Свидетельница - Алина Знаменская

Молодые заявили, что свадьба будет студенческая, в кафе на набережной. Однокурсники проявили фантазию, нарядились в сценические костюмы, отплясывали так, что из соседних кафе сбежались зрители. Настоящая молодежная свадьба. Танцы народов мира воочию.

Ксюшка привела молодого мужа жить к маме. Толик по-прежнему учился и работал, у моей подруги потихоньку рос животик.

И тут подоспели сведения. Подруга тети Тани, медсестра из горбольницы, раскопала медицинскую карточку Толика. Оказалось, что родился он с заячьей губой. И года в четыре ему сделали операцию. Тетя Таня подняла тревогу. Призвала к ответу Толикову маму. Та призналась, что да, операция имела место. И теперь ничего не заметно. Мать Толика даже вроде бы и гордилась, что вовремя все сделала и теперь сын красавец.

– Подумаешь, дефект – заячья губа! Что об этом и говорить-то?

Но тетя Таня так не считала. Вместе с подругой-медсестрой они продолжали копать и нарыли, что в роду у Толиного папы был родственник с олигофренией. Тетя Таня подняла всех на уши. Вся наша семья бурно обсуждала эту проблему.

Только я плавала в розовом тумане любви – как раз мой роман с Игорем начал свое развитие.

Я и не предполагала, что у Ксюшки с Толиком все зайдет в тупик.

Тетя Таня пристально присматривалась к зятю. Она искала и, что интересно, находила признаки олигофрении. И раскрывала глаза беременной дочери.

Пока я наслаждалась счастьем умопомрачительной любви, моя подруга, ведомая любящей рукой своей мамы, твердой поступью шагала к разводу.

Дело осложнял Ксюшкин растущий живот. Но и он не стал камнем преткновения для тети Тани. От живота было решено избавиться.

Как Ксюха допустила саму мысль эту в свою голову? Срок был пять месяцев, УЗИ показывало девочку.

На моей свадьбе подруга не присутствовала. Тетя Таня всем говорила, что дочь положили на сохранение.

После свадьбы мы стали жить у Киры, куда и явилась с поздравлениями моя подруга Ксюха – бледная, несчастная и без живота. Вызвали искусственные роды в связи с медицинскими показаниями.

– Какими показаниями? – ахнула я. – Ты с ума сошла?!

– Наверное, – тяжело вздохнула моя подружка.

Я представляла себе Ксюшкиного ребенка, окровавленного, шевелящего крохотными ручками. Говорят, такие дети рождаются живыми, их потом просто оставляют умирать.

Ксюха собиралась назвать девочку Таней, в честь матери.

– Ты ничего не понимаешь, – защищалась она, затравленным взглядом взирая на меня из глубины старого кресла. – Ребенок мог получиться инвалидом! Она могла быть… как…

– Как Кирюша, – подсказала я.

Ксюха смотрела на меня с минуту не моргая. Ее и мои глаза одновременно наливались слезами.

– Они на меня насели все: мама, тетя Юля из больницы, гинеколог… Ты не слышала, что они мне говорили! Что моя дочь может родиться уродом, что в лучшем случае она будет умственно отсталой… Они водили меня в палату, где лежат такие дети… Я видела! Это ужасно, Свет…

Я молчала, не зная, что сказать.

– Ты теперь будешь презирать меня, да? – потерянно спросила моя подружка.

– Ну что ты, нет!

Я обнимала ее и чувствовала себя так, будто это у меня вызывали искусственные роды. Будто меня заставили развестись с Игорем из-за какого-то дефекта. Мы обе ревели.

Мне было жаль себя, жаль подругу и жаль убитого ребенка. Из всех троих я могла помочь только подруге. И я утешала ее, как могла.

– Ты меня понимаешь? – спрашивала она.

Я гладила ее по спине и соглашалась: понимаю. Я ничего не понимала.

Игорь узнал эту историю от меня. В тот период мы рассказывали друг другу все-все, любую мелочь. По крайней мере – я. Мне казалось, что я обязана переливать в него половину себя, чтобы было поровну.

Его реакция меня поразила. Он сказал, что мне не нужна такая подруга.

– Да она круглая дура! – возмущался он, меряя шагами нашу комнату, бывшую мою. – К тому же жестокая дура. Вместе с мамашей.

– Ну, тетю Таню-то ты совсем не знаешь, – вступилась я. – Тетя Таня медик, она на жизнь смотрит с позиции медицины.

– Светик! – Игорь подошел, взял мою голову в свои руки и заглянул мне в глаза несколько испуганно. – Ты ведь не такая? Ты – не такая?!

Теперь я понимаю – в тот момент он действительно испугался, что недостаточно хорошо узнал меня.

Когда любишь человека, всегда кажется, что ты его хорошо знаешь. А после оказывается, что неизученные пространства ты просто заполнил собой.

Тетя Таня очень опасалась, что Толик будет преследовать Ксюшку, доставать своей любовью. Что он так просто не отстанет. А вышло все иначе. Он, когда узнал, что стало с его ребенком, собрал свои вещи и уехал из города совсем. Даже проститься не пришел.

– Да он и не любил тебя никогда! – внушала тетя Таня дочери после отъезда зятя. А та после развода и больницы находилась в полной прострации. Она не верила, что все это действительно с ней происходит.

Но это было. И я – свидетель.

Когда мы с Иришкой забежали в тепло нашей квартиры, я с порога заявила:

– В воскресенье идем в лес!

– За подснежниками? – отозвался Игорь, не отрываясь от монитора.

– На санках кататься!

– М-м-м, – прозвучало в ответ.

Я методично строю планы. В моих сценариях много солнца и радости. В них – гармония и безмятежность. Но жизнь так же методично и последовательно вносит в них свои коррективы.

В пятницу я пришла на работу раньше обычного, чтобы успеть внести оценки за контрольную в журнал. Подойдя к дверям своего класса, я поняла, что там уже кто-то есть. Мальчишки. Я по голосам угадала, кто это, – Саша Шадт, Вова Ширяев и Дима Саенко.

Шадт снова принес из дома игрушки, и эта троица с увлечением разыгрывала сцены с пластмассовыми трансформерами-роботами. Шла битва, которая, конечно же, комментировалась неприличной бранью Ширяева. Да и Саенко не отставал. Все эмоции у них выражала непристойная ругань.

– Зачем вы все время ругаетесь? – наконец не выдержал Саша и отодвинулся на край парты. – Вам самим не надоело?

– Мы не ругаемся, – удивленно возразил Ширяев и сплюнул на чистый, пока еще не затоптанный пол.

– Ну, вы так разговариваете все время… с матом. Зачем?

– А чё такого-то? – пожал плечами Саенко.

– Да это же плохо для вас, – напрягался Саша, собирая воедино все свое красноречие.

Я слушала их разговор с возрастающим интересом.

– Ништяк, – возразил Саенко, расставляя трансформеры.

Шадт пересел за другую парту, оставив им игрушки. Но те двое, потолкавшись немного, начали дурачиться и кривляться. Они не умели играть без Шадта. Он был их направляющий.

– Да ладно, Санек, айда играть. У нас в интернате все так говорят, как мы.