Мальтийский крест Павла Первого - Наталья Николаевна Александрова

Я спустилась на второй этаж, обежала кругом и когда спускалась на первый, то на параллельном эскалаторе, идущем наверх, увидела очень знакомое лицо. И не только лицо, но и фигуру и одежду. Это была моя мама… ну да, ее летний костюм, который ей очень шел, ее тщательно уложенные волосы и ее духи, запах которых настиг меня мимолетом. Я уже открыла рот, чтобы позвать ее, но тут мы разминулись, и я, вытянув шею, успела только увидеть, что, сойдя с эскалатора, мама, оглянувшись по сторонам, вошла в сетевое кафе, что располагалось на втором этаже. Вот бы здорово сейчас к ней подсесть, выпили бы кофе, поболтали… Но часы в холле первого этажа показывали, что я этого сделать никак не могу, только-только успею на встречу. К тому же меня несколько удивило, что мама оглянулась, войдя в кафе, как будто опасалась, что ее увидят. Но возможно, мне просто показалось.

Михайловский сад был полон гуляющей публики. Мамочки с колясками, влюбленные парочки, одинокие старушки прогуливались по дорожкам.

Я нашла скамейку возле пруда, но на ней не было Леокадии Львовны. Вместо музейной старушки на скамье сидел представительный старик с густой седой шевелюрой, который с важным и сосредоточенным видом кормил голубей.

Я огляделась по сторонам, и вдруг услышала из-за кустов приглушенный голос:

— Я здесь!

Я пошла на этот голос, свернула с дорожки и увидела за кустом персидской сирени Леокадию Львовну. Старушка манила меня к себе. Узнала я ее с трудом, потому что на Леокадии были темные очки и панама защитного цвета, которую она надвинула низко на лоб.

Надо же, до чего глазастая старушенция! Запросто узнала меня с новой прической! Вот что значит старая гвардия!

— Занял, понимаете, нашу скамейку! — проговорила она обиженным тоном. — Но это ничего, здесь даже лучше, здесь нас никто не заметит и не подслушает.

Она показала на скамейку, укрытую среди кустов.

Ну точно, у старушки паранойя! В шпионов на старости лет играет! Не зря темные очки надела и шляпу эту жуткую! Конспирация, значит…

Я решила подыграть ей, опасливо огляделась по сторонам и только после этого села на скамейку.

Леокадия примостилась рядом со мной, сняла очки, проницательно взглянула на меня и проговорила:

— Вы, небось, думаете, что я свихнулась на старости лет?

Надо же, она мысли, что ли, читает?

— Нет, — поспешно возразила я, — конечно, нет! У меня и в мыслях такого не было!

Получилось фальшиво.

— Да ладно вам, я все понимаю. И правда, кому нужно за мной следить?

Действительно, кому?

Я это только подумала — но Леокадия снова как будто услышала мои мысли и ответила на них:

— Ему, Попеляеву!

— Кому? — переспросила я.

— Попеляеву! — повторила Леокадия. — Это наш заместитель директора, вы его видели!

Я вспомнила человека, который привел нас в спальню императора. Пренеприятный тип… Вроде бы Иваном Антоновичем он представлялся. Значит, Попеляев. Фамилия какая-то скользкая…

— Зачем это ему?

— Хороший вопрос… Наш директор… Анна Ивановна Сергеева — ученый с мировым именем, но сейчас она в Канаде, читает лекции в университете Торонто. А Попеляев в ее отсутствие забрал всю власть в свои руки и разошелся. А в музее стали происходить странные вещи…

Она вдруг замолчала, словно к чему-то прислушиваясь.

— Странные вещи? — повторила я ее последние слова, чтобы поторопить Леокадию.

— Тс-с! — она прижала палец к губам.

— Что такое?

— Там кто-то есть! — она показала на кусты позади нашей скамейки.

— Кто там может быть?

Но тут кусты и правда зашевелились, и оттуда выбежала собака — джек-рассел-терьер с красным мячиком в зубах.

— Ах, вот это кто! — Леокадия Львовна облегченно вздохнула. — Собачка…

Терьер остановился перед нашей скамейкой, положил мячик на землю и выразительно посмотрел на нас.

Леокадия Львовна наклонилась, подняла мяч и бросила его подальше. Терьер с радостным лаем бросился за ним и вскоре исчез за кустами.

— Итак, вы говорили, что в музее стали происходить странные вещи, — напомнила я. — Какие именно?

— В музее стали появляться незнакомые люди…

— Незнакомые? Но в музее бывают посетители!

— Что, вы думаете, я не отличу посетителя? Во-первых, они ходят только по той части замка, где расположен выставочный комплекс, а эти люди появлялись в служебных помещениях. Во-вторых… ну, это просто видно!

Она ненадолго замолчала, к чему-то прислушиваясь.

— Но вы говорили, что в замке время от времени появляется привидение. Так, может, это было оно?

— Ох, что вы, девушка! Вы что, считаете, что я не отличу привидение от живого человека? Уж как-нибудь отличу! Привидение ходит бесшумно, оно как бы и не ходит, а плывет над полом, и может просочиться даже сквозь закрытую дверь. А эти люди ходили как все, пол под ними скрипел, и двери они открывали…

— И что — только вы их замечали?

— Да нет, конечно! Почти все наши сотрудники. Я даже сказала как-то Попеляеву — Иван Антонович, у нас в музее появляются посторонние люди! Но он так на меня зыркнул, что отбил всякую охоту задавать вопросы.

— А с другими сотрудниками вы это не обсуждали?

— Покойный Верещагин… он незадолго до смерти так и сказал мне — Леокадия Львовна, у нас в замке что-то происходит! Я спросила его — что именно? А он мне ответил, что пока не хочет что-то говорить, не хочет бросаться обвинениями, сначала должен сам убедиться. И тут-то с ним и случилось… вы сами видели что.

— То есть вы считаете…

— Я считаю, что Верещагин что-то узнал, и его за это убили!

— Так, может, нужно рассказать об этом полиции?

— Ой, нет, что вы! — Леокадия Львовна замахала руками. — Я же ничего толком не знаю, одни разговоры и намеки! В полиции меня и слушать не станут! К тому же там эта женщина…

— Камнеломова…

— С ней вообще невозможно разговаривать!

Я представила, как Камнеломова сидит за своим столом и слушает рассказы Леокадии о привидении в замке, и невольно пожалела старушку.

Тем не менее мне хотелось спросить ее — а от меня-то вы чего хотите?

А она снова как будто прочитала мои мысли:

— Вы ведь журналист, репортер. Выяснять всякие сомнительные обстоятельства — это ваша работа.

Ну, в общем, она права… тем более что Бурнус поручил мне написать статью, а материалов для нее никаких нет.

Но ввязываться в такое запутанное дело мне не очень хотелось…

— Я хочу вам кое-что показать! — проговорила Леокадия взволнованно.

— Но вы же говорили, что не хотите появляться со мной в музее, — напомнила я ее слова. — Говорили, что там и у стен есть уши.

— Да, но только