Конец кошмара (СИ) - Swfan

Надо ли говорить, что, когда мы закончили, мне пришлось выдрать из неё парочку клещей?..

— Ай.

— Терпи.

В свою очередь Аня своих выдирала деловито и самостоятельно.

Под конец на заднем сидении машины расположились три корзины. Первая из них была наполовину набита съедобными грибами. Во второй грибы составляли полноценную горку, венчал которую деловитый мухомор. Наконец в третьей лежал единственный гриб: лисичка.

Очень красивая.

Умный человек без подписи сможет догадаться о принадлежности каждой из корзинок.

По возвращению домой Аня завалилась спать, — у неё была сиеста, — так что в итоге мы с Таней в одиночку уселись на кухне перебирать грибы.

В один момент девушка стала мычать:

— Ду… ду… ду-ду-ду…

Меня передёрнуло, и я посмотрел прямо на неё.

— Что? — спросила Таня и тоже прищурилась.

— Ничего, — сказал я и перевёл дыхание.

Новое правило в доме: никаких дудочек.

Ближе к вечеру к нам присоединилась Аня. Вернее, КО МНЕ присоединилась Аня. Тане всё это дело давно надоело, и теперь она просто мешалась под ногами и смотрела телевизор. И снова удивительный контраст: Аня работала медленно, но методично, и могла поддерживать такой темп сколько угодно; она бы работала всю ночь, в сиянии звёзд, чтобы не жечь электричество, если бы я сам не советовал ей укладываться спать.

— Ладно, — сказала она просто и отложила ножик.

После этого я ретировался в свою комнату. Завидев тёмные очертания кровати, я вдруг вспомнил, что именно представляла собой моя жизнь, и невольно хмыкнул; весь этот день, за редкими исключениями, я не вспоминал ни дом на берегу, ни Их, ни кошмар, ни другие миры и особенно серый туман. И мне искренне хотелось, чтобы всё это продолжалось дольше; чтобы все мои приключения действительно были просто дурным сновидением.

Возможно, именно поэтому я долгое время не мог заснуть и просто смотрел на потолок. На лампочки, белые как катаракта. Наконец я сделал глубокий вдох, расслабился, смирился и погрузился в дрёму…

…

…

…

— Давай поиграем… Я-ма-то…

Я посмотрел на Х, которая протягивала мне набор для игры в шахматы (детский) и кивнул:

— Ладно.

Минуту спустя мы сидели посреди зала и переставляли фигуры.

— Кстати, а сколько времени обычно проходит между моими визитами? — спросил я, задумчиво двигая коня.

— Прошло… три дня…

Я кивнул.

Как ни странно, до сих пор разные миры сохраняли примерно одинаковую скорость течения времени, хотя мой предшественник в своих записях и говорил, что последняя была случайной. Впрочем, в том же Файране время наоборот неумолимо ускорялось после каждого моего визита. Возможно он, Фантазм, сам не знал, как это работает. Или здесь была некая система, чтобы понять природу которой нужно провести сложнейший математический расчёт…

— Твой… ход…

— А, да. Шах и мат.

Х молча уставилась на доску.

— Реванш?

Она кивнула.

— Ладно, но только в другой раз. Дела. Сама понимаешь.

Она кивнула.

…Как очень недовольная механическая кукла, после чего стала задумчиво разглядывать фигуры на шахматной доске.

Возможно с моей стороны было немного неправильно заканчивать партию так быстро… Она ведь просто хотела поиграть… Ну… пусть. Когда вернусь, устроим с ней полноценный турнир. А это так: «завтрака».

И кстати говоря, откуда я собрался возвращаться?

Я спустился по лестнице и посмотрел в тёмную вереницу коридоров.

В первую очередь я проверил свою печать — последняя была на месте. На всякий случай, я сделал её ещё немного крепче, после чего серьёзно задумался.

17. луи

Я спустился по лестнице и посмотрел в тёмную вереницу коридоров.

В первую очередь я проверил свою печать — последняя была на месте. На всякий случай, я сделал её ещё немного крепче, после чего серьёзно задумался.

Всего у меня было три варианта:

Проведать Золотые крылья и посмотреть, как там прохлаждаются (ха) Знаменосцы.

Снова навестить Натаниэля, мир которого должен был сильно измениться после того, как исчезла проклятая дверь.

Проверить новую трещину, которая сделалась ещё немного шире, так что теперь я мог пролезть в неё, не сгибая спину (только шею).

