Жулики, добро пожаловать во Францию - Анатолий Гладилин

«Итак, меня зовут Мухамед Али, я трижды оставался на второй год, я плохо читаю и не люблю этого, и вообще, всю науку в гробу видал. В квартире у нас тесно — видимо, маму под дулом пистолета заставили родить 12 детей (или принять своих родственников из Африки, которые приехали во Францию нелегально и поэтому живут у нас). Отец меня лупит и говорит, что если я не буду ходить в опротивевший мне колледж, то нам уменьшат денежное пособие. В ответ я луплю своих хилых одноклассников-французов, которые слишком высоко о себе думают (мол, они хорошо учатся), но драться не умеют. И белые девки нам дают, ибо каждая знает: если она с крутым парнем, черным или арабом, ее никто не тронет. И пусть французы не скулят, они сами виноваты, что не могли мне обеспечить нормальную жизнь. Что такое нормальная жизнь? Я ее видел в кино. Нет, не в кино, честно говоря, мне кино смотреть скучно, а в телевизионной рекламе: вилла на берегу моря, загорелая блондинка, спортивный „мерседес“, часы „Ролекс“, путешествие в каюте первого класса на океанском лайнере. Конечно, я могу пойти работать, всюду требуются грузчики и строительные рабочие. Но что мне будут платить? СМИГ? (СМИГ — официальный минимальный заработок. — А.Г.) За СМИГ пусть французы уродуются. На СМИГе на ту жизнь, о которой я мечтаю, денег не накопишь. Я и сейчас в школе на продаже наркотиков зарабатываю в два раза больше. У крутых ребят, как я, другая дорога, и правильно поют ребята из НТМ: „Настоящий парень должен убить полицейского!“ (Для справки: НТМ — название популярнейшей музыкальной группы. Аббревиатура. Полное название переводится: „Ёб твою мать“). Однако я не дурак, и понимаю, что тюрьмы надо избежать, просто всё надо делать по-умному. Район, где мы живем, мне не нравится, и я из него выберусь. У меня будет и вилла, и яхта, и „мерседес“, и загорелая блондинка! Один раз грамотно взять банк — и этого надолго хватит. А еще мне предлагают поехать на Ближний Восток, пройти боевую школу исламистов. Большие деньги предлагают. Но это надо обмозговать, это я еще не решил…».

Вполне допускаю, что в рассказе о трудных подростках в «горячих пригородах» я несколько утрирую, схематизирую и упрощаю. Себе в оправдание приведу такой факт: три или четыре года назад мэрия одного из пригородов постановила: «Всех родителей тех подростков, которые хулиганят на улицах, лишить денежных пособий». Специально разъясняю: лишить не заработка, а денег, которые выдаются родителям на воспитание детей. В результате в этом пригороде воцарилась тишина, спокойствие и порядок, как в Монте-Карло. Увы, ненадолго. По всей стране прокатилась волна возмущения: «Это не гуманно, антидемократично, это расизм!». Постановление отменили.

Вполне допускаю, что я не очень объективен к французской прессе. Да, конечно, телевидение как коллективный агитатор и организатор, диктует правила политкорректности. Однако вот я прочел в «Либерасьон» серьезную статью, где утверждается, что все бесчинства молодежи в «горячих» пригородах происходят по приказу наркодилеров. Это они, наркодилеры, управляют пригородами и, естественно, они не хотят, чтоб к ним совалась полиция. И дескать, раньше, до Саркози, в некоторых районах существовало негласное соглашение между полицией и наркодилерами: вы нас не трогайте, а мы сами следим за порядком. Не знаю, отважилась бы правая «Фигаро» забыть про социальную несправедливость и валить все на наркодилеров, но у «Либерасьон» прочная репутация газеты левой и бунтарской. «Либерасьон» может себе позволить выпасть из общего хора.

Но вот когда выясняется, что кто-то из пригородных шалунов воюет в Чечне, в Афганистане, в Ираке на стороне исламских экстремистов, то это каждый раз для французской общественности — как гром с ясного неба. Между тем ни для кого не секрет, что во французских пригородах появились новоявленные мусульманские имамы, которые, мягко говоря, не испытываю недостатка в материальных средствах. А меня удивляет политическая грамотность французских наркодилеров. Когда в городе обыкновенная демонстрация, скажем, против повышения цен, то «кассёры» тут как тут, бесчинствуют на улицах. А вот на манифестациях против американской оккупации Ирака «кассёры» блистательно отсутствуют. Видимо, наркодилеры дают указания: «Ребятишки, сидите дома и смотрите мультфильмы по телевизору». Неужели для наркодилеров организовали специальные курсы по политкорректности?

