Без измены нет интриги - Надин Бисмют

Месяц назад, когда я пришел на собеседование, патрон рассказал мне про парня, который работал до меня по четвергам, пятницам и субботам. То-то он удивил всех в один прекрасный вечер — укатил на крутой тачке одного клиента, «мерседес» это был, кажется. Он и проработал-то всего несколько недель, но до тех пор все были им довольны. Понятное дело, далеко ему уехать не дали. Клиент не стал подавать жалобу, так что он относительно легко отделался — остался без работы, конечно, но хоть без судимости. Так вот, я, когда отгоняю машину, всегда думаю о нем за секунду до поворота на стоянку. Интересно, что творилось у него в голове, когда он поехал прямо?

Я вернулся к Максу в вестибюль, обтер снег с лица. Увидел за стеклом Аниту — она шепталась с новым официантом. О чем, хотелось бы знать? Она кокетливо улыбалась, покачивала бедрами и встряхивала волосами. Я несколько раз глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Наверно, она просто вводит его в курс, он ведь еще не знает, какие вина есть в баре. Президент банка и его жена пили «Кир Руаяль» и весело смеялись. Я не стал особо на них заглядываться, как-то в лом было сознавать, что этот человек так близко, в нескольких шагах. Его банк предоставлял стипендии студентам университета. Я всегда мечтал получить такую стипендию. Теперь-то мне вряд ли что-либо светило: я уже две недели безбожно прогуливал занятия, чтобы проводить побольше времени с Анитой. Отличником мне не быть, это точно. А я ведь пошел работать, чтобы платить за учебу, — вот какие сюрпризы порой преподносит нам жизнь! А любовь — это, что ни говорите, самый лучший сюрприз. Я опять посмотрел на Аниту: она по-прежнему увлеченно болтала с новым официантом. А его-то что — клиенты не ждут? Многовато он себе позволяет для новичка.

В одиннадцать патрон уехал домой.

— Кофе хочешь? — спросил меня Макс.

Кофе — это роскошь, можно выпить чашечку, только когда патрона нет поблизости.

— Я пойду принесу, — поспешно ответил я.

Макс как-то странно улыбнулся: «Как хочешь».

Я шел через зал и думал, что скажу Аните, пока она будет варить нам кофе. Можно было бы отдать ей лифчик на глазах у нового официанта: пусть увидит, что Анита — моя, и проваливает. Нет, это, пожалуй, слишком круто, Анита может обидеться. Она девушка тонкая.

Когда я подошел к бару, Анита все еще трепалась с этим новеньким.

— Чего тебе? Два кофе, да?

— Да, будь добра.

Я хотел сказать, как всегда: «Пойдем ко мне после работы?» Но она уже повернулась спиной и, подхватив с подноса две белые фарфоровые чашечки, пошла к кофейному автомату. Странно: сегодня она нацедила мне обычного кофе. А раньше специально варила для меня эспрессо погуще и покрепче. Кофеварка что ли сломалась?

— Хреново, наверно, работать на улице в такую холодину, — посочувствовал мне новый официант.

Я улыбнулся ему. Пусть Анита не думает, что я ревную ее к каждому столбу.

— Да, не жарко, — ответил я и дружески похлопал его по плечу.

Анита поставила чашечки на стойку и как ни в чем не бывало продолжила свой треп с новеньким. Я слышал, о чем они говорили, пока размешивал в кофе сахар и наливал молоко. О новом фильме. Они что, собрались смотреть его вместе? Нет, не может быть. Я встрял в их разговор, просто чтобы напомнить, что я еще здесь.

— Анита, не забудь, мне надо отдать тебе кое-что, — сказал я и подмигнул ей.

Она догадалась, что именно, — я это понял по ее глазам — и нахмурилась.

— Ты что, не видишь — я занята!

Действительно, умею же я ляпнуть не к месту. Я извинился и пошел в вестибюль. Протянул Максу чашку и спокойно выпил свою. Сощурив глаза, я внимательно посмотрел сквозь стекло на Аниту. Ну и что такого, что она разговаривает с этим официантом? Просто хочет помочь ему освоиться на новом месте.

— Спорим, она и с ним ту же штуку проделает, — вдруг сказал Макс: он видел, что я не свожу с нее глаз.

Я сглотнул слюну — получилось громко.

— Какую штуку?

Он покачал головой:

— Ту самую, не понимаешь что ли? Все, кто здесь работает, через это прошли. Признаться, не будь я женат, тоже бы в ее сети попался. А тебя она еще не подцепила? Вроде я видел, вы как-то уходили с работы вместе, а?

Макс замолчал, а я уставился в пол. Я не успел ни о чем подумать, потому что кто-то щелкнул пальцами у самого моего уха.

— Эй! Молодой человек! Вы уснули? — гаркнул мужской голос. — Мы выходим через пять минут. Подгоните машину и прогрейте ее хорошенько.

