Кулак войны - Андрей Левицкий

Ненавижу людей в белых халатах. В синих и зеленых – тоже. За почти три года в заточении меня от них тошнит. Только вижу коновала, сразу убивать хочется. Даже не верится, что они могут быть…

Вспомнился док, который вывел из исследовательского центра, когда началась атака Легиона. Я тряхнула головой.

И вот я опять в кресле, и на моих руках фиксаторы. Спасибо, что скальпелей нет. Смотрю на этого Базиля, и внутренности скручиваются в куриный пупок. Ничего с собой поделать не могу. Трупов, насекомых, даже смерти не боюсь, а их, в масках и халатах, – до обморока. Скорее бы все закончилось.

Базиль поднес к моему плечу шприц, похожий на пистолет. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось часто, будто сбежать хотело. Скорее бы уже все кончилось!

Но нет, моим мечтам осуществиться не суждено: подполковника кто-то вызвал, и экзекуцию отложили на потом. Теперь совсем жутко. Полковник, он человек чести, сразу видно, а от этой толстой крысы не знаешь, чего ожидать. Скорее бы Дайгер возвращался.

Однако Базиль не стал меня мучить и расстегнул фиксаторы. Я же осталась сидеть, как сидела, только в подлокотники вцепилась.

Базиль перестал обращать на меня внимание, и это было странно. Мне теперь многое кажется странным – одичала я. Беспокоило тоже многое.

Первое, не всплывет ли при допросе что-нибудь жуткое, я ведь сама в себе не уверена после того, что они со мной делали.

Второе, не улетит ли крыша после допроса, ведь такое случалось после сыворотки правды, и нередко.

Третье, не выгонит ли меня подполковник, узнав, что я женщина. Даже если так, пойду в женский батальон – слышала, что такие существуют, там служат настоящие звери.

Почему-то мучительно не хотелось, чтобы меня выгоняли. Не знаю, почему. Может, потому, что подполковник Дайгер – второй после Дока человек, который отнесся ко мне по-людски впервые за долгое время, вот только Док был маленьким, страшным, с розовой лысиной, похожей на попу макаки, а подполковник…

Он безупречен. Именно так мне представлялся настоящий офицер. Как сказал бы покойный папа, «Сферический офицер в вакууме». А еще он чем-то похож на папу. Может, статью, может, линией скул и цветом волос.

Скорее бы он возвращался! Неуютно в этом кресле. Уж лучше сразу дурочкой стать, чем ждать своей участи.

– Да не жмись ты так, – улыбнулся Базиль, прервав разговор с лаборантом-колясочником.

Лаборанта было жаль. Мне Синдикат душу исковеркал, ему покалечил тело. Прокашлявшись, я обратилась к нему:

– Скажите, какие у меня шансы остаться в отряде?

Базиль хихикнул.

– Не видел, как ты стреляешь, не могу сказать.

– Я не о том. Ну, я ж женщина, а у него одни мужики.

– Ты об этом… А мы пока никому не скажем. Если ты настолько уникальна, то позже он подыщет тебе место и переведет туда. Все-таки нежелательно, чтобы женщина отвлекала мужчин от главного.

Я фыркнула:

– Они ж даже не поняли, что я баба! Я ж… как это сказать… ну точно не объект.

Он окинул меня оценивающим взглядом, почесал бровь.

– Почему же? Причесать, брови выщипать, одеть в нормальные вещи – милая девочка получится.

Я опять невольно фыркнула, пятерней провела по спутанным волосам. Нашел красавицу, как будто у меня зеркала нет. Интересно, подполковник тоже не считает меня уродкой?

Ну что за мысли! Ему плевать на мою физиономию, а вот на способности – очень даже не плевать.

Не прошло и получаса, как он вернулся. Посмотрел на меня, как на препарируемую лягушку, и так обидно стало! Ведь он даже не пожалеет меня, если я сейчас от сыворотки загнусь! Хоть бы поблагодарил, что я ему о засаде Михо сказала!

Но у таких людей напрочь отшиблена способность сострадать, у них выбора другого нет: будешь всех жалеть – загнешься, а я кто такая? Вытащил из речки бездомного котенка, не дал подохнуть, а я, как тот котенок, нашла себе хозяина и когти выпускаю, цепляюсь за него. Фу, стыдно! И вообще, жизнь на кону, а всякая чушь в голову лезет.

Итак, пара минут, и все встанет на свои места. Расслабиться, вдохнуть-выдохнуть.

Подполковник беседовал с Базилем, а меня игнорировал, будто я мебель. Ну ничего, я и ему, и всем прочим докажу, что способна на многое. И тот сон, где меня награждают, станет явью!

Кормили в стратфордской больнице на удивление неплохо – на ужин дали рис с курицей и овощной салат, хлеб без ограничения, плюс чай, кофе или морс на выбор. Немец свою еду тайком передал албанцу, тот смел обе порции.

