Мой шейх - Лиз Филдинг

— Что-то мне трудно в это поверить.

— Она помнит тебя из-за твоих волос.

— А… — Обычно Люси носила косу. — А твой помощник?..

— Захир Аль-Хатиб? Это мой кузен. Он сегодня в Румала.

— Наводит справки?

— Возмещает твой гардероб. Или, скорее всего, переложил эту обязанность на одну из своих сестер.

Люси поняла, что он пытается избежать дальнейших вопросов. Впрочем, насчет гардероба она не стала возражать, потому что не хотела лететь домой в ночном халате покойной жены Ханифа. Конечно, она примет одежду, но не как акт благотворительности.

— У меня была туристическая страховка. Она покроет расходы на одежду.

— Ты уверена? Боюсь, когда они узнают, что инцидент произошел на украденной машине, то откажутся возмещать что-либо.

Господи, ведь она совсем не подумала об этом.

— Но, как ты говоришь, в «Бухейра-Турс» отрицают, что машина пропадала, так что проблемы нет. Я заплачу за одежду, Хан.

Люси заметила, что ему стоило немалых усилий промолчать.

Он должен знать, что даже в Британии неприлично покупать одