Юджиния - Александр Минчин

— Это тебе, Юджиния.

Ее глаза лучисто засияли. За этот свет он отдал бы потом много лет своей жизни, лишь бы они светили.

— Это мне? — Она не поверила.

Он кивнул. Она осторожно раскрыла, и мягкая улыбка озарила ее лицо. Это была маленькая цепочка на руку, недорогая, но золотая. Она сразу стала надевать ее.

— Юджиния, — сказал Александр.

— Что?

Он покачал головой.

— Почему?

— Твоя мама слишком внимательна. А из туалета не приходят с новыми золотыми цепочками.

— Как жаль. — Она засмеялась и поцеловала его. — Ты умный.

— Нет, но иногда случается. Надо же кому-то быть умным, одному… Она улыбнулась.

— Это твой первый подарок мне. Я буду беречь его всю жизнь. Можно, я положу его сюда? — и она указала на его любимое место на ее теле. Он кивнул, и она опустила цепочку в вырез платья.

— Надеюсь, Клуиз не будет проверять там… даже при всей ее экстравнимательности. — Она обняла его и поблагодарила. Он был рад, что она ничего ему не подарила, это не был его праздник. Ей пора было возвращаться, и Александр подвез ее прямо ко входу, чтобы она не шла даже шага раздетая.

Она выбегала еще два раза, чтобы поцеловаться с ним и обнять его в машине. Было томно и сладко сжимать ее льнущее трепещущее тело.

Вскоре вышла вся семья, и они поехали в Бирмингем, к другу мистера Нилла, продолжать вечер и веселиться. Они ехали и обсуждали обед, и какое было французское вино, и какой десерт, а Юджиния мягко улыбалась и смотрела на него в зеркальце.

Неожиданно Клуиз вспомнила:

— Юджиния, что-нибудь случилось с твоим животом?

— А что? — спросила Юджиния.

— Ты три раза выходила в туалет в течение обеда. И не просто шла, а почти бежала.

Мистер Нилл с тревогой посмотрел на дочь.

— Ю? — Он часто звал Юджинию первой буквой ее имени.

— Все нормально теперь, до этого было плохо. Чуть-чуть.

Все успокоились. Как над ней дрожат, подумал Александр.

— Наверно, съела что-то некачественное, — сказал мистер Нилл.

— Но еда была отличная, — сказала Клуиз.

«С детьми всякое случается», — подумал мистер Нилл, и все взялись за коктейли.

Александр привез семью Нилл в замок поздно вечером, посетив дома еще двух друзей, после вечеринки у первого друга. Но когда в прихожей мистер Нилл протянул его готовый конверт, он отказался, сказав, что получил большее удовольствие, развозя их, чем когда-либо. И он не обманывал. На что мистер Нилл, который ничему в жизни не удивлялся или удивлялся, но очень редко, сказал:

— Хорошо, ты можешь взять это завтра или в любое время.

Когда все удалились с пожеланиями спокойной ночи, мистер Нилл попросил его задержаться. Александр вздрогнул. Но через две минуты Деминг Нилл появился с пакетом и сказал:

— Я знаю, что все русские любят водку и шампанское. Это тебе, с Новым годом.

В пакете была русская водка и русское шампанское, настоящее. Александра тронуло такое внимание.

Двадцать седьмого декабря семья улетала на Багамские острова. Новый год всегда встречали там. Это была традиция, Клуиз любила тепло.

Александр получал неделю оплаченного отпуска и мог делать что угодно. Но делать ему было нечего и не с кем.

Голос Юджинии звучал грустно, но под конец она сказала, что что-нибудь придумает. Он не представлял, что можно придумать, находясь на Багамских островах, но он еще недостаточно знал Юджинию. Они попрощались.

На следующий день Юджиния не звонила ему.

Двадцать седьмого декабря он поднял рюмку, в этот день умер Мандельштам, его любимый поэт. Самый гениальный поэт XX века. Сгнил в лагере. Струйки катились по щекам и, не спрашиваясь, падали вниз.

Как несправедлива, нелепа и трагична жизнь.

В канун Нового года он поздно встал, а до этого вечером долго читал писателя, ранние повести которого ему очень нравились.

Целый день он без толку прослонялся по квартире, даже не выходя на улицу. Шел последний снег этого года. Где-то пробили часы: наверно, шесть.

Он вдруг поймал себя на мысли, что ему абсолютно нечего делать, некуда идти, не с кем разговаривать, некому позвонить. Без н и$7

Ровно в двенадцать он открыл бутылку шампанского и поставил два бокала. Он наполнил их: один до края, другой наполовину — женщине не полагалось наливать больше.

Он поднял бокал и сказал:

— Твое здоровье, Юджиния!

И выпил до дна: он хотел, чтобы она жила долго. В два часа ночи позвонили его мама и папа, поздравляли и целовали… по проводам. Оттуда.

После этого Александр лег спать, один, в холодную постель, в новогоднюю ночь.

Каково же было его удивление на следующий день, когда в два часа дня в дверь постучали. Не было никого, кто мог прийти, не было никого, кто знал о нем.

Он раскрыл дверь и замер: Юджиния стояла на пороге и всячески старалась не улыбаться. Потом она бросилась к нему на шею и обняла его. А он только повторял — как, как, как ты могла. Наконец ее губы оторвались от его губ.

— Я сказала папе, что мне очень жарко там и я не могу переносить перемен климата. А также — что в школе сегодня карнавал и я ведущая.

Он улыбался и гладил ее слегка загоревшее лицо. Она прекрасно выглядела. И он впервые подумал, что она, пожалуй, красивая. И будет еще красивее. А он…

— Мне жарко, раздень меня.

Она зашла в комнату и вдруг страшно смутилась. На столе стояло два бокала.

— Я не знала, что у тебя кто-то есть. Я помешала?.. Она повернулась обратно, он взял ее за тонкий

локоть:

— Юджиния, у меня никого не было. Это твой бокал.

— Правда?! — ее глаза сверкнули, как все жемчуга мира. И вдруг погасли. — Неправда, из него отпили.

Он улыбнулся:

— Женщине никогда не наливают полный. Я встречал Новый год с тобой…

Ее глаза теперь влажно блестели.

— Я не смогу без тебя, — прошептала она. Он задумался:

— Я думаю, я тоже.

Их губы слились в поцелуе. Потом она села за стол и сказала:

— Я голодная.

Ему обалденно нравилось это. Его поражало, сколько этот ребенок с американскими привычками может есть и по-прежнему оставаться изящным.

Он приготовил ей еду и, так как она никогда не капризничала, сам стал кормить ее с ложки. Ей это безумно понравилось. И она предложила ему делать это чаще — каждый день.

Ему есть не хотелось, он был счастлив, что она здесь. Когда ее не должно было быть. Вообще.

Вдруг она вспомнила что-то и побежала за сумкой. Изнутри она достала сверток, похожий на серебряный брусок.

— Это тебе.

Он подумал: как она узнала? — он ей никогда не говорил.

— Счастливого Нового года, — это было другое. Она поцеловала его быстро. Александр развернул серебристую бумагу и открыл коробку: внутри были золотой карандаш и золотая ручка. Везде стояло его имя Александр. Он поцеловал ее висок, и она надолго приникла к его плечу.