Небо цвета крови - Сергей Попов

— Не случайно, — подтвердил я, покончив с обедом. И честно ответил: — Я к супермаркету шел.

Тот промычал, поднял мохнатые брови, выражая удивление.

— Вот как? Хе-хе… — покряхтел Дин, потом поковырялся в зубах, вытаскивая застрявшее мясо, и вновь обратился ко мне: — И не боишься? Там волков — тьма. Иной раз людей видел, стреляли, бывало. Еще гнезд костоглотов немало — птенцы их круглыми сутками верещат, есть просят. Если идти мимо — можно и на родителей нарваться. Растения опять же кое-какие ведут себя не так…

Все, о чем он говорил, было для меня далеко не в новинку и никоим образом не сеяло никаких сомнений. Я прекрасно понимал и осознавал всю величину опасности такого похода, однако поворачивать назад и не собирался: спасую — и семья останется голодной. Но кое-какие подробности в предостережении все-таки заинтересовали — Дин, вытекало следствие, нередко бывал в тех местах, раз столько всего довелось узнать. А если мои предположения верны — неплохо бы в таком случае расспросить обо всем собеседника поподробнее.

— Так ты что, охотился там? — начал я, не без любопытства посмотрев на Дина. Тот незаметно поглядывал то в мою сторону, то на окно за мной, а потом вдруг встал, поднял помятый чайник, что стоял, неприметный, возле рюкзака, проверил воду и, чего-то буркнув под нос, повесил за крючок на штырь у задних лап собаки. Следом юркнул к рюкзаку, приготовил две алюминиевые чашки без ушек и вернулся, пока ничего не говоря.

— Почему же «охотился»? Охочусь, и часто… — наконец ответил он и, вручив кружку, в очередной раз ушел от разговора: — Сейчас чай будем пить. Заварки на двоих хватит с лихвой.

Я на сей раз помолчал, а Дин, скосившись на дверной проем позади, будто услышав кого-то, продолжил загадочно:

— Там всегда кто-нибудь бродит. Близко особо не подойдешь, приходится окольные пути выискивать, часто выжидать… — взглянул на меня, сощурился кротом. Лицо напряглось, желваки натянулись прутьями. — И к супермаркету не один раз пытался пробраться, но, увидев стаи потрошителей, — уходил. Через основной вход туда не попасть — там место открытое, считай, что ты у каждой твари на виду. Еще дорога рядом проходит, по ней частенько всякий сброд по пятеро, по семеро ходит, все со стрелковым оружием — тоже особо не погуляешь. Если только забор перелазить — он сразу перед супермаркетом — или справа, через черный ход, но… бог его знает, прямо так близко к нему не приближался, потому не знаю, Курт.

«А я как раз и хотел через него пробираться…» — зашевелилась в голове мысль.

Пока разговаривали — вскипел чайник. Кинув каждому в кружку щепотку черного чая, Дин щедро налил кипятка и, подув, первым сделал глоток, почмокал губами.

— Значит, забор, говоришь… — хитро сузив глаза, задумчиво произнес я, попивая мелкими глоточками крутой кипяток, почти не отдающий чайным вкусом. Сказав это — минуту помолчал, потом повернулся к Дину и спросил: — И что он из себя представляет? Проверял?

— Да простой он, бетонный, сверху проволочка колючая натянута — одним словом, ничего особенного, — спокойно поведал Дин, уже допивая остатки чая. Когда кружка совсем опустела — забрал из рюкзака просаленную пачку сигарет, почерневшую до такой степени, что невозможно было прочесть наименование марки, достал две последние, передал одну, дал прикурить. Потом уже продолжил: — Через него, конечно, не лазил, да и не особо-то и хотел, если честно, но то, что лучше этой дорожки к супермаркету не найти, — это факт, как пить дать.

— Даже так… ну, что ж, ладно… — с жадностью затягивая желанную сигарету, чей вкус уже успел слегка позабыться, промолвил я, — спасибо за дельный совет, Дин. Так и поступлю, значит…

И уже хотел попрощаться со своим новым знакомым, поблагодарить за все и с новыми силами отправиться дальше в путь, пока еще засветло, — охотник выступил с таким предложением, какого я никак не мог ожидать:

— Курт, возьмешь меня с собой? — и, с жалостью в глазах рассмотрев меня, мягким, чуть оробевшим голосом прибавил: — В два ствола-то оно ведь лучше будет. Помогу, чем смогу, опять же, а то торчу тут как крыса на судне: из норки — на охоту, с охоты — в норку. Устал я так жить, осточертело до невозможности…

Ошарашенный этим пылким откровением, я долго еще стоял на месте, размышлял, взвешивал, не отлепляя от него глаз, пока даже не зная, что ответить…

Пока Курта не было, в доме произошла настоящая беда — пропала малышка Клер. Увлекшись уборкой сарая, Джин слишком поздно заметила исчезновение дочери и, едва ли не задыхаясь от накатившего ужаса, быстро оделась, схватила один из принесенных мужем пистолетов и отправилась на поиски. К счастью, выйти на след Клер удалось уже через несколько минут — крохотные, хорошо заметные на зеленом снегу отпечатки детских сапожек неуклонно вели к маленькому замерзшему пруду у самой опушки леса. Заметив их, Джин схватилась за сердце, а голова от охватившего волнения закружилась — там, как ей не раз рассказывал Курт, часто можно повстречать волков, а весной, когда сходит лед, — целые полчища костоглотов. Вспомнила это и со всех ног побежала к пруду, ничего вокруг себя не замечая.

