Кровь над короной (СИ) - Романов Герман Иванович

Иоанн Антонович посмотрел на изрядно повеселевшие лица генералов и адмиралов — внушительность ассигнованных сумм их впечатлила и придала значительную толику уверенности в возможности нормально подготовиться к будущей войне с турками. Ведь как все прекрасно знали — Россия ни к одной войне никогда не была готова.

— Флоту предложено принять для вооружения кораблей баталии орудия единого на то калибра в двадцать четыре или тридцать шесть фунтов, только разных пропорций — большой, средней и малой. Последней пока нет, но орудие такое будет отлито и испытано в самое ближайшее время. Пять лет назад оно придумано английским генералом Робертом Мелвиллом, но на корабли английского флота пока не принято. Я думаю, тут нам стоит опередить всех наших возможных противников. И станет для них неожиданностью, причем очень неприятной!

Не успели отзвучать в полной тишине слова фельдмаршала, как три адмирала и командор переглянулись с искренним недоумением. Иван Антонович их прекрасно понимал — пока о знаменитой в будущем карронаде ходили смутные слухи, и ее называли по имени создателя, а не шотландского завода, где их массово начнут отливать через четверть века.

А ведь идея англичанина была проста, созданная им пушка чрезвычайно дешевая в сравнении с большими орудиями того же калибра, но не менее эффективна и убийственна.

Карронада, при том же калибре имела гораздо короче ствол, более тонкие стенки ствола из-за малого порохового заряда, и собственно небольшой вес, что позволяло использовать для нее скользящий лафет. Единственным существенным недостатком являлась дальность стрельбы, не превышавшая тысячи метров, но реально из них стреляли с четырехсот метров. С ружейной дистанции, а еще лучше практически в упор, по своей эффективности карронада значительно превосходила любую пушку одинакового с ней калибра. Так как была гораздо скорострельнее в таком бою, требуя гораздо меньше времени на заряжание после произведенного выстрела.

Цена и эффективность — сплав двух важнейших критериев!

Все это было удачно соединено в карронаде. Иван Антонович вспомнил об этом орудии еще в Шлиссельбургской крепости во время осады, поглядывая на тонкие пушечные стволы бота, и припоминая толстые тушки карронад в артиллерийском музее в прошлой жизни.

Так что пришлось озадачить Миниха — тот был изрядно удивлен, но в который раз ему поверил. Причем настолько, что сам принялся настаивать на принятии для флота именно таких орудий — противоборствующие эскадры часто сходились настолько близко в бою, что говорили о «пистолетной дистанции». Да и ведро картечи, изрыгнутое карронадой по палубе вражеского корабля, могло серьезно облегчить абордаж.

Да и экономия от них получалась более чем изрядная — чуть ли не на треть всей суммы, выделенной на закупку корабельных орудий и единорогов.

Вот только старик наотрез отказался принимать подобные орудия для армии, сказав только, что такие «штуки» полезны лишь в крепостях при отражении штурма. Спорить с профессионалом Иван Антонович даже не пытался — у фельдмаршала огромный практический опыт, куда до него историку с куцыми теоретическими познаниями.

— Оставим дела флотские, господа. Я отдал распоряжение произвести тщательную калибровку всех ружей и мушкетов, находящихся в полках. И приказал сделать это за более короткий срок, чем это возможно! Дабы вы, господа, осознали чем вызвано такое мое требование, то пусть скажет бригадир Суворов, который вчера получил от меня для испытания в своем Суздальском полку новые пули. Вот она, можете посмотреть на нее, но себе не оставлять — пока дело это следует хранить в строжайшей тайне, дабы поруху нашему государству не учинить.

Фельдмаршал высыпал на стол из мешочка кучку продолговатых свинцовых пуль, отличавшихся этим от прежних круглых. Генералы и моряки принялись их рассматривать, вертя в пальцах. Иван Антонович видел, что пуля Нейслера вызвала интерес необычайный, и все дружно посмотрели на бригадира — небольшого росточка, сухощавого, с русым хохолком на голове, мало похожего на своего сурового отца, что смотрел на сына бригадира даже сейчас холодными глазами генерал-аншефа.

