Сводный монстр (СИ) - Ветрова Роза

Параллельно открываю вкладку в гугле и набираю self-harm, читая статьи и содрогаясь от прочитанного.

Это все неправильно. Чертовски ужасно, абсолютно ненормально и извращенно. И самое важное — за этим стоит какая-то история. История его боли.

Глава 12

Дни бежали как сумасшедшие, не заметила, как подкрались рождественские праздники. Сегодня был сочельник, многие уже с утра праздновали, а ближе к вечеру уже тут и там слышался пьяный смех.

Работы как обычно хватало, меня заставили отвечать на электронные письма на английском и русском. Рядом над душой стоял Макс, разговаривал по-немецки с толпой молодежи, они то и дело хохотали. Девушка Макса, которую, как выяснилось, зовут Паула, ошивалась поблизости, не давая ни мне, ни тем более ему спокойно работать. Мне тоже постоянно приходилось расспрашивать Макса что отвечать в этом или другом случае, и он терпеливо мне объяснял.

Я настороженно присматривалась к нему, но он вел себя крайне спокойно и уравновешенно. Сильные руки то и дело мельтешат перед носом, то он возьмет ручку, то какой-то бланк. Осматривала их с особой внимательностью, а также шею, любые обнаженные участки кожи, которые могла заметить. Рукава рубашки как всегда закатаны до локтей, что позволяет осторожно бросать быстрые взгляды на крепкие мышцы. Разглядев тонкие белесые шрамы в районе локтя левой руки, почувствовала знакомый холодок, сглотнула. Остальная часть гладкая, чистая, без каких либо изъянов. Тут же одернула себя. Он же левша… Правой рукой ему элементарно неудобно себя резать. Или ему плевать? Черт, как же все сложно и запутано, и, главное, зачем я в это вляпываюсь? Пусть делает, что хочет. Краем глаза вижу свежую почту, и, как только брат отвернулся, перебираю пальцами конверты. Ничего такого.

Паула уселась на высокий табурет с обратной стороны стойки и, видимо, ждала, когда он освободится. Он что-то тихо сказал ей, но девушка покачала головой и начала с ним спорить, резко жестикулируя руками. Макс просто махнул рукой, параллельно отвечая на звонок.

Немка то и дело кривилась, когда переводила взгляд со своего любимого на меня, а когда Макс отошел куда-то по делам, даже подошла ко мне и довольно ощутимо пнула стул, на котором я сидела. Изумленно смотрю в красивое разъяренное лицо.

— Ты страшилище заморское, хватит пялится на моего парня. Думаешь, я не вижу? — злобно процедила она, сощурив голубые глаза. — Наглости хватает прямо на моих глазах рассматривать. Бля*ина русская.

Сначала я даже опешила от ее слов. Хлопала глазами, до конца не осознавая, что это она мне. Но через пару секунд вскочила со стула, швырнув мышку и клавиатуру в сторону и угрожающе встав перед ней. Выше меня, зараза.

— Еще раз… Еще хоть один раз я услышу что-то подобное в свою сторону, я вырву тебе твои обесцвеченные волосы и засуну их в твой рот, чтобы заткнуть.

— Ах, ты тварь… — она вдруг больно схватила меня за волосы, заставив охнуть. Но я не осталась в долгу, схватив ее прямо за размалеванную средь бела дня фашистскую рожу. Паула заверещала, но я лишь сильнее сжимала, пока мы мутузились, как пьяные девочки подростки.

— Шлюха, думаешь у Макса встанет на твое лицо? — змеей шипела Паула. — Да его перекосило в разные стороны, ты, бля*ь, народ только пугаешь.

— У твоего драгоценного Макса таких как ты половина деревни, наивная ты курица, — злобно отвечала я ей, пытаясь увернуться от ее ударов.

Сучка все равно задела ногтями по виску, прилично расцарапав. Чувствую, как линза в глазу начала съезжать в сторону, и сжала зубы. Только не сейчас. Не хватало еще быть побитой тощей блондинкой на ресепшене! В любой момент могли войти люди, но мы словно не замечали ничего вокруг, кроме своих рук и перекошенных лиц.

Правда не понимаю, почему она на меня взъелась. Я же не флиртую с ее парнем, черт побери! Если только он сам не ляпнул чего-нибудь лишнего, заставив ее подыхать от ревности. Но я не думаю…

— Что вы делаете, идиотки?! — До боли знакомым голосом кто-то рявкнул прямо в ухо, повернувшись вижу обалдевшего Макса. Он бросился нас разнимать.

Сделать ему это было трудно, потому что ни я, ни Паула не хотели отпускать свою жертву, словно намертво вцепившись в оппонента.

— Разошлись! Позорище!

Ему все-таки удалось расцепить наш клубок. С обидой понимаю, что оттащил именно меня от нее, как будто это я набросилась на нее с глупыми претензиями.

Раздувает ноздри и в шоке смотрит то на меня, то на свою ненаглядную. С легким злорадством замечаю, что у той потек макияж, выглядит она так себе. Подозреваю, я тоже, но хотя бы у меня точно нет тоналки на бровях.

— Вера, что, бля*ь, с вами тут произошло? — переходит на русский, поворачиваясь ко мне, пока Паула начинает что-то канючить по-немецки и тыкать в меня пальцем.

— Зазнобу свою спроси, — выплюнула я. — Набросилась на меня ни с того, ни с сего.

— Прямо-таки без причины? — с сарказмом спрашивает Макс.

Пожимаю плечами.

— Просто она у тебя ревнивая и тупая курица. Дальше сам, я пошла отсюда. Надоели вы мне оба, — выхожу из-за осточертевшего ресепшена.

— Еще полно работы!

— Иди в зад, братишка! — выкрикиваю я, чувствуя, как ломается голос и подбегают запоздалые слезы. Еще не хватало расплакаться при нем.

От потасовки с Паулой и, конечно же, от ее мерзких слов потряхивает. Я знаю, что сейчас мое лицо опять меняется. Отворачиваюсь от него, но он хватает за плечо, пытается развернуть.

— Отвали, — уворачиваюсь, и в этот момент Паула начинает опять истерично ругаться на немецком.

Брат рыкает на нее, и она внезапно умолкает, лишь посапывая и глядя на меня с ненавистью.

Я снова дергаюсь уйти, но этот упрямый осел смотрит мне прямо в глаза, цепко держит и не дает уйти.

— Вера… — низкий хриплый голос заставляет сердце падать куда-то вниз, к ногам. Я замираю.

— Вера, — как нельзя вовремя окликает меня Томас, заставив выдохнуть. Вразвалочку подходит к нам. — Рабочий день закончен, сегодня Макс дежурит. Не хочешь развеяться?

— С удовольствием, — приторно отвечаю, и, улыбнувшись во все тридцать два застывшей парочке, выхожу из-за стойки и чуть ли не бегом иду к спасителю.

Томас вежливо и терпеливо ждал в холле, пока я переоденусь и хоть немного приведу себя в порядок, и в благодарность я ослепительно ему улыбнулась, когда вышла к нему в плиссированной короткой юбочке и в свободном свитере крупной вязке. Пуховик держала в руках. Томас присвистнул.

— Придется отбиваться от немцев и чехов.

— А австрийцы? — невольно улыбаюсь, по-девичьи радостная от произведенного эффекта.

— А эти уже спят, — хохочет Томас.

Краем глаза вижу, как Макс стоит застывшим изваянием и сжимает кулаки. Но сделать ничего не может. Рядом явно посылает проклятия в мою спину Паула, зовет Макса, но тот ее словно не слышит. Сморит только на меня. И такой это взгляд… Полный ревности, желания и собственного бессилия. Чувствую, как бегут мурашки по спине, в горле пересыхает, как будто вся влага из него ушла вниз живота. Мне нравится его взгляд, чего уж говорить, я вся тянусь тягучей патокой в руках этого монстра.

И одновременно мне не нравится этот взгляд. Обещает неприятности, разочарование и боль.

Отворачиваюсь и бегу вслед за Томасом, стараясь игнорировать раскаленный воздух и напряженную обстановку, отставляя все за спиной.

Томас напился в первом же баре, и, увидев, как друга отчаянно мотает в разные стороны, я решительно отодвинула свой бокал с пивом. Кто-то из нас двои должен оставаться в здравом уме.

— Тебе хватит, дружище, — бормочу ему, но осоловелый взгляд уже не может сфокусироваться на мне.

Тяжко вздыхаю и отворачиваюсь, разглядывая типичный австрийский бар, битком набитый молодежью. На улице оглушительными хлопками бьют фейрверки, наступило рождество. Слышу булькающие звуки и, цокнув, поворачиваюсь. Парень и не думал останавливаться, опрокидывая в себя один бокал за другим. Забрал мой.