Время собирать камни. Том 2 - Михайловский Александр

Поезд, везущий в Петроград царское семейство, стал притормаживать на подходе к товарной станции Екатеринбург-II.

«Романовы – не велики баре…» – решил комиссар Панкратов. Поменять паровоз, осмотреть состав и набрать кипятка можно и здесь. Зато никакой праздной публики и ненужного внимания к людям, которых старый народоволец ненавидел до глубины души, считая причиной всех своих бед. Кроме того, в Екатеринбургском Совете, как и во всяком крупном промышленном центре, социал-демократы были разные. От меньшевиков-«вегетарианцев» до ультралевых большевиков, которые ненавидели Романовых сильнее, чем эсеры. Товарищу Панкратову совсем не улыбалось вступать с ними в соревнование за право расстрелять бывшего Хозяина Земли Русской и его семейство в придачу. Лично он считал, что делать это следует лишь после того, как на открытом судебном процессе будут преданы огласке все кровавые преступления царизма. А там уже народ вынесет бывшему царю и его близким свой суровый приговор. И вот тогда можно будет их повесить, как Александр III вешал народовольцев. Или расстрелять, как расстреливали восставших крестьян царские военно-полевые суды во времена Столыпина. Или стоит вернуться к библейскому методу казни – побиванию камнями…

Несмотря на поздний час, Романовское семейство не спало. Когда поезд, лязгнув вагонными буферами, остановился на станции Екатеринбург-II, и от состава отцепили паровоз, Аликс и Ники перешли в ту половину вагона, где перегородки между купе были сломаны, образуя помещение, как бы в насмешку именуемое «салон-вагоном». Но зато тут висело несколько икон, и бывшие монархи, опустившись на колени, стали творить молитву, опасаясь, что настал их последний час. К ним присоединились их дочери. Алексей, уже привыкший к тому, что смерть ходит за ним по пятам, почти беззвучно шевелил губами в сторонке, повторяя про себя слова молитвы.

Никому ничего не надо было говорить. Предчувствие ужасного конца преследовало семейство с того самого дня, как им объявили об отправке в Петроград. Сначала плавание на пароходе по готовой остановиться реке (причем комиссар Панкратов все время повторял им, что если река встанет, он расстреляет их прямо здесь). Потом посадка на поезд в Тюмени. Железная дорога выделила для перевозки Романовых самые старые и разбитые вагоны. Было удивительно, что они еще не развалились.

Потом тринадцать часов в пути, под стук колес и скрип жалующихся на свой почтенный возраст конструкций. Девицы не могли спать, поскольку боялись, что их убьют во сне. Даже самая младшая, самая веселая и жизнерадостная из сестер – Анастасия – стала какой-то замкнутой и испуганной.

Последние слова молитвы заглушил лязг и грохот встречного воинского эшелона, который замедляя ход, проходил по соседнему пути. Все невольно обернулись к окну. Там, в свете станционного фонаря, промелькнул сначала паровоз, пышущий паром, потом платформа с чем-то похожим на авто, затянутым парусиновым чехлом. Затем величаво проплыл установленный на платформу большой броневик с огромными, в рост человека, колесами; на его борту красовались нарисованный Андреевский флаг и надпись большими белыми буквами «ВС РФ 435». Потом мимо окон царского вагона проехали теплушка, плацкартный вагон…

И наконец, со скрипом тормозов, прямо напротив, окно в окно, остановился классный вагон. На площадках вагонов стояли часовые, закутанные в башлыки – и это говорило о том, что это воинский эшелон, прибывший в Екатеринбург по какой-то своей надобности.

Тогда же и там же. Контр-адмирал Владимир Константинович Пилкин и старший лейтенант Николай Арсеньевич Бесоев.

Как только состав замер на станционных путях, с подножки плацкартного вагона соскочил закутанный в шинель и в башлык человек. Он ловко пролез под вагонами и молнией метнулся к станционному домику. Это был рядовой Сергей Селиверстов, по прозвищу Сильвестр, коренной екатеринбуржец, родившийся как раз в этих местах, в Железнодорожном районе города, только семьюдесятью годами позднее. Перед операцией он тщательно изучил схему станции, такой, какой она была в начале двадцатого века. И теперь ноги сами несли его куда надо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Найдя внутри станционного домика дверь с табличкой «военный комендант, штабс-капитанъ Кудреватовъ», он сначала постучал, а потом сунул внутрь голову.