Я прикинул и наконец направился к новоявленной трещине. Всё равно очерёдность не имела особого значения; если же это действительно был новорождённым мир, следует попробовать закрепиться в нём прежде, чем это сделает один из Них.

Туннель оказался на удивление длинным, сильно длиннее, чем все остальные. В один момент стенки его переменились и стали напоминать панели из хорошего тёмного дерева. Когда же я наконец выбрался наружу, то попал в очень маленькую комнату, в которой мне действительно пришлось согнуть свою спину.

Что это? Мир карликов?

Нет… Вскоре я заметил туманные очертания человека, который сидел передо мной. Тогда я снова осмотрелся, заметил столик, сидение напротив, почувствовал лёгкую вибрацию у себя под ногами и понял, что нахожусь внутри кареты.

Более того, прямо в голове моего единственного попутчика разрастался заметный синеватый вихрь.

Это заставило меня насторожиться.

В «том» мире тоже был много потенциальных носителей. Проблема в том, что это была ловушка.

На всякий случай, я провёл рукой прямо перед лицом неизвестного, но последний ничего не заметил. Даже спрятанное за туманной дымкой, лицо его казалось задумчивым и предельно сосредоточенным.

Наконец я выглянул наружу, посмотрел на кучера, который обладал образцовым психическим здоровьем, пожал плечами и всё же захватил тело пассажира.

Когда туман развеялся, я обнаружил себя в салоне кареты с бархатными красными стенками. На другом кресле лежал кожаный саквояж. Я посмотрел на него и на собственные руки. Последние были сморщенными и очень бледными, почти белыми.

На мне были длинные кавалерийские штаны и бархатный пиджак, из переднего кармана которого торчала искусственная роза. Седые волосы были длинными. Старое лицо — бритым.

Занятно… по всей видимости, в этот раз я превратился в старика. Я хмыкнул… и вдруг почувствовал лёгкий укол в районе языка. Удивлённый, я открыл рот и осторожно ощупал свои зубы. Мои клыки были необычайно длинными — намного длиннее, чем полагается обычному человеку.

Неужели я был…

И тут карета наехала на кочку, и салон пронзила сильная дрожь. Я дёрнулся в сторону, палец, которым я ощупывал свои правый верхний зуб, дрогнул… и отломал последний.

Я прокашлялся и растерянно посмотрел на длинный звериный клык, который лежал на моей побелённой ладони. Именно так: побелённой. Капельки слюны размыли краску, и оказалось, что всё это время мои руки покрывал обыкновенный мел.

Что здесь происходит?..

Иной раз, чтобы понять человека достаточно посмотреть на его вещи.

Я притянул саквояж, открыл и стал методично проверять его содержимое. Внутри я обнаружил зелёную коробочку, в которой лежали накладные зубы, баночку с мелом, розы, кровавые колбочки, духи с запахом лаванды, маленькую статуэтку и парик…

Что всё это значит? У меня было несколько предположений, но действительную информацию предоставила записная книжка в кожаном переплете. К сожалению, последняя была новой (мистер дневник шестидесяти лет), и потому расписаны были только первые несколько страниц. Тем не менее, благодаря своей новоявленной способности «вгрызаться» в память своего носителя, я примерно понял, кто он такой и чем вообще занимается.

Знакомьтесь — Луи Леон, который также выступает под именем Граф Тур-филе, Риккардо Басмани, Герцог Туль, Фердинанд де ла Мурле и ещё дюжиной других; известнейший в мире философ, исследователь, путешественник, ловец приведений, охотник на вампиров, вампир, экзорцист, волшебник, алхимик, член тайного ордена, один из сильных мира сего, или же, выражаясь более простонародным языком, обыкновенный шарлатан.

Вот уже тридцать семь лет, с тех самых пор, как его выгнали из знаменитого столичного университета Королевства Бачус (которое несколько напоминало Францию восемнадцатого века с лёгким налётом ренессанса и барокко) за то, что он переспал с женой преподавателя (даром, что не стали кастрировать, о, бедный Абеляр), он скитается по свету, пользуется своим обрывочным, и всё же высшим образованием и разводит простофиль; в число последних иной раз входили всевозможные графы и лорды, и всё же Луи Леон всегда был слишком расточительным и слишком любил светскую жизнь, чтобы сколотить себе состояние, а потому промышлял своим опасным делом даже в своём текущем возрасте.