Последний Порог - Роберт Сальваторе

— Нет, это у вас уйдет больше времени, — поправил Энтрери, он толкнул пятками коня и послал его в прыжок за северные ворота Невервинтера.

Брат Афафренфер фыркнул и растерянно усмехнулся.

— Да, — согласилась Амбра. — Если бы передо мной была лучшая дорога, то я бы ушла далеко.

— Лучше, чем… что? — спросил монах. — Мы хотя бы знаем, какое приключение для нас запланировал Дзирт?

— Мы должны быть рядом с ним, — объяснила Амбра. — С Далией, и да с этим тоже, — сказала она, кивая в сторону уже отдалившегося Энтрери. — Если лорд Дрейго или Кавус Дун придут охотиться, я хочу, чтобы клинки этих троих были между мной и шейдами.

Афафренфер обдумывал ее слова в течение нескольких мгновений, затем кивнул и направился к северным воротам.

— Не обгоняй меня, — предупредила дворфа. — Иначе я наложу на тебя заклинание и оставлю обездвиженным и беспомощным в лесу.

Напоминание о неожиданном нападении в недрах Гонтлгрима заставило Афафренфера обернуться, с негодованием глядя на дворфу. — Однажды это сработало, — ответил он, — но не сейчас. Больше никогда.

Амбра подошла к нему и рассмеялась от души. — Лучшее заклинание, что ты нашел себя, мальчик, — сказала она. — Теперь у тебя впереди прекрасная жизнь! Жизнь полная приключений, не сомневайся. Жизнь сражений.

— Да, и вероятно жизнь сражений с моими собственными спутниками, — сказал он сухо, а Амбра смеялась все сильнее.

Этот зверь, соведь, не поднялся к ним на встречу и Дзирт сразу успокоился, понимая, что он мертв.

— Ну и хорошо, — сказала Далия, скатываясь со спины единорога, и встала около убитого чудища. И это чудище было столь же большим как громадный бурый медведь, но с головой и мощным клювом совы на сильных медвежьих плечах.

— Действительно, — согласился Дзирт, соскальзывая вниз.

Далия склонилась к зверю и взъерошила мех — окровавленный мех — вокруг шеи. — Я полагаю, что мы нашли новую жертву нашего вампира.

— Вампир убил соведя? — скептически спросил Дзирт, и тоже нагнулся и начал осматривать труп, но не его шею.

— Так ты признаешь, что это вампир? — спросила Далия, обеими руками оттягивая густой мех зверя в сторону, чтобы показать колотые раны от клыков.

— Похоже на то, — ответил Дзирт. — И все же, — он уперся плечом в соведя и немного его подтолкнул, тоже взъерошил мех, чтобы показать большее отверстие, намного более глубокий прокол. — Я знаю эту рану также.

— Расскажи.

— Шип шлема, — Дзирт едва мог произнести эти слова. Он снова думал об ужасной сцене около рычага, думал о Пвенте.

— Возможно, вампир и веселый мясник действуют вместе?

— Дворф в союзе с вампиром? — с сомнением спросил Дзирт. У него было другое объяснение, но он был не готов им поделиться.

— Атрогейт путешествовал с Дор’Кри.

— Атрогейт наемник, — сказал Дзирт, качая головой. Он считал, что это не просто какой-то веселый мясник. — Веселые мясники верные воины, а не наемники.

Далия встала и снова направила свой жезл на лес. Туман появился вновь и полз дальше сквозь деревья.

— Ну, тогда давай выясним, что происходит, — сказала Далия.

Дзирт отпустил Андахара, и они пошли в лес пешком. В течение многих часов они искали безуспешно, Далия тратила заряд за зарядом своего жезла. Много раз Дзирт подносил руку к своему мешочку на поясе, но знал, что не должен призывать Гвен, во всяком случае, не сегодня.

— Если мы дождемся ночи, вампир найдет нас сам, — позже заметила Далия, и только тогда Дзирт понял, что солнце уже перешло свой зенит и движется на запад. Он обдумал слова Далии, и эта мысль ему не понравилась. Гвенвивар будет ними утром, и она найдет их добычу.

Дзирт был так заинтригован возможностями, вертящимися перед ним, что забыл одну деталь планов этого дня. Он посмотрел на север, где, по его просьбе, их ждали трое спутников. Артемис Энтрери будет не доволен.

— Куда теперь? — спросила Далия.

Дзирт повернулся на запад. Они слишком далеко зашли в лес, который ни один из них не знал. — Вернемся в Невервинтер, — решил дроу.

— Ты бы оставил Энтрери и остальных одних в лесу с вампиром?

— Если мы не придем в их бивак сумерками, то они вернутся в город, — рассеянно сказал Дзирт. Он не мог сосредоточиться на других. Эта охота, так внезапно, стала более важной. — Вампир… — зловеще повторила Далия.

— Мы найдем его завтра.

— Ты доставил мне удовольствие, — заметила Далия. — Мне это нравится.

Дзирт не потрудился объяснить свои собственные интересы, особенно когда Далия придвинулась поближе, с озорной улыбкой.

— Вампир, — повторила она, широко улыбаясь, ее глаза сияли.

Дзирт обдумал эту усмешку, и хотел разделить ее радость в этот момент, но счел это невозможным, поскольку был слишком обеспокоен возможностями.

Далия встала прямо перед ним и небрежно накинула руки ему на плечи, придвинув свое лицо очень близко к нему. — Нет довода, на сей раз? — тихо спросила она.

Дзирт выдавил смешок.

— Вампир, — сказала она, и ее улыбка стала похотливой. Она отошла в сторону и бросилась к его горлу, игриво кусая его шею.

— Все еще нет довода? — спросила она, и укусила его снова, немного сильнее.

— Я смотрю, ты надеешься на вампира, — ответил Дзирт, и в этот особый момент ему было трудно держать свои мысли прямо. Это был первый раз, когда они соприкоснулись, кроме как в седле, после того как покинули тьму Гонтлгрима. — Я бы не хотел дезавуировать тебя от твоих пожеланий.

Далия отступила на шаг, чтобы смотреть ему в глаза. — Надеюсь?

— Значит, надеешься быть им, — сказал Дзирт, — по-видимому.

Далия, смеясь, прижала его к себе. Она поднесла губы к его уху и мягко его поцеловала, затем спросила, — Ты меня простил?

Дзирт отстранил ее на расстояние вытянутой руки и изучал ее лицо. Он не мог отрицать своего к ней влечения, особенно когда она носила волосы в этом более мягком стиле, и с едва заметной боевой вайдой.

— Мне не за что прощать.

— Мой поцелуй с Энтрери? — спросила Далия. — Ты ревнуешь?

— Это меч играл на моей неуверенности, направляя мое воображение к темным местам.

— Ты уверен, что это все? — спросила она и протянула руку, чтобы убрать длинные белые волосы с лица Дзирта. — Возможно, меч только использовал то, что видел в тебе.

Дзирт покачал головой прежде, чем она закончила. — Мне нечего прощать, — повторил он.

Он чуть не добавил: «Ты простила себя?» но мудро удержал эту мысль, не желая снова открывать рану, нанесенную появлением молодого кривого чернокнижника.