Ночной молочник - Андрей Курков

«Девятка» продолжила свой путь в сторону Подола. Володька подвез Семена к дому.

– Так что? Завтра с полуночи? – спросил.

Семен кивнул.

Только остановившись у своей двери, Семен посмотрел на часы – половина первого.

«Вероника, наверно, спит уже», – подумал он, открывая дверь.

Включил свет в коридоре, и в глаза ему тут же бросился венок, стоявший на полу под вешалкой. Перепугался. Замер на мгновение, перебирая в мыслях всех близких родственников.

«Да я его уже где-то видел!» – подумал Семен вдруг. Подумал и вспомнил угол Стрелецкой и внешнюю стенку кафе. Вспомнил разговор с женой о вдове аптекаря.

Выматерился шепотом и отправился спать.

21

Киев. Куреневка. Птичий рынок

Так уж совпало, что к женщине-кошатнице с птичьего рынка пришлось Диме ехать снова после ночной смены. Смена прошла на радость удачно. Шамиль вынюхал в сумке, прибывшей из Дамаска, полкило опиума. Дима вызвал, как положено, начальника смены. Составили акт. Пассажира тут же, возле выдачи багажа, тормознули и увели, но этого Дима не видел. Это уже не его с Шамилем заботы.

На развозке доехал домой. Умылся. Набрал номер кошатницы.

– Приезжайте за вашим Муриком, – сказала она. – Сейчас девять? Давайте на том же месте в одиннадцать! Только чуть дороже получилось. Семьдесят пять.

Подорожание уличного серого кота до цены дорогого коньяка заставило Диму молча скривить губы. Но женщина-кошатница этого даже не почувствовала.

– Хорошо, в одиннадцать, – сказал он и опустил трубку на аппарат.

Над Киевом синело яркое небо. Утрамбованный снег покрывал тротуары. Троллейбус восемнадцатого маршрута ехал неспешно. Пассажиров было мало. Дима сидел на заднем сиденье. Теплая турецкая куртка на синтепоне грела хорошо, как и обещал ему продавец на базаре. Под старые форменные брюки он поддел шерстяные кальсоны. Так что никакой мороз ему не страшен. На коленях пустая хозяйственная сумка для кота. Пришлось из нее ампулы обратно на газетку в гараже выкладывать.

– Это еще не птичий? – спросил он у вошедшего на остановке старика с двумя кульками, полными пустых пивных бутылок.

– Следующая, – ответил старик и уселся рядом, опустив звенящие кульки на резиновый пол.

Остановившись у примеченного еще в свой прошлый приезд «кафе-разливайки», Дима посмотрел на часы. До встречи оставалось десять минут. Зашел, взял пятьдесят грамм водки. Опрокинул в себя и почувствовал, как бодрость его тела приумножается.

Женщину-кошатницу приметил издалека. Она была в той же одежде и на том же месте. И корзина у ее ног была та же, а рядом с корзиной – серый мешок.

Подошел, поздоровался. Достал из кармана деньги, отсчитал ей семьдесят пять. Она кивнула на мешок:

– Забирайте!

– Кота в мешке? – хмыкнул Дима, а потом, сообразив, что сказал, рассмеялся весело. Ведь действительно – кот в мешке.

Она развязала мешок, приопустила его, и увидел Дима огромного и толстого серого кота, явно куда более крупного, чем их покойный мурик.

– Да он же… – развел руками Дима. – Он же толстый…

– Да, жрет, как не в себя! Поэтому и подорожал…

– Но он же на бродячего не похож…

– мурик, мурик! – позвала его показательно женщина, и он тут же повернул к ней свою сытую морду и мяукнул. – Видите? Неделю дрессировала.

– мурло, – полушепотом произнес Дима, глядя сверху вниз на этого серого толстяка с хвостом.

Кот с любопытством посмотрел на Диму.

– Берите, берите! Такого второго нет! – скороговоркой протараторила женщина, явно желая избавиться от покупателя побыстрее.

– С мешком? – мрачно спросил Дима.

– Ага, это бонус!

Дима присел на корточки. Переложил кота в хозяйственную сумку. Туда же, в сумку, положил пустой мешок. И, не попрощавшись, отправился к выходу с птичьего рынка. Настроение упало. Кот весил явно больше десяти кило. К такому коту никакой жалости возникнуть не могло. Ни у кого. Тем более, у Вали.

Доехав до своей улицы, Дима занес сумку с котом в гараж. Оставил ее там, а сам зашел в дом.

– Где ты ходишь? – встретила его вопросом Валя.

– Да так…

– К церкви не ходил?

– Сегодня нет.

– Пойди, – попросила она. – Может, Мурика найдешь!

Диме на самом деле хотелось плотно пообедать, а не идти к баптистской церкви. Но спорить с женой он не стал. На порцию пельменей деньги у него были, а пообедать в одиночестве – это даже не так уж и плохо. Особенно тогда, когда надо решить: что делать с этим толстым котом, отзывающимся и на Мурика, и на Мурло, и, наверно, на любую другую кличку!

В ближайшем вагончике-кафе за тарелкой горячих пельменей и решил Дима, что надо кота на несколько дней без еды в гараже оставить. Пока не похудеет. А потом можно его и домой нести. Она, Валя, все равно его на радостях закормит!

Выходя из вагончика-кафе, Дима увидел приклеенное на столбе объявление.

«Продается импортное лекарство от рака. 1 ампула – 20 у.е. Звонить по тел. 8 063 4320985, спросить Женю».

– Ага! – кивнул, улыбаясь, Дима. – Лохотрон закрутился!

И отправился домой докладывать, что Мурика возле церкви сегодня утром видели, но он его не нашел. Придется еще пару раз на его поиски сходить.

22

Киев. Улица Грушевского

– Ира! Ирочка! – знакомый мужской голос, первый раз звучащий так озабоченно, раскрыл ей глаза.

– Егор? – спросила она.

В помещении было желто от света трех направленных ламп, укрепленных на удивительно низком потолке.

– Вы, главное, не беспокойтесь! Кости у вас целы. Только ушибы и синяки, – Егор наклонился над лицом Иры, ободряюще улыбнулся ей.

– Не приуменьшайте! – раздался рядом другой, незнакомый мужской голос. – Сотрясение мозга наверняка есть!

Ира повернула голову набок и увидела врача в белом халате. Молодой парень с тонкими усиками, тонким носом. На голове лысина и в одном ухе малюсенькая серебряная сережка.

Ира осмотрелась. Поняла, что лежит в машине «скорой помощи» на носилках. В квадратике окошка – темно. Внутри, в теле, как-то пусто и гулко.

– А куда вы меня везете? – спросила.

– Никуда, – спокойно ответил доктор. – Вам полежать надо. Попробуйте пошевелить пальцами на руках и на ногах!

Ира пошевелила. Сразу и тело свое ощутило, и не таким уж пустым и гулким оно ей показалось. А пальцы на ногах уж как-то слишком легко зашевелились. Она приподняла голову, локтем помогла себе еще повыше приподняться, чтобы можно было на ноги посмотреть. А! Конечно! Сапоги-то они сняли, поэтому и пальцам на ногах столько свободы!

– Ира, я вас домой отвезу! Не бойтесь! Никаких больниц «скорой помощи»!

– Да уж лучше не надо, – кивнул доктор. – Там такой набор инфекций, что уж лучше сразу на кладбище!

– Мрачные у вас шутки! – упрекнул врача Егор. – Нет чтобы что-нибудь хорошее сказать!

– А вот вы поживите на восемьсот гривен в месяц, тогда я ваши шутки послушаю!

– меняйте профессию! – посоветовал доктору Егор.

– Я как раз об этом думаю, – кивнул лысоватый доктор.

Ира лежала на носилках, слушала разговор двух мужчин.

«может, я не права? – думала. – Вон доктор всего восемьсот получает, а я – тысячу восемьсот. И начальницу разозлила…»

Она тяжело вздохнула и закрыла глаза, уставшие от направленного света.

– Ну, поднимайтесь! – отвлек ее от размышлений Егор. – Сначала медленно опускаем ножки. Обуваемся…

Он сам осторожно обул ее. Застегнул молнии на сапогах.

– А теперь встаем…

Ирина встала на ноги, увидела, что она без пальто, и так стыдно ей стало за свою одежду.

Надев пальто, она успокоилась. Егор помог ей выбраться из «скорой помощи». Рядом по размятому колесами, всхлипывающему снегу ехали машины. Вот и знакомая остановка, и темный парк.

– Господи! Уже поздно ведь! – перепугалась Ира.

– Все в порядке, – прошептал ей Егор. – Пойдемте, я во дворе вашей молочной кухни машину оставляю!

Пока шли, Ирина бросила взгляд на окна своей работы. Окна всего второго этажа горели ярким желтым светом. От парадного до парадного.

Егор усадил Ирину на переднее сиденье. Захлопнул дверцу, и ощутила она себя в занесенной снегом хате. Темно и холодно. И шорох метлы, точнее, щетки на ручке, которой он снег с машины сметал.

По городу ехали медленно. Только на проспекте Победы поток машин шел быстрее.

Чтобы не думать о своем ноющем теле и не пытаться понять: что болит от бидонов с козьим молоком, а что – из-за того, что ее сбила машина, она рассказала Егору о своем разговоре с начальницей, да и о бидонах, которые таскала вдвоем со старушкой-нянечкой.

Ее рассказ иссяк как-то слишком быстро, и в машине зависла пауза. Ей хотелось услышать голос Егора. Твердый, решительный и, если можно, заботливый. Но Егор молчал. Молчал минут пять. Потом сказал: