Пионеры Вселенной - Герман Нагаев

– Ты, Пашенька, сразу входи в роль «хозяйки», и тогда все пойдет как надо. Николай человек тихий, застенчивый, молчаливый. Если не тормошить, от него иной раз слова не услышишь.

– Да, да, уж вы, пожалуйста, не обижайтесь, Прасковья Семеновна, я иногда задумываюсь… ухожу в себя…

– Ничего… Мы все привыкли быть молчаливыми…

– Чтоб особенно не скучали, – продолжал Михайлов, – завтра у вас появится прислуга. Ею будет Людочка Терентьева, чудесная девушка из Херсона, участница подкопа под казначейство. Ты, Пашенька, обучи ее набору – будет хорошей помощницей.

– Спасибо. Я видела ее – очень славная…

– Ну, пойдемте еще раз осмотрим квартиру, – предложил Михайлов, – и уточним, где поставить станок и наборные кассы. В прошлый раз мы выбрали спальню.

– Да, это самая дальняя комната и, так сказать, – святая святых. Сюда никто из посторонних не войдет, – поддержал Кибальчич.

Прошли в спальню, осмотрели длинную высокую комнату с одним окном, где стояли широкая кровать, зеркальный шифоньер и туалетный столик.

– Да, бесспорно самая подходящая из всех, – вслух думал Михайлов. – Вот тут, в углу, можно поместить станок и кассы… и все это закрыть толстой портьерой.

– Чудесно! Так и сделаем, – согласилась Ивановская.

– Тогда решено, друзья, – заключил Михайлов. – Дня через два под видом багажа вам привезут типографское оборудование. Возчиками будут наши люди. Они установят станок, оборудуют кассы. Задумано возобновить издание журнала «Народная воля» и выпускать «Рабочую газету»… Не пугайтесь. Помощь вам будут оказывать все члены Исполнительного комитета.

В первую субботу после троицына дня Сергей должен был заехать за Лизой, чтоб после обеда пойти на концерт. В Александрийском театре выступал знаменитый итальянский трагик Томмазо Сальвини. Билеты достать было почти невозможно, но Стрешневу помог присяжный поверенный Верховский, написав записку в дирекцию императорских театров.

Сергея Стрешнева ждали к обеду в четыре часа, но уже было около пяти, а он не появлялся. Лиза, принарядившаяся и причесанная, в волнении перебирала веер, прохаживаясь по комнате. «Уж не случилось ли беды? Вчера Сергей должен был выступать в рабочем кружке…»

Мать раза два заглядывала, спрашивала: не перепутала ли она время, точно ли пригласила к четырем? Но Лиза отвечала, что он сам просил назначить обед на четыре, чтоб успеть в театр.

Прошло еще полчаса…

Отец Лизы, привыкший обедать в определенное время, не выдержал и громко, так, чтоб услышала Лиза, крикнул из кабинета:

– Ну, мать, вы с Лизой как хотите, а я больше не могу… Вели подавать…

Лизу тоже звали к столу, но она отказалась и, закрывшись в своей комнате, продолжала ходить, чутко прислушиваясь – не позвонят ли…

Лишь в восьмом часу, когда в театр идти уже было поздно, послышался знакомый голос в передней; и к Лизе, не снимая плаща, вбежал Стрешнев. Он глубоко дышал, лицо пылало, глаза светились.

– Лизок, милая, прости великодушно, я не мог… Случилось такое, чего я никак не ожидал… Я прибежал, чтоб извиниться и обрадовать тебя… Собирайся!

– Я давно готова! – стараясь казаться спокойной, сказала Лиза. – Жду тебя.

– Да нет, не то… Надень что-нибудь попроще. Мы идем в другое место… Знаю, ты будешь обрадована.

– Куда же?

– На тайную сходку. Я встретил Николая. Мы почти два часа бродили по городу… Он пригласил обоих… Ты представить не можешь – будут выступать Перовская и Желябов.

– Что ты, Сережа, где же это? – сразу забыв все треволнения и обиды, спросила Лиза.

– Точно не знаю, но где-то близко… Нас ждет Николай.

– Неужели?! – воскликнула Лиза и, выпроводив Сергея в другую комнату, быстро стала переодеваться…

Кибальчич, Лиза и Стрешнев на цыпочках вошли в просторную комнату. Из-под широкого абажура висящей лампы падал мягкий желтоватый свет на одухотворенные лица людей, собравшихся за чайным столом.

В центре стояла девушка, вскинув красивую голову. Зеленоватая кофточка с белым воротничком и темная длинная юбка делали ее выше, изящней.

Рядом, облокотись на стол локтями и подперев подбородок сжатыми кулаками, сидел военный. По другую сторону самовара – пожилая женщина в очках и старик с длинной белой бородой в русской вышитой рубахе. Вокруг сидели и стояли еще несколько человек, похожих на разночинцев.