Я подозреваю, что Франция давно стала запасным аэродромом исламских экстремистов, просто пока они стараются не высовываться. Пока. И то не всегда. Например, участились случаи нападения на специальные бронированные пикапы, перевозящие деньги. Правда, на пикапы с деньгами нападали и раньше, но теперь грабители действуют, как профессиональные отряды спецназа. Интересно, где и в каких военных лагерях их тренировали?

…Сами понимаете, что мне со своими опасениями и подозрениями надо сидеть тихо во Франциии молчать в тряпочку. А то ведь осудят за разжигание расовой и религиозной вражды. Или засмеют — мол, это все возрастные страхи, у нас много таких пенсионеров. А мне, между прочим, жалко их, французских пенсионеров. Именно они, бедняки и пенсионеры, больше всех страдают от наплыва иммигрантов. Они всю жизнь вкалывали, строили благосостояние Франции, с трудом, в кредит, купили себе маленькую квартирку в пригороде, и вдруг патриархальный пригород превращается в «горячий район», и им, старикам и беднякам, некуда деваться. Ведь как только пригород «почернел», цены на жилье резко упали, продать квартиру, конечно, можно, но что взамен купишь? Становиться в очередь в «ашелем» (государственные дома с дешевыми квартирами)? Так там будет соответствующая публика: все иммигранты, узаконив свое пребывание во Франции, сразу пишут заявления на жилье в «ашелеме». Но интересы французских стариков и бедняков вступают в противоречие с государственной политикой. Ведь Франция защищает права человека вообще, а принимать во внимание какие-то досадные мелочи стыдно и некорректно. Политика Франции диктуется только благими намерениями. Теми самыми, какими вымощена дорога в ад.

Слово о жертвах

При всем соблазне свалить все на современные нравы (а мы этому соблазну явно поддаемся, не тот уж возраст, чтоб устоять перед соблазнами), заметим все-таки, что видимо, в самой человеческой природе заложено преклонение, чуть ли не восхищение перед насильником и почти полное забвение его жертв. И так было испокон веков. Аттила, Чингиз-хан, во главе варварских орд, с огнем и мечом прошли континенты, разрушили цивилизации. Кто-нибудь вспомнит хоть имя из миллионов погибших? А Атилла и Чингисхан увековечили себя в истории человечества. Историческая наука в сущности изучает деяния жестоких правителей, военачальников или революционеров, проливших море крови. Конкретный пример. Имя Ивана Грозного известно любому человеку в России. Даже за границей, в цивилизованных странах, вам охотно объяснят, что это был за человек. Вопрос на засыпку нашим читателям: кого из русских царей звали Тишайшим?

С научных небес спускаемся на темные улицы. Вот идут двое навстречу друг другу. Через тридцать секунд один будет лежать на земле, другой — бежать с места преступления. В большинстве случаев убийца заранее знает, что он убьет, а тот, кому суждено быть убитым, пока про то не догадывается. Однако бывает, что случай меняет ситуацию. Убийца промахивается, поскользнувшись, теряет равновесие, ошалевшая от страха жертва бьет его по голове хозяйственной сумкой, в которой консервные банки, и нападавшему каюк. Повторяю: слепой случай — и роли переменились. Так вот, если б у вас была возможность выбора (а такой возможности, как правило, не бывает), так вот, при всей аморальности, бесчеловечности и неправомерности такого вопроса, все-таки спрашиваю: что бы вы предпочли — быть преступником или его жертвой?

Увы, как это ни печально звучит, как это ни коробит благородный слух, но опыт, история человеческих отношений показывает: быть преступником предпочтительнее. Правда, может, во времена темного Средневековья, когда преступников казнили зверскими способами, сжигали живьем, четвертовали, само ожидание казни устрашало. Но я пишу эту книгу из современной, просвещенной Европы, где смертная казнь повсеместно отменена. Конечно, сидеть в тюрьме тоже не сахар…

Тут мне вспоминается знаменитый эпизод, происшедший на конференции правозащитников в Женеве. Значит, холодная война была в разгаре, советских диссидентов держали в лагерях и психушках, Пиночет лютовал, в Южной Африке чернокожих ужасно обижали — словом, собрались в Женеве правозащитники и бывшие заключенные со всего мира, чтоб обсудить, осудить, призвать общественность и так далее. И вот один из докладчиков, клеймя проклятых тюремщиков, уточнил, что, может, не всюду так плохо, он, например, никогда не сидел в швейцарской тюрьме. И весь зал единодушно, мечтательно выдохнул: «Швейцарская тюрьма…».