Фридолин, нахальный барсук - Ганс Фаллада

— Что за глупые речи, Линденберг? Почему это вы ухмыляетесь, видя, как испорчена прекрасная кукуруза? И как, по-вашему, это вышло?

— Да, господин Дитцен, — почесав в затылке, сказал Линденберг, — мы в Карвитце раньше тоже все понемножку кукурузу сеяли, но потом к нам барсук повадился — точь-в-точь как здесь — мы и перестали. В последние годы барсуков что-то не видать, лесничий их всех перестрелял, но теперь, похоже, опять барсук завелся…

Отец не стал больше слушать его обстоятельных громогласных разъяснений. Он спешно дал работникам нужные распоряжения и пошел домой; его уже ждали к утреннему кофе. Молча, в задумчивости, сел он к столу, пил и ел, не замечая, что пьет и ест. Мысли его были заняты барсуком — Господи, да как же он сам не сообразил! Барсук в кукурузе — и тот же самый барсук в саду, гнусный вредитель! Сразу после кофе он открыл том Брема — прочитать, как подобраться к этому подлому зверю.

Все члены семьи безмолвно наблюдали за столь непривычно молчаливым отцом, никто не решался помешать ему думать. Наконец Мушка не выдержала и сказала:

— Папа, под забором опять дыра, два больших камня опрокинуты.

А мать поспешила добавить:

— И уж тут-то Тедди ни при чем!

Отец поднял голову, обвел взглядом всю семью, и взгляд его был почти торжествующим, когда он заявил:

— В ограде не одна дыра, а две. И половина нашей кукурузы сожрана. Но теперь я наконец знаю, кто этот вредитель. Дети, у нас завелся барсук!

— Барсук? — изумленно вскричали все. — Правда, барсук?

— Да, — отвечал отец. — Подлый, ничтожный барсук причинил нам такой урон и принес столько волнений. И я перед вами сейчас официально заявляю: мы всеми доступными средствами будем преследовать барсука и бороться с ним, пока не прогоним его отсюда или не уничтожим!..

С этими словами отец невольно поднялся с места и горящими глазами посмотрел на домочадцев. Потом снова сел среди всеобщего понимающего молчания.

Итак, Дитцены объявили войну барсуку Фридолину!

Глава шестая

Если хочешь с кем-то воевать, надо прежде всего узнать привычки и слабости врага, особенно слабости, ибо именно они помогут его одолеть. После завтрака отец и дети сидели в комнате, перед ними лежал толстый том «Жизни животных» Брема, «Млекопитающие. III.» и отец вслух читал все, что мог сообщить о барсуке старик Брем.

Они узнали об угрюмости барсука, о его любви к уединению, о ночных вылазках в поисках пищи и о большой осторожности, которую он при этом соблюдает. Говорилось там о его медленной походке, так же как и о привычке греться на солнышке у входа в нору. Узнав, как тщательно барсуки строят свои норы, все в один голос воскликнули:

— Никакая это не выдра живет на Лесном острове, там живет барсук, наш барсук!

В перечне блюд, которым отдает предпочтение барсук, кукуруза не упоминалась, но отец объяснил это так: в то время, когда старик Брем писал свою «Жизнь животных», кукурузы в Германии еще не было. Это южное растение лишь позднее было приспособлено к здешнему климату, а на полях ее стали выращивать совсем недавно. Барсуки времен Брема просто еще не знали кукурузы.

Разумеется, когда речь зашла о том, как убить барсука, все навострили уши.

Можно подстеречь его на рассвете, когда он возвращается с ночной прогулки, и всадить в него пулю. Эта возможность для Дитценов исключалась, так как у отца ружье стреляло только дробью, да и к тому же у него не было разрешения охотиться на берегах Карвитца. Это дозволялось лишь егерю Фризике.

Но барсука можно поймать в ловушку. Едва отец это прочитал, глаза у него загорелись, он вспомнил о старом ржавом капкане, оставшемся от прежнего владельца дома, капкан лежал на чердаке. Он сказал об этом детям, и было решено уже сегодня поставить его возле лаза, прорытого барсуком прошлой ночью.

Наконец, барсука можно при помощи собак выгнать из норы или же раскопать нору. Вчерашняя попытка раскопать нору с помощью Тедди оказалась напрасной, и решено было сегодня предпринять еще одну попытку.