Больше всего Марка беспокоило, где же его паспорт. Эта маленькая карточка, наполненная информацией о чужой жизни, в случае любых проблем могла стать билетом в ад. Стоило только копнуть чуть глубже обычной проверки – и все, правда вылезет наружу, а дальше снежным комом – арест, допросы, блокировка счета в банке и конец операции.

Осторожное прощупывание в разговоре с дежурной сестрой не кончилось ничем – глуповатая девушка с толстыми лодыжками и короткой обесцвеченной стрижкой понятия не имела, где хранятся документы пациентов, но была уверена, что не в отделении.

Марк решил, что в ближайшие часы ему вряд ли что-то угрожает – особенно если не делать слишком уж резких движений. А вот ночью он обязательно проведет более тщательное расследование и постарается изъять свой документ – и покинуть это слишком гостеприимное место.

Вечер Косински провел с бесплатным городским журналом, листая новости. Причем кто-то уже читал его до него и оставил карандашные комментарии на полях. На первых страницах аккуратно подавались новости о победах и героизме, о награжденных и получивших внеочередное звание.

Затем – несколько статей и рассказов, совершенно бессмысленных и безвкусных. Дальше – реклама, от автомобилей и часов до притонов и проституток.

Косински с удовольствием читал комментарии и пометки, пролистывая страницы, которые прошлый читатель оставил без внимания. Откровенно говоря, журнал был крайне скучным. Если бы не комментатор, его стоило бы сразу сдать в макулатуру.

Напротив заметки о героизме саперов первый читатель написал «Красавы!». Напротив приказа о производстве майора Фридриха Лионели в подполковники – «Редкий ублюдок». Причем фото подполковника обвел черной рамкой и пририсовал пару цветочков с длинными стеблями внизу.

Особое внимание безвестный комментатор уделил рекламе проституток в конце газеты – каждому портрету из полусотни он выставил оценку от одного до шести, иногда добавляя короткий комментарий – «Минус два за сиськи» или «Рожа кривовата, но глаза душевные» или «Плюс один за позу, минус один за небритость».

Вдумчивому читателю явно нравились девушки с примесью восточной крови. Таких в журнале было больше двух третей – Европа в первой четверти века пережила основательное переселение народов.

В конце концов Марку надоело валяться. Из соседей по палате не спал только немец. Он сосредоточенно смотрел в стену – и беспокоить его не хотелось.

Марк подошел к окну. Постоял перед ним, оглянулся – немец наконец тоже уснул. Пора уже было искать паспорт. Он оперся на раму левой рукой, прислонился лбом к холодному стеклу.

А ведь он мог бы родиться и на территории, захваченной Легионом. И, скорее всего, все было бы точно так же – ну, разве что с небольшими поправками. Все те, кто считает Легион сборищем тупых вояк с напалмом вместо мозгов, неправы.

Раз уж они столь долго и столь успешно противостоят Синдикату, значит, они в итоге практически такие же. Не трехногие инопланетяне с бластерами, а люди с пистолетами и автоматами. Там тоже есть те, кто живет войной, – и те, кто пытается от нее сбежать.

Может быть, там есть свои Марки Косински, которые стараются просто жить, соблюдая некий баланс: отдавать долги и не спускать обид.

Вспомнилась утренняя медсестра, легкая, воздушная. Неожиданно подумалось – а вот второй такой наверняка больше нет. Ни в Легионе, ни в Синдикате, ни в городах, где уверены, что война их не касается.

Терри Смит… Какое же все-таки безвкусное, неинтересное имя. Как оно ей не идет. Интересно, какое имя подошло бы Терри? Например, «Анна Голдсуорси». Или «Элизабет Снарк-Пуаси». Или «Катрин Тимберлейк».

– Ложись спать! – громким шепотом потребовал Арджун. – Маячишь тут перед окном.

– Пойду, прогуляюсь, – ответил Марк. Он уже наметил путь поисков документа: приемный покой, а если там нет – кабинет статистики.

– Иди давай, – албанец присел на кровати, взял с тумбочки пластиковую бутылку с водой и сделал несколько крупных глотков. – И не возвращайся.

Марк усмехнулся. Арджун грубил, но делал это, не переступая грань. Многие не чувствуют ее, и оскорбляют окружающих неосторожным словом. Албанец же мог говорить неприятные вещи, но обиды все равно не возникало.

Марк медленно вышел из палаты. На всякий случай, если встретятся охранники, он придумал легенду. Душно стало, захотел проветриться.

На посту клевала носом очередная сестра – пожилая дама с томиком «Наследие Агаты Кристи» на коленях. Марк тихо прошел мимо нее. Дверь на лестницу оказалась запертой, но лифт на нажатие кнопки среагировал.