного слова сказать не успел. Поднялся переполох. Я думал, како дело больше. А всего-то полицмейстер на паре прикатил. Он услыхал пенье многоголосо, ковды я без мала со всем городом пел.

– Како тако происшествие? Почему песни поют без моего на то дозволенья?– это полицмейстер кричит.

Полицейский подскочил, рапортует:

– Как есть этого мужичонка лошаденка привезла всякого припасу разом на полрынка, жители увидали и от удивленья, безо всякого позволенья проделали общо пенье!

Полицмейстер ко мне и все криком:

– Может ли твоя лошадь меня везти? Меня пара коней через силу возит, как есть я чин с весом!

Отвечаю:

– Карька увезет, ваше полицейство, только прикажите городовым полицейским на телегу стать да для параду шашки наголо взять кверху.

Полицмейстер просвистал, городовы полицейски сбежались, на телегу установились тесно, шашки вверх подняли. Полицмейстер посередке сел вольготно.

Я песню веселу завел. Карька плясом-топотом взвился. Телегу заподкидывало, полицейски заподскакивали, теснотой держатся. Полицмейстера выкинуло над телегой, на шашки посадило. Его и дальше подкидыват и обратно на шашки усаживат. Шашки хотя и тупы, а штаны полицмейстера в клочье прирвали!

Народ хохочет, народу любо, в ладоши хлопат, мне подпеват, тем Карьке плясать помогат. Всенародно полицмейстера ублажают. Полицмейстеру неохота показать, что попался мужику, он подскакиват с улыбочкой, сам голы места шинелишкой прикрыват. Скоро и шинелишка в клочья.

Полицмейстер около своего дому изловчился, скочил в сторону, к народу передом повернулся, чтобы драного места не видели, и так задом в калитку, задом на крыльцо, задом в дом ускочил.

Полицейски все подскакивают да ура кричат! Я их, очумелых, поперек улицы в пять рядов поставил, чтобы никто мне не мешал домой ехать. Купцы со всего рынка ко мне пристали:

– Подвези нас на этой лошади, мы тебе по полтине с рыла дадим!

Разным жителям тоже загорелось ехать на моей телеге. Прибежали охотники, их двадцать пять, рыболовы – их двадцать пять, дачников – двадцать пять, гуляющих – двадцать пять, ягодников – двадцать пять, грибников – двадцать пять, провожающих – двадцать пять и купцов – двадцать пять уж на телеге сидят, и всех до Уймы.

Чем телега хуже транвая? И на телеге можно друг на дружку сажать. Песню свою завел, поехал. Телегу заподбрасывало, гостей заподкидывало, да ряд над рядом, ряд над рядом. На телеге только я один. Карьке легко, мне весело. В Уйму приехал, гостей по домам самоварничать пустил. Жоне деньги за огородно добро высыпал, обсказал, что кот сберег от чиновника.

Моя баба моего кота молоком напоила, мне самовар поставила и светлым словом заговорила.

Зажигалка

Была у меня зажигалка раздвижна. В обнаковенно время – для простого закуру цигарок, а коли куда порато скоро запонадобится – я колесико у зажигалки на полной ход крутану и еду, как на лисапеде. Ежели по ровному месту али под гору, то ходко идет.

Да что, я на лисапедных гонках перву премию получил!

Мою зажигалку не единова брали на рыбалку. Там зажигалкой огонь разводили, в зажигалке уху варили, чай кипятили, мне свежу рыбу привозили. Сам ел кошек кормил.

Зажигалка у меня как подзорна труба была. Фитиль выдерну, зажигалку переверну и далеко вижу. Раз вот так смотрю на дорогу, а верст за десять от меня обоз с водкой идет, из Архангельского городу водку по деревням в кабаки везут, подвод боле полета. У задней подводы веревки ослабли, и ящик с бутылками на дорогу скатился. Я зажигалку обернул другим концом и прокричал мужикам, чтобы ящик подобрали.

Мужики ко мне заехали, четвертную водки завезли. И все бы ладно, зажигалка всем бы на пользу была, да дело вышло с теткой Бутеней, что в Лявле живет.

Скрозь зажигалку глядеть – все одно как из ружья стрелять: так же навылет и через все видно.

Гляжу я это тихим манером скрозь зажигалку свою и увидал: в деревне Лявле тетка Бутеня спать повалилась. В зажигалку я все еенны сны вижу.

Тетка Бутеня страсть охоча в гости ходить. Куды ее позовут – она и идет и приговариват:

– Сегодня вы к вам, а завтра нас к вам милости просим.

А коли приведется, что у тетки Бутени гости соберутся, дак она, тетка Бутеня, с поклонами угощат и скорыми словами приговариват:

– Что вы все едите, так не посидите.

Да растяжно добавлят:

– Ку-шай-те, по-жа-луйс-та!

Спит это тетка Бутеня и видит во снах, что в гостях во всем удовольствии сидит.

Перед теткой Бутеней пироги понаставлены: пирог с треской, пирог с палтусиной, пирог с шепталой, пирог с морошкой и всяческо друго печенье и варенье.