«Господи, только бы успеть! — пульсировало в уме. — Ради бога, только бы успеть!»

И, объятая этим вожделенным материнским желанием, она вышла к некрутому, густо заснеженному овражку с беспорядочно понатыканными кустами.

Отсюда хорошо просматривались и заросший замерзшими камышами пруд, и вытравленный лес, и древняя лесопилка, исправно работавшая еще до катастрофы. Ее разъеденная прогнившая крыша с трудом проглядывалась за высоченной болезненной травой, слегка поблескивала в скупых февральских лучах, насквозь прокалывающих жирные багряные облака.

Подойдя к самому склону, Джин боязливо огляделась по сторонам, опасаясь, что к ней незаметно может подкрасться какой-нибудь зверь, вытянулась и, приглядевшись к пруду, где ищущим взглядом так и не отыскала дочь, громко, сотрясая царившую кругом немую тишь, крикнула:

— Кл-е-е-е-р!!! Доченька-а-а!! Клер!!. — и, отдышавшись, подождав, пока горло передохнет от громкого ора, повторила: — Кл-е-е-ер!! Милая!!! Дочурка!!. Где же ты??.

Но все, что ответило на пылкий зов, — шквалистый ветер, внезапно ударивший в лицо, словно веля замолчать. Потом он же понесся вниз, в низину, к самому пруду, яростно проскакал над оледенелыми прошлогодними стеблями камышей и рассосался, будто бы его не существовало и вовсе.

— Что же ты молчишь, девочка моя?.. — держась за сердце, готовое вот-вот выскочить наружу, обреченно прошептала Джин. — Почему не отвечаешь?.. Я же до смерти боюсь за тебя…

Хотела попробовать вновь окликнуть Клер, допуская вероятность, что та просто-напросто ослышалась, приняв родной голос матери за проделки своенравного ветра, но все же решила повременить с этим и действовать иначе. Осмотревшись вокруг еще раз, она спрыгнула со склона и почти сразу натолкнулась на продолговатые рваные полосы на снегу, отчасти присыпанные снежком.

«С горки каталась», — почему-то сразу возникла такая мысль.

Благополучно съехав вниз — в самый последний момент не заприметила коварный корень, выглядывающий за снежной кочкой, споткнулась и шмякнулась лицом об оледенелую землю, чуть прикрытую пеплом. А когда поднялась — обнаружила вблизи камышей примятый снег и совсем свежие следы, обрывающиеся у самих зарослей.

— Вот где ты! — обрадовалась Джин и опять стала окликать дочь: — Клер!.. Скажи мне, где ты!..

На удивление, Клер отозвалась быстро, точно только и ждала того момента, когда мать спустится с оврага:

— Мамочка, я здесь, на пруду! Здесь лед крепкий и скользкий — можно кататься! — И тут резко замолчала, притихла, будто испугалась, что мама начнет ругаться.

— Оставайся там, маленькая! — как можно спокойней попросила Джин, всеми силами стараясь скрыть запредельное волнение. Однако трясущийся, неуверенный голос предательски выдавал, слова получались очень фальшивыми, неумелыми. — Никуда не уходи!

Клер больше не ответила, а мать, не медля, нырнула в гущину камыша.

Очутившись на пруду, покрытом изумрудно-зеленым льдом, — почти сразу заметила дочку. Клер сидела на коленках у правого края, играла с ржавой консервной банкой и что-то себе рассказывала, пока не замечая присутствия матери. Несмотря на то, что ей никто не разрешал уходить гулять дальше дома, оделась она тепло, но совершенно забыла о шапочке, и теперь черноватые волосики буквально поседели от налипшего тлена.

— Ах, вот ты где!.. — не сдерживая радости, чуть ли не крича воскликнула Джин и, чтобы не упасть, осторожно зашаркала к дочери. Увидев мать, Клер подняла блестящие глазки, отражающие, как зеркало, алое небо, и спрятала за спиной свою игрушку, словно заранее знала: мама все отберет. Не заостряя на этом внимания, та продолжила чуть строже: — Зачем же ты сюда пришла? Разве я разрешала тебе уходить гулять без спроса?..