Дракоморте - Ирина Вадимовна Лазаренко

Холмы неподалёку от Декстрина, деревянные домики и флюгеры, пронзающие небо — и рвущийся в небо дракон, который через мгновение станет человеком, а ведь люди не умеют летать.

Город падающего пепла в подземьях и полтора десятка гномов, растворяющихся в пепле.

«Но я же спас кого-то, помимо себя!» — хотел закричать Илидор, но, как обычно, не смог издать ни звука: его губы сковал пепел, падающий с непроглядно-чёрного потолка пещеры.

Гигантский хробоид с торчащим в глотке мечом падает на гнома и перешибает ему хребет.

…Когда розовая дымка наконец рассеялась перед глазами Илидора, дракона колотил озноб, к горлу подкатывала тошнота, ему почти безудержно хотелось разораться — просто так, ни на кого, на мироздание. На идиотское чувство безысходности, которым притрушены все эти случайности, предопределённости, чужая дурь и собственная тоже, на чувство вины, которое неизменно остаётся вместе с тем, кто выжил — просто потому, что выжил именно он.

Слова-затрещина Йеруша были слишком неожиданными, слишком обидными и несправедливыми, и всего этого «слишком» было так много, что Илидор даже не понимал, какими словами можно ответить на этот гнусный выпад Йеруша Найло, возможно ли вообще на такое ответить словами, имеют ли они хоть какой-то вес перед вечностью, перед чувством вины и тенями, которые прорастают из розовой дымки.

Снова.

А ведь Илидор так надеялся, что в лесу тени перестанут его преследовать! Когда золотой дракон улетал от отца-Такарона, сердце его щемило печалью расставания, но была и радость, и облегчение от того, что место, где всё случилось, остаётся позади. А впереди были новые места, новые приключения и наверняка головокружительные опасности, и от ожидания новых опасностей у дракона захватывало дух, и тогда он чувствовал себя очень-очень живым — не просто выжившим, а ещё и живым, полным силы, способным на любое свершение, имеющим право дышать, имеющим право быть — и быть собой.

Меньше всего Илидор ожидал, что первым делом на новом месте Йеруш Найло потревожит своим голосом этот долбаный бледно-розовый туман и пепел, запечатывающий уста, и тени, которые прорастают из тумана и растворяются в пепле.

Теперь Илидор не мог найти слов даже для того, чтобы обругать Йеруша Найло. А Йеруш Найло стоял перед драконом, пылал глазами и ждал его ответа, крепко стискивая пальцы.

— Не может быть на свете ничего подобного, — едва не захлёбываясь от ярости, проговорил Илидор, и голос его гудел, как низкий гонг. — Ты, Найло, быть может, лучше всех на свете разбираешься в воде, но ты нихрена не понимаешь в магии. Не может быть такой воды! Не может! Понятно тебе?

Йеруш сжал кулаки. Он дышал часто и неглубоко, его лоб покрылся мелкими каплями пота.

— И я пойду с тобой в дебри этого леса, — выплюнул Илидор и потряс пальцем перед носом Йеруша: — Я пойду за тобой! Но не для того, чтобы убедиться — ты понял меня, Найло, понял? Я пойду с тобой, чтобы увидеть твоё лицо, когда ты поймёшь, в какую чушь умудрился поверить! И я тебя носом натыкаю в тот источник или что там ты собираешься найти, чтобы ты увидел, чтобы ты понял и вслух ртом мне сказал то же, что я тебе сейчас говорю! Никакой! Живой воды! Не существует!

Имбролио

Пятеро полунников, мужчины и женщины, входят на одну из многочисленных полян овальной формы, какие тянутся по юго-западным владеньям грибойцев. Над головами гостей скрипят-покачиваются хитросплетения подвесных лестниц — так высоко, что кружится голова, если рассматривать их. Тихо гудят соками перегонные кряжичи. Полунники приехали последним сгоном. С их волос, похожих на пуки гнилых водорослей, и с их плеч ещё не испарился древесный сок.

— Пересадка, пересадка! — кричит сверху грибоец-провожатый. — Переход на пятую южную точку сгона!

По подвесным лестницам идут на пересадку несколько пришлых людей-торговцев с проводником-котулем, несут за спинами массивные короба.

Полунников встречают на поляне семеро грибойцев. У некоторых на головах, плечах, животах колышутся наросты, похожие на шляпки и юбки грибов. Другие с виду почти не отличаются от людей, разве что лица и тела у них безволосы — не как у людей, а как у эльфов. Ни усов, ни бород, ни следа щетины, гладки ноги в коротких, чуть ниже колен штанах. Грибойцы не носят обуви и ходят вперевалку, прокатываясь на внешней стороне стопы. Все семеро источают заметный запах разломанного гриба.

Грибойцы и полунники останавливаются друг против друга, одновременно широко разводят в стороны руки.

— Старца Ону речёт, нужно изничтожить зло, пришедшее от гномских гор, — сообщает один из грибойцев.

— Кьелла велит выжидать, — отвечает самая юная полунница. – А потом, быть может, помочь шикшам.

— Средь шикшей нет единства, — тут же возражает другой грибоец.

— Среди шикшей нет того, что выглядит как единство, — без промедления изрекает кривой на правый глаз полунник.

— Нельзя помочь тому, кто помощи не жаждет.

— Нельзя помочь тому, кто жаждет помощи, желая сам не пачкать рук.

Это похоже на детскую игру в мяч: слова летят в одну сторону, потом в другую, без задержки, как будто сами слова не имеют никакого значения — важно лишь не пропустить свою очередь говорить, не замяться.

— Нельзя изничтожить зло, не смогши к нему подойти.

— Позволим ему приблизиться?

— Не хотим позволять приблизиться.

На мгновение летающие туда-сюда слова растворяются в гуле перегонных кряжичей, вздрагивает земля под ногами, грибойцы покачиваются на пятках, прикрывают глаза.

— Оно само хочет приблизиться — значит, мы того не хочем.

— Кьелла велела подпустить.

— Старца Ону речёт, нужно изничтожить.

— Не по уговору, — впервые за всё время повышает голос старший полунник, и на поляну падает ладонь тишины, прихлопывает летающие туда-сюда отголоски слов.

— Не по уговору, — неохотно соглашается наконец старший грибоец. — Не хотим ссоры с людьми и котулями.

Грибойцы содрогаются, вспомнив, почему не хотят. Полунники морщатся. Они тоже не хотят. Тишина становится плотнее. Грибойцы подбираются, самый молодой начинает пыхтеть и раздуваться, словно гриб, повешенный над костром.

— Старца Ону рекла — в лес вошло зло.

Тишина густеет. Тишина пахнет озоном. Высоко-высоко над головами грибойцев и полунников раскачиваются хитросплетения подвесных лестниц и тихо гудят перегонные кряжичи.

Глава 5. Ничей дракон

Днём Илидор и Йеруш, отдышавшись после горячего спора, исполнились умиротворения и дружелюбия. Разделили сухарики, оставшиеся в рюкзаке дракона,