— Пулю сам испытывал, и все образцы офицеры доверенные извели стрельбой. Все вдвое получилось — и дистанция, на которой цели поразили, и точнее попадают также. Мыслю — принимать ее немедленно стоит. Вот только формы для отлива в полку держать нужно, а для того особый плутонг в нем учредить в расписании штатном — чтоб пули эти отливали и патроны снаряжали, бумагу клея и порох мерками отсыпая.

Ибо снабдить пулелейкой каждого солдата будет зело трудно! А потому ружья в полку желательно иметь по одному калибру подобранные. С принятием такой пули любые прусские линии, турецкие и татарские скопища стрельбой развеем и штыками добьем неприятеля!

Глава 14

Мемель

Старший член Коллегии иностранных дел

Действительный статский советник

сенатор, кавалер и граф Никита Панин

ближе к полудню 12 июля 1764 года

— Ваше сиятельство, вас с волнением ожидали!

Барон Карл фон Бергхоф, доверенное лицо прусского короля Фридриха учтиво поклонился графу Панину. Никита Иванович не вполне понимал, в чем причина такой спешки. С тайной встречей, назначенной в Мемеле, еще два года тому назад бывшим русским владением. Жители этого города, основанного рыцарями-крестоносцами Тевтонского ордена, вполне добровольно присягнули императрице Елизавете Петровне и были ее вполне лояльными верноподданными.

Однако оспаривать повеление императрицы граф Никита Иванович не мог, а потому двинулся из Риги сразу. Но предварительно коротко переговорив с рижским генерал-губернатором Броуном, чувствуя какой-то подвох. Тот опасения Панина разделял, все же к седьмому прожитому десятку уже летами своими склонялся. Отправил конвоем целый плутонг драгун. И пообещал на прощание — «если там обман удумают, я тебя в беде не оставлю, даже если придется сей городишко разнести».

Словам старого генерала можно было полностью верить — такой он был по жизни. Честный, отважный, неподкупный, только нрав имел «горячий» и характер непреклонный.

Выходец из Ирландии, «Изумрудного острова», он еще в 1730 году переехал в Россию и получил чин капитана лейб-гвардии Измайловского полка. И прославился отпрыск старинного нормандского рода Георг, ставший Юрием Юрьевичем, своими многочисленными ранениями — проливал свою кровь щедро, воюя в рядах русской армии.

В первый раз Броун участвует в польской войне под командованием фельдмаршала Ласси, шотландца на русской службе и своего родственника, на дочери которого был женат. И был тяжело ранен под крепостью Данциг, но сумел выздороветь.

Затем началась война с турками — и он снова проливает свою кровь во славу русского оружия. Ранен был под Азовом в 1736 году во время штурма, но через два года оправился, и принял участие в осаде и штурме Очакова. Затем пылкого ирландца постигло несчастье — попал в турецкий плен, став рабом, кяфиром, над которым издевались почитатели Пророка. Его трижды перепродавали новым хозяевам, при этом всячески измывались. Но Юрий Юрьевич сумел бежать из рабства с помощью французского посланника, и вернуться на свою новую родину в 1740 году.

В награду от царицы Анны Иоанновны получил долгожданный чин генерал-майора.

В 1742 году последовала победная война со шведами, и Броун стал уже генерал-поручиком. Через десять лет уже в составе экспедиционного корпуса князя Репнина принимает участие в войне на стороне австрийцев, став кавалером ордена святого Александра Невского. Затем последовали баталии с пруссаками — в сражении при Цорндорфе, он командовал левым крылом русской армии. Во время атаки кирасир Зейдлица получил в схватке 17 сабельных ранений, часть из них пришлась в голову. С трудом оправился, выжил, перехитрив смерть — но с тех пор носил на голове серебряную бляху, прикрывавшую глубокую рану.

Война для него на этом закончилась и шестидесятилетний генерал-аншеф, получив голубую ленту через плечо, отправлен в отставку, в которой находился четыре года. В 1762 году император Петр Федорович назначил неугомонного ирландца рижским генерал-губернатором, и тот сразу провел ряд важных новшеств, ставших полезными не только для Лифляндской губернии, но возможно, и для всей империи.