Идею привлечь в качестве вспомогательных войск деревенских собак отвергли сразу, ведь еще вчера выяснилось, что барсучьи коридоры узки даже для Тедди. Конечно, надо очень тщательно обследовать склон, нет ли там еще запасных выходов. Старик Брем пишет, что у любого порядочного барсука их несколько — может, один из них окажется пошире, и Тедди легче будет туда забраться.

И отца и детей пробирала радостная дрожь при мысли о том, как будет убегать выгнанный Тедди из норы барсук и как легко будет его догнать, ведь он так медленно бегает. Старик Брем утверждает, что достаточно сильного удара по носу, чтобы убить барсука. Решено было взять с собой в эту экспедицию здоровенные палки, запастись ими поручили Ули.

Должно быть, Дитценов несколько смущало, что они уже и не думали о том, как прогнать барсука с Лесного острова и полуострова, а лишь о том, как его уничтожить. Таковы вообще все войны: стоит им разгореться, как тут же забывается первый повод, например, спор из-за какой-нибудь провинции, и уже хочется увидеть противника поверженным в прах. Никакие войны не обходятся дешево.

Но уж совершенно непростительно, что Дитцены вовсе не подумали о чувствительном носе своей любимой собаки Тедди. Старик Брем пишет ясно и понятно, что барсук в норе, напуганный собаками, защищается что есть силы и наносит наступающему неприятелю страшные раны, кусая его за нос. Нет, на эти слова Брема Дитцены внимания не обратили, даже добросердечная Мушка. Но и это, вероятно, было следствием только что объявленной войны: человек склонен приносить в жертву подобным затеям все, даже самое любимое, если таким образом он достигает своей цели, то есть уничтожения противника.

Что касается идеи разрыть нору, то ее вряд ли можно было осуществить незамедлительно, так как, судя по направлению коридоров, сама нора находилась как раз под картофельным полем предводителя местных крестьян Иленфельдта, и без специального разрешения вряд ли можно было проводить хоть какие-то земляные работы на этом поле. А получить такое разрешение отцу и думать нечего: по некоторым причинам у отца с Иленфельдтом были весьма натянутые отношения.

Наконец, Брем упоминает еще один способ: убить барсука во время зимней спячки, а именно — проткнуть его чем-нибудь вроде земляного бура. Брем сам называет этот метод варварским, и даже одна мысль о том, что острый конец бура пронзит спящего барсука и превратит уютную нору в могилу, была настолько омерзительна, что все Дитцены в один голос отклонили эту идею, несмотря на весь свой воинственный пыл.

В заключение Брем еще сообщает, на что годится убитый барсук: его мех идет на щетки, обильный жир перетапливают для растирания, в народе считается, что это верное средство против простуды, а барсучье мясо на вкус еще слаще свинины, и, несмотря на это, многие едят его с удовольствием.

Когда отец достал свой помазок, сделанный из барсучьего волоса, все восхитились: такой он был красивый — бело-серо-бурый — и очень мягкий, а Брем ведь пишет, что у барсука жесткая щетина. И фраза Брема насчет мяса тоже вызвала у детей возражения, они никогда не замечали, что свинина сладкая, и почему еще более сладкое можно с удовольствием есть только «несмотря на это» — тоже осталось им непонятным. Для них все было недостаточно сладко!

Но это все мелочи. И не важно, как поступить с убитым барсуком, можно даже съесть его, — главное, что ему объявлена война. Был определен предвечерний час, когда они выступят в поход на его нору, и каждый занялся своими делами. Отец воочию убедился в том, что кукурузное поле здорово опустошено, на нем почти ничего уже не осталось, хотя на первый взгляд оно выглядело вполне приличным. Но вот что странно — решение пойти войной на барсука как-то смягчило грусть по разоренному полю. Уверенность в том, что причиненный вред этим и ограничится, давала силы перенести картину разорения. Отец круто повернулся, прошел прямиком к себе в комнату и сел писать.

Сын его Ули пошел в дровяной сарай подобрать крепкие палки для первого похода. Поскольку предстояло как следует ударить противника по носу, нужны были толстые палки, скорее даже, здоровенные дубины. После недолгих поисков сын остановил свой выбор на старых подпорках для деревьев, которые валялись на дворе, полусгнившие, приготовленные на дрова. Они были толщиной с мужскую руку. Он отпилил от каждой кусок, и вот уже три дубины готовы — для него самого, для сестры Мушки и для отца. Для Ахима он подобрал тонкую ореховую палку.