Девушка подождала, пока прикроется дверь, и, слегка вздохнув, продолжала читать страстно, вдохновенно:

Пока свободою горим,Пока сердца для чести живы,Мой друг, отчизне посвятимДуши прекрасные порывы!Товарищ, верь: взойдет она,Звезда пленительного счастья,Россия вспрянет ото сна,И на обломках самовластьяНапишут наши имена!

Девушку обступили, пожимали ей руки. Старая женщина в очках подошла и поцеловала ее.

– Спасибо! Вы выразили наши чувства. Спасибо!..

– Кажется, мы опоздали, – прошептал Кибальчич Стрешневу.

– Как жаль, а где же Захар?

– Вон там в углу, кто-то к нему подсел.

Стрешнев взял под руку Лизу и глазами показал на мужественное лицо, с длинными, откинутыми назад волосами и горящими глазами.

– Ах, вот он какой! – впившись в него глазами, сказала Лиза. – А девушка, что читала Пушкина?

– Софья Перовская!

– Неужели?.. Удивительно…

Молодая женщина подошла к столу.

– Друзья! На этом разрешите закончить. Благодарю всех! Просьба расходиться не сразу.

– Как? Неужели все? – с горечью прошептала Лиза.

– Да. Мы, к сожалению, опоздали, – сказал Кибальчич. – Но я приглашу вас в другой раз… Обязательно, – он протянул руку. – Не сердитесь. Я был очень рад вас видеть… Прощайте! Прощай, Сергей, меня зовут…

Все стали расходиться…

Лиза и Сергей спускались с лестницы вслед за военным и стариком. Тот глухо бубнил:

– Признаюсь, я первый раз слышал, как говорил Захар. Это, батенька мой, оратор! Я ведь слыхал и Владимира Соловьева и самого Победоносцева. Куда! Разве можно сравнивать. Это – Цицерон! Это факел, способный зажечь то, что, кажется, и гореть-то не может. Да-с…

На улице старик с военным свернули в сторону. Лиза взяла под руку Сергея.

– Сережа, кто же такой Захар? О ком они говорили?

Стрешнев оглянулся и, приблизившись к Лизе, таинственно прошептал:

– Захар – это Же-ля-бов!

Глава шестая

1

Подкопщица из Херсона Людочка Терентьева оказалась статной, миловидной девушкой с веселыми голубыми глазами, с пышной золотистой косой. Она была полной противоположностью смуглой, привлекательной и строгой Ивановской. И Людочка, хотя уже давно была знакома с Ивановской, смутилась.

– Здравствуйте, Прасковья Семеновна, я пришла, как мне было сказано… я готова быть служанкой и выполнять любую работу…

Холодноватое лицо Ивановской озарила добрая улыбка:

– Людочка, да что ты дичишься, милая, ведь мы же свои люди! – Она подошла к Терентьевой, ласково обняла. – Ты так расцвела и похорошела, что я, право, не знаю, как и быть…

– А что? Разве я не подхожу? Я же любую работу могу… – встревожилась Людочка.

– Знаю, знаю, милая. Эта история с Херсонским казначейством сделала тебя знаменитой в партии… Неужели ты тоже участвовала в подкопе?

– Да, и в подкопе, и на конфискации денег была, и десять тысяч для партии тайно привезла в Одессу.

– Отважная! – улыбнулась Ивановская и, несколько отойдя, еще раз изучающе осмотрела Терентьеву. – Да, милая, ты совсем не подходишь для роли служанки… А если мы и примем тебя на эту должность – будет больше вреда, чем пользы.

– Почему же? – с грустью спросила Терентьева.

– За тобой тотчас начнут увиваться молодые дворники, да еще, чего доброго, и городовые. Что же мы будем делать тогда?

– Не беспокойтесь, Прасковья Семеновна, я сумею дать отпор.

– Вот этого-то я и боюсь, милая. Они впадут в ярость и могут навредить еще больше.

– Да? Что же тогда делать… Неужели все сорвется? – упавшим голосом спросила Людочка.

– Нет, придумаем выход. Ты очень нужна. Сам Желябов тебя рекомендует. Пожалуй, пропишем, как родственницу, приехавшую погостить, а под видом прислуги устроим Аннушку – наборщицу из разгромленной типографии на Саперном. Она не попала в облаву.

Ивановская подошла к Людочке и взяла ее за руки:

– Так будет хорошо. А без Аннушки нам все равно не обойтись. Ну что, довольна?

– Благодарю вас, Прасковья Семеновна. Можно вас поцеловать?

– Ну конечно же, – улыбнулась Ивановская.

Людочка поцеловала ее в щеку и таинственно спросила:

– А как же хозяин квартиры? Вы уже виделись?

– Да. Он человек замкнутый, молчаливый и трудно сходится с людьми, но в общем очень славный и умница. Я вас сейчас познакомлю…

– Нет, нет, потом, – запротестовала Людочка.

– Ну полно, Людочка. Посиди тут минутку-другую, – Ивановская вышла в соседнюю комнату и скоро вернулась с Кибальчичем.