Путь серебра - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Ну а если не она, то кто-то другой…

– Кто? – Ульвхильд в изумлении воззрилась на Радонегу. – Откуда у отца возьмутся другие жены?

– Я имею в виду, что если ты будешь жить с мужем, то… как оно водится, так и выйдет.

Ульвхильд покраснела, поняв, о каком будущем заложнике говорит боярыня.

– Не очень-то приятно… – бросила она, – родить ребенка, чтобы его сразу же увезли на край света! И зачем им теперь заложники? Отец и Хельги такие друзья, а после этого похода…

Она осеклась.

– Мы ведь не знаем толком, чем поход закончился, – намекнула Радонега.

– О да! – воскликнула Витислава. – Я слышала… – Она прикусила губу, поскольку ей не стоило слышать, тем более пересказывать разговор Альмунда, ее свекра, с Бергфинном, десятским. – Мало ли что там случилось и будут ли Олав с Хельги друзьями дальше… Ну, говорят, что люди, вместе ходившие в военный поход, не всегда возвращаются друзьями…

– Что нам толковать! – остановила ее Радонега. – Вот вернется войско, конунг сам рассудит, как быть.

Они помолчали. Гонцы, предупредившие о возвращении войска, не сказали ничего существенного, да и знать не могли ничего сверх того, что им было передано. Все это были словены с Мсты: на протяжении тридцати с лишним переходов посланную весть несли разные люди, передавая от одной веси к другой, кто на челнах, а кто и верхом, но уже второй по очереди из этих посланцев даже не видел вернувшихся. Тем более не имело смысла расспрашивать последнего. Мол, войско возвращается, пусть Олав готовится принять две с половиной тысячи человек – это все, что знал старейшина по имени Струга. Из уважения к Олаву эту весть он взялся отвезти ему сам, но предыдущим посланцем был отрок в челне, где греб по очереди с меньшим братом. Отроки даже не могли сказать точно, откуда войско идет, – знали только, что к ним в Задоричи эту весть привезли от Твердилы, а он на восход от нас живет…

– И это все так дивно! – воскликнула Ульвхильд, повторяя то, что уже сотню раз звучало в Хольмгарде и округе. – Почему они вдруг объявились с восточной стороны? Они ходили в Серкланд! Они возвращались не через Киев? Но как? И что это может означать? Я думаю, ничего хорошего! И отец так думает. Как бы они не поссорились с людьми Хельги, иначе как это все объяснить!

– Но с чего бы сыну Хельги ссориться с его людьми? – усомнилась Радонега.

– Почем я знаю? Я только знаю, что все это очень-очень странно! Сванхейд сказала вчера, я сама слышала: а уверен ли ты, конунг, что это наше войско движется к нам?

– Ну конечно наше! – воскликнула Витислава.

– Тогда почему гонцы не сказали, кто их послал? Что, мол, Грим-конунг кланяется своему тестю, Олаву-конунгу… И люди его – Боргар, Годред, Свенельд и прочие?

– Должно быть, смерды позабыли все эти имена! – засмеялась Витислава. – Три десятка гонцов, они не знают этих людей, они не смогли бы все запомнить, и вообрази, нам бы передали: Моркогрыз кланяется Лысобрюху!

И Радонега, и даже Ульвхильд не могли не засмеяться в ответ.

– Вот они и передали только, что возвращаются, – весело продолжала Витислава. – А все важное они расскажут сами.

– Вы лучше о подарках думайте, – с улыбкой посоветовала Радонега. – Вот вам мужья навезут узорочьев разных – и серебра, и золота, и самоцветов, и паволок, и посуды! Чего только не будет у вас теперь! Будете обе как царицы из Миклагарда!

– Только бы они не привезли слишком много молодых рабынь! – Ульвхильд презрительно сморщилась. – Может, они после сарацинских цариц и смотреть на нас не захотят!

– Сарацинские рабыни у нас здесь перемрут скоро, – вздохнула Радонега. – У них там, говорят, жарко, холодов наших им не вынести.

– Ну, да, – поддержала ее Вито. – Там водятся велеблуды, а у нас нет!

– Только велеблуда мне в хозяйстве не хватало! – фыркнула Ульвхильд и встала.

Две хозяйки тоже встали и поклонились на прощанье. Лучинка метнулась вперед, чтобы отворить дверь госпоже. Но та, сделав пару шагов к выходу, обернулась.

– И еще… – с колебанием начала она.

Снова шагнула к двери, будто передумала. Лучинка приотворила дверь, в щель потянуло холодным острым запахом палой листвы и влажным духом первого снега.

– И еще, – Ульвхильд снова обернулась, не в силах побороть самую главную владевшую ею мысль, – мы ведь не знаем, кто из них вернется назад живым! А кого мы больше никогда не увидим!

Сказав это, она отвернулась и быстро вышла. Радонега и ее юная невестка переглянулись, на лице Витиславы отразился ужас.

– Но нет… – пробормотала Вито, чувствуя холод в груди. – Она… это ведь она так… Этого же не может быть… чтобы они не вернулись… Правда же?

* * *

На следующий день Олав послал людей на юг, к устью Мсты. Благодаря этому в Хольмгарде заранее узнали, что войско вошло в Ильмень и вот-вот будет здесь. Не все целиком: даже Хольмгард не мог вместить две с лишним тысячи человек, и часть дружин сразу с Мсты повели по другим городцам и большим селениям верхнего Волхова. Пока войско добиралось до конца своего пути, для ночевок под открытым небом стало слишком холодно.

Навстречу войску уехал Альмунд, ему предстояло первым увидеть вернувшихся. Гонец, которого он прислал к конунгу, тайком шепнул Велераду: наши, мол, живы оба. У женщин отлегло от сердца: слова Ульвхильд запали им в память как пророчество, и час от часу беспокойство все росло.

Когда на Волхове показались первые лодьи, Велерад отвел Радонегу с Витиславой на вежу, что замыкала уцелевшую часть бревенчатой стены на валу и смотрела на реку. Более полусотни лет назад Хакон-конунг построил на валу бревенчатую стену, подковой огибавшую площадку поселения, как принято в Северных Странах, но замысел оказался неудачным: что ни год разливы Волхова подмывали вал, стена разрушалась, бревна и земля сыпались в ров, и теперь от укреплений осталась только небольшая часть. Ров почти заплыл, на этом месте поставили хлебные печи и клети для припасов. Сейчас на валу собрался народ – каждый хотел поскорее увидеть войско, и Велерад с трудом провел мать и невестку сквозь толпу. Илетай на вежу не пошла: не более как через месяц у нее должен был появиться второй ребенок, и Велерад оставил ее дома, чтобы не затолкали в суете.

Волхов пока не замерз, и снег еще не лег, хотя сыпал уже не в первый раз, и от золота листвы осталось одно воспоминание. Приближался Навий день, когда накрывают стол для невидимых гостей из мира мертвых.