– Здравия желаю, господин штабс-капитан, – с легкой хрипотцой сказал Сергей, – я к вам от Николая Михайловича…

Услышав пароль, Кудреватов вздрогнул. Он совсем не хотел угодить в историю, и надеялся, что этот проклятый поезд с минуты на минуту уберется с его дистанции. Но видно, там, в Петербурге, уж очень спешили, и сумели перехватить Романовых. Штабс-капитан не хотел впутываться в политику, но не считал возможным ослушаться приказа вышестоящего начальства. Совершенно непонятно, что будет дальше, но теперь ему придется сделать то, что требовала присяга. Царя Николая, отрекшегося от престола в феврале, штабс-капитан считал обычным дезертиром, недостойным жалости. Сам бы он никогда не пошел на то, чтобы спасать гражданина Романова от опасности. Но приказ есть приказ.

Вздохнув, штабс-капитан произнес:

– Они здесь, молодой человек, третий путь, второй вагон от головы поезда… Сопровождают комиссар и двадцать солдат охраны.

– Благодарю вас, ваше благородие, – быстро сказал Сергей, закрывая за собой дверь, – приятных вам снов.

Штабс-капитан хотел было сказать, что никаких «благородий» после того проклятого «Приказа № 1» больше нет, но ночной визитер уже исчез.

«Какой он, к черту, рядовой, – подумал штабс-капитан, укладываясь на кожаный диван в своем кабинете и укрываясь шинелью, – скорее, вольноопределяющийся или офицер из фронтовиков. Шрам на лице, взгляд, манеры, голос… А шинель рядового только для отвода глаз».

Ворочаясь на жестком диване, он попытался заснуть. То, что сейчас будет происходить на этой станции, его не должно волновать.

Выскочив из домика коменданта и убедившись, что за ним нет слежки, рядовой Селиверстов, непроизвольно поправив скрытую гарнитуру, почти дословно повторил то, что сказал штабс-капитан.

После сообщения Селиверстова в эшелоне все пришло в движение. Спецназовцы надевали экипировку, проверяли оружие и снаряжение, наносили на лица устрашающий боевой грим.

Старший лейтенант Бесоев постучал в дверь каюты контр-адмирала Пилкина.

– Господин контр-адмирал, наш выход. Публика в сборе, музыканты готовы, пора начинать.

Через несколько минут тот вышел – при полном параде, в застегнутой на все крючки шинели, фуражке и при контр-адмиральских погонах. По прошлым временам – красавец, а по нынешним – откровенный безумец: попытайся он вот так выйти на улицу… Разорвут на части, причем не какие-то там кронштадтские или гельсингфорские «братишки», а самая что ни на есть либеральная «тилигенция».

Подняв глаза, контр-адмирал вздрогнул. Он впервые видел спецназовца XXI века в полной экипировке и при ночной боевой раскраске.

– Господи… господин поручик! – тяжело вздохнул он, – во что вы себя превратили!

– В ужас, летящий на крыльях ночи! – завывая, проговорил Бесоев. – Владимир Константинович, – тон его стал серьезным, – поймите, что это всего-навсего наша рабочая экипировка.

– Но ведь там женщины! – воскликнул Пилкин. – Александра Федоровна и ее дочери. Вы же их напугаете до смерти! У меня вот сердце от неожиданности екнуло, а что говорить о дамах и девицах…

– А еще там, господин контр-адмирал, имеется такая редкостная сволочь, как комиссар Временного Правительства Панкратов, а также двадцать солдат-обормотов, наверняка лично отобранных этим комиссаром, причем критерием отбора стала личная ненависть их к царской фамилии. Мы должны исключить малейший риск, а значит, с самого начала надо отбить у охраны малейшее желание оказать нам сопротивление. Вы знаете, с какой легкостью даже при случайном выстреле винтовочная пуля прошивает навылет перегородки между купе? – Старший лейтенант жестко улыбнулся. – Ну, а успокаивать перепуганных представительниц слабого пола придется вам, господин контр-адмирал. А теперь извините, пора…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})