Это был президент банка. Я увидел его лицо совсем близко. У него был двойной подбородок. Он все щелкал и щелкал пальцами.

— Сию минуту, месье.

Я вышел. Разбушевавшийся ветер хлестнул в лицо. Хоть бы он оторвал меня от земли и унес куда-нибудь! Анита! О Анита! А как же все наши вечера, когда мы сидели, прижавшись друг к другу, в уголке моего дивана и смотрели фильмы, и я готовил ей горячий шоколад с тающими сверху мармеладками и часами делал массаж с каким-то особенным маслом, которое безумно дорого стоило? Неужели все это ничего для нее не значило? А когда она по утрам упрашивала меня остаться с ней в постели и любить ее нежно-нежно, она ведь знала, что ради ее прекрасных глаз я плюю на занятия, на учебники, на свое будущее. Нарочно что ли она это делала? А я-то, дурак, думал, что у нас с ней все серьезно. Значит, я был всего лишь рыбой — глупой рыбой на крючке?

«Вольво» стоял весь в снегу. Я открыл дверцу, сел, завел двигатель, включил обогрев салона и вышел почистить машину. Достал складную щетку, которую всегда ношу в кармане пальто, — зимой на моей работе без нее как без рук. Я обошел машину кругом, снег был тяжелый, липкий, я весь взмок, пока закончил. И только вернувшись к передней дверце, увидел его. Он лежал на снегу, наверно, выпал из кармана, когда я доставал щетку. Анитин лифчик казался еще чернее на белом снегу, он был похож на зловещую птицу, на ворона, который выклевывал кусочки моего сердца, на ворона с бретельками вместо крыльев. Я снял перчатки, чтобы поднять его, и сел в «Вольво». Лифчик был холодный, такой холодный, что обжигал ладони. Надо было швырнуть его ей в лицо, когда я пришел за кофе, — пусть бы новенький сразу понял, с кем он имеет дело. У меня все кипело внутри, я злился на весь свет, готов был убить не только Аниту, но и Макса — почему он не предостерег меня раньше? А может, он с ней заодно? Все они заодно, теперь я понял, почему официанты посмеивались, видя, как я любезничаю с Анитой. Все все знали. И мне вдруг захотелось хоть на ком-нибудь выместить свою обиду. Я скомкал в руках Анитин лифчик. Положить эту паршивую тряпку обратно в карман? Ни за что! Лучше я отдам его кому-нибудь, кому он меньше всего нужен. Как в игре, когда перебрасывают друг другу «горячую картошку»: каждому в свою очередь достанется! Ох, пропади все пропадом, будь что будет! Эта «картошечка» была и вправду горяча, как мое сердце, а это не шуточки, потому что сердце мое, если кому непонятно, пылало огнем.

Я проделал это так уверенно, будто давно задумал: раз — и сунул лифчик под щиток от солнца со стороны пассажира. И подумал, что теперь, когда мадам банкирша захочет, к примеру, подкрасить губы, кружевной комочек упадет ей прямо на колени. И пусть, все равно, так им и надо, а то у этих старперов-толстосумов уж больно все сладко выходило, с чего бы это их так от счастья распирает.

Я вывел «Вольво» со стоянки и припарковал у дверей ресторана. Банкир с женой уже ждали на улице. Я проворно выскочил, прежде чем они подошли. Он сунул мне в руку пять долларов, я обежал машину и распахнул дверцу перед дамой. Они поблагодарили меня, я холодно пожелал им доброй ночи. Машина неспешно тронулась, я смотрел ей вслед. «Мать вашу!» — вырвалось у меня вслух. Я покачал головой и пошел прочь, домой — ноги моей больше не будет в этом ресторане, а оставшиеся клиенты пусть сходят за своими тачками сами, ничего, прогуляются. А может, оно и к лучшему: я был так зол, что мог еще и не то учинить в других машинах! Патрон, конечно, будет недоволен, когда узнает, что я вот так взял и слинял, — ну и черт с ним! А ведь он, когда принимал меня на работу, предупредил: никаких близких отношений между служащими. Видно, знал, о чем говорил. Жаль только, что он не выразился яснее.

Памятник старины

Идея прошвырнуться по Европе впервые пришла Матье в голову в мае. Он поделился со мной своими планами, но поначалу я, по всей видимости, в них не входила. Я быстро сориентировалась и так трогательно пускала слезу всякий раз, когда он произносил слова «путешествие», «Европа» и «лето», что вскоре получила-таки предложение поехать с ним. Я спросила родителей, как они к этому отнесутся. Они посовещались между собой и подписали мне чек на пять тысяч долларов, сказав: ладно уж, в молодые годы полезно посмотреть мир. Мы с Матье оформили паспорта, купили билеты на самолет, собрали вещи — получилось два увесистых рюкзака — и вылетели в Лиссабон. То есть в конечном счете выбрались мы в середине июня.