Тим Бёртон: Интервью: Беседы с Марком Солсбери - Тим Бёртон

Актерский состав «Аладдина» включает Джеймса Эрла Джонса (подарившего свой голос Дарту Вейдеру в трилогии «Звездные войны»), который исполняет две роли, причем одна из них — джинн из лампы, и Леонарда Нимоя (мистер Спок в «Звездном пути») в роли марокканского злодея-волшебника, стремящегося завладеть лампой.

Есть нечто сюрреалистическое в том, чтобы начинать работу с людьми, которых ты видел на экране еще ребенком, но мой первый подобный опыт сотрудничества с Винсентом Прайсом, когда мы снимали «Винсента», был чем-то запредельным. После того глобального потрясения новые потрясения были уже не того масштаба. К тому же я получил возможность видеть великих актеров в процессе работы: у каждого из них своя неповторимая манера, — мне оставалось только наблюдать и учиться.

Помимо того что «Аладдин» напоминает «Кабинет доктора Калигари» своими асимметричными декорациями, там фигурирует и множество других образов, которые в той или иной форме проникли в последующие филь-мы Бёртона, — летучие мыши, скелеты, черепа, пауки и сады с подстриженными деревьями.

Если подобная чертовщина у тебя внутри, неизвестно, сколько понадобится времени, чтобы изгнать ее из себя. Помню, я думал: «Ты знаешь, что уже делал это, и не ощущаешь больше в себе ничего подобного. Тебе незачем видеть еще один скелет». Но иногда приходит в голову: «Сам знаешь, что просто любишь эти скелеты. Тебе казалось, что с ними покончено, но ты по-прежнему любишь их».

Никогда не знаешь, когда тебе суждено избавиться от чего-то в себе, а эти фильмы — часть тебя, часть твоего образа, ты даже редко вспоминаешь о подобных вещах. Стараюсь не думать: «Не делал ли я этого прежде?», потому что мне по-настоящему интересно оглянуться назад и проследить связи. Мне не приходилось заниматься этим часто, но такой опыт у меня есть. Сделав три картины, я начал замечать в них общую тематику. Итог этих наблюдений обычно таков: «Должно быть, это многое значит для меня». Я пришел к выводу, что узнаёшь о себе гораздо больше, если не пускаешься в поспешные философствования, а пытаешься двигаться, больше полагаясь на интуицию, а потом оглядываешься и видишь, какие темы и образы возникают снова и снова. Потом тебе становится интересно выявить истоки этих повторов, что это может означать в психологическом аспекте. И оказывается, узнаешь о себе что-то новое. Я не слишком доверяю своему интеллекту — он несколько шизоидного типа, я лучше ощущаю почву под ногами, доверяясь чувству.

«Большое приключение Пи-Ви»

Уйдя в конце концов с киностудии Диснея, Бёртон после «Франкенвини» имел в кругах кинопромышленников настолько хорошую репутацию, что ему оставалось только ждать предложения поставить полнометражный фильм. Бёртон не мог и предположить, что новый проект будет настолько гармонировать с его художественными вкусами и творческими амбициями. Пи-Ви Герман, известный также как комедийный актер Пол Рубенс, странная личность неопределенного пола в сером костюме, с красным галстуком-бабочкой, подрумяненными щеками и любимым велосипедом, успел стать культовой фигурой со своей детской телепрограммой «Домик для игр Пи-Ви». Компания «Уорнер бразерс» собиралась трансформировать Пи-Ви из телезвезды в киносенсацию. Бёртон, которому было тогда всего двадцать шесть лет, показался им наиболее подходящей кандидатурой для этого.

Я ждал, когда подвернется какая-нибудь работа, и тут Бонни Ли с «Уорнер бразерс» — мы с ней поддерживали приятельские отношения — рассказала обо мне людям со своей киностудии, и я сравнительно легко получил постановку «Пи-Ви». Настолько просто работа мне не доставалась никогда — даже в ресторане, не говоря уже о каком-нибудь фильме до этого или после. Бонни показала «Франкенвини» людям с «Уорнер бразерс», а те — Полу Рубенсу и кинопродюсерам. Они спросили, хочу ли я снимать для них картину, и я ответил: «Да». Все складывалось великолепно: материал мне нравился, и я был очень рад, что смогу участвовать в этом проекте. Меня восхищал сильный характер Пола, а он и был Пи-Ви.

«Большое приключение Пи-Ви»: Пол Рубенс и велосипед

Мне нравилось также, что он имел свое пристрастие — велосипед. В большинстве фильмов есть нечто важное, лежащее в основе сюжета; вот такой важной вещью был для него велосипед.

Не могу даже представить себе, чтобы какая-нибудь другая первая моя полнометражная картина была столь же близка мне внутренне, как «Пи-Ви», если бы, конечно, я не создал ее сам от начала до конца. Она далась мне так легко потому, что я без труда мог ее почувствовать. Кроме каких-то незначительных мелочей, все можно было отыскать в сценарии. Правда, там отсутствовали некоторые визуальные шутки, например, как он выглядывает из ванной через окно-аквариум. Повествуя о столь ярком персонаже, мы могли себе позволить сосредоточиться на каких-то зрительных эффектах.

Я любил этот фильм и ощущал прочную связь с ним, потому что там было много столь милой моему сердцу образности. Я мог добавлять что-то свое, но не собирался полностью навязывать свое видение, моей задачей было приукрасить то, что уже было в сценарии. От себя я внес немногое: мне просто повезло, что мы с Полом были настолько созвучны друг другу. Дисгармония между нами стала бы для меня сущим кошмаром: меня бы наверняка уволили — он играл в проекте первую скрипку, это был его фильм.

Помню, что видел передачу Пола и она мне понравилась, потому что затрагивала какие-то вечные подростковые проблемы, которые были мне близки. Она принесла пользу и потому, что в ту пору я не слишком хорошо сходился с людьми, и если бы мы не подходили друг другу, было бы ужасно. То, что он любил, по большей части нравилось и мне, и наоборот. Поэтому-то нам и удалось сделать эту картину.

Мне неизменно близки все персонажи моих фильмов, иначе я не могу: ведь если ты что-то делаешь, то вкладываешь в это свою жизнь, поэтому в каждом герое картины есть какая-то твоя черточка, что-то имеющее к тебе отношение, символизирующее некое твое внутреннее качество. Я должен установить такую связь. Пи-Ви по-настоящему увлечен тем, что делает, а когда ты вырос в такой среде, где люди привыкли скрывать свои эмоции, приятно встретить человека, которому наплевать, что о нем подумают. Он живет и действует в собственном мире, и в этом есть что-то восхитительное. Пи-Ви сам по себе, он своего рода изгой, хотя способен ужиться и в людском сообществе. Здесь вновь возникает мотив восприятия кого-то как существа необычного, странного. В определенном смысле это и есть свобода, потому что ты волен жить в собственном мире. Но это одновременно и тюрьма... Такие ощущения я испытывал, работая художником-мультипликатором у Диснея.