Ода ночной рубашке - Дамский LADY

Ни звука в ответ. Больше ничто не нарушило тишину комода.

Красавица

Автор: Russet

– Она великолепна, настоящая Красавица!

Закатив глаза как во время припадка, Франсуа все еще представлял своего господина, склонившегося над девичьим ложем.

– О, эти четкие линии, струящийся подол, кружевные оборки и золотая тесьма!

Слуга не мог ни признать, что девушка великолепна. Длинные ножки, крутые бедра, высокая полная грудь, едва скрытая тканью... Лицо, прекраснее лика фей, с пухлыми губками, точеным носиком, темным кружевом ресниц и тонкими в разлет бровями... Спящая принцесса действительно оказалась Красавицей, достойной кисти самых лучших мастеров.

– Она такая мягкая, нежная и совсем не постарела за эти столетия!

Франсуа не хотел даже смотреть на ЭТО. Принц, наверняка, совсем обнаглел и начал лапать беззащитную девушку. А что мог сделать простой камердинер как он? Да и вообще, за двадцать с лишком лет при дворе, почти с самого рождения наследника престола, Франсуа насмотрелся разного...

– Давай, помоги мне, что ты там застрял, бестолочь!

Они ехали сюда почти год, призрев все опасности и начхав на предупреждения стариков, а что в итоге? Несколько загнанных лошадей, когда титулованному дурню приспичило «быстрее добраться до своей мечты», (что, впрочем, случалось не часто и быстро проходило)! Куча расходов на питание, одежду и покупку информации! И это если не вспоминать про последние три дня в волшебном лесу, окружающем замок!

– Ну же!

Принц начал пыхтеть, что означало, что деликатное дело он решил провернуть сам. Ну и пусть, главное не трогает его, Франсуа. После зарослей колючего кустарника и высокой (где-то с сотню метров) стены, двигаться не хотелось совсем. А уж люди, спящие вокруг и похожие на живых мертвецов... Бр-р-р!

– Франсуа! Пойди сюда, прохвост! Она же порвется!

Слуга тяжело вздохнул и открыл глаза. Так и есть. Его господин уже приподнял принцессу, пытаясь стащить с нее одеяние. Длинные волосы прекрасной Принцессы сбились в тугой кокон, тонкие белые руки мелькнули в воздухе.

– Господин, вы же так ей что-нибудь сломаете! – не выдержал камердинер.

– Кому? – не понял наследник престола.

– Спящей Красавице же!

– Да на кой черт мне она сдалась, – принц фыркнул. – Будто ты не знаешь, зачем мы тут!

– Я сдаюсь, – всплеснул руками Франсуа, – прошу расчета, это невыносимо. Вы фетишист, Генрих!

– Ну и что, – довольно мурлыкнул принц, прижимая к себе долгожданный трофей, наконец снятый с женского тела.

– Целая коллекция ночных рубашек, и вам все мало! – неистовствовал слуга, – все стены ими увешаны! Жениться пора, наследников! А вы все кружева собираете!

– А знаешь что, иди ты... – неожиданно обиделся принц. – И без тебя обойдусь.

Франсуа пожал плечами и склонился над Спящей Красавицей с вытянутыми для поцелуя губами.

Ингрид. Наряд для "Оскара"

Автор: Rinity

«Как там говорит мой великий тёзка? – «Она состоит в браке с камерой, и камера любит её?» – усмехнулась печально Ингрид, взглянув на своё изображение в зеркале. «Любит ли? И любит ли, как раньше?»... Казалось, что печать тяжёлой, калечащей операции и последовавшей за ней не менее убивающей организм химиотерапии была повсюду: на выступающих более чем нужно из-за худобы скулах, на сети разбегающихся морщинок,  на глубоких складках вдоль носа, придававших лицу трагичность... Цвет лица постоянно теперь напоминал те стены в палате, куда её привозили после очередного, выворачивающего все внутренности, курса «химии», которая должна была убить раковые клетки, разрастающиеся вот уже второй год у неё в груди. Но казалось, адский препарат стремился вначале убить всё живое в организме, а уж потом со спокойной совестью приступить к цели своего внедрения.

Вновь полезли в голову навязчивые мысли о не случайности и даже закономерности своего страшного недуга, как ответ на извечный вопрос каждого заболевшего раком: «Ну почему именно я?!». Что ж, видимо, пришла пора платить по счетам...

Всю жизнь она искала любви... Ради этой самой проклятой любви порой приходилось поступаться честью и добрым именем, когда после бегства от первого мужа к своему  новому источнику вдохновения оно было смешано с грязью, фильмы с её участием бойкотировали, а все газеты трубили о её позоре и предательстве, хотя не так давно возносили до небес. Ради всё той же самой любви ей приходилось оставлять заложников на поле брани, и заложником была никто иная, как её единственная на тот момент дочь Пиа, которую обиженный Петер не разрешал видеть в течение неимоверно долгих девяти лет, и которую вместе с общественным мнением настраивал против её матери. По прошествии времени страсти поутихли, а некоторые таблоиды даже извинялись, но потерянных лет без дочери не вернуть. Вновь горько усмехнулась: «Да уж... проделала путь от святой до шлюхи и обратно...» 

Да и любовь сама не была так уж благосклонна и добра к ней. И её дважды предавали и бросали любимые мужчины, уходя к более молодым, удобным и менее проблемным. Вот и сейчас она опять одна... Нет, Ларс не оставляет её наедине со страшной болезнью, поддерживает, как может, да и дети уже большие и тоже всегда рядом... но она единственная знает причину, по которой она стоически проходит и будет проходить все выпавшие на её долю круги ада. У неё есть только её Вселенная, куда можно хоть на время убежать от страшной реальности – это её Муза, её роли, её искусство, её вдохновение...

Вот и сейчас ей нужно решить, что одеть на завтрашнюю церемонию награждения. Очень сложная задача, учитывая её теперешнее положение... Ведь все помнят ту Ингрид, которая блистала своей неотразимой красотой, здоровьем и молодостью. Как сравниться с несравнимым и уже, увы, недостижимым?! Да и нужно ли?...

Вдруг в, казалось, потухших глазах сверкнул озорной огонёк. «Так как вы там, Мастер, говорите – «камера любит Ингрид?» Что ж, надо доверять однофамильцам, тем более, великим!» С этой мудрой мыслью в голову вмиг помолодевшей женщины пришло не менее мудрое решение. Она зашла в просторную гардеробную, нашла глазами нужную ей вещь, многозначительно и лукаво улыбнулась своим мыслям, затем набрала по телефону нужный ей номер и проговорила бодрым голосом: «Я завтра обязательно буду, как и договаривались».

А  на следующий день она шла по красной ковровой дорожке за своим третьим Оскаром, пусть и за роль второго плана, в наряде, сразившем весь мир киноиндустрии наповал. Она шла за очередной наградой в цветастом платье-пижаме от своей любимой Шанель, и это было настолько смело, вызывающе и профессионально, что весь мир в очередной раз признавался в любви к теперь уже не молодой, но от этого не менее великой актрисе. В этот миг не было болезни, страданий и прожитых лет, в эту минуту прекрасная женщина подавала собой пример  нового стиля в мировой моде, а самое главное – пример несгибаемости силы духа и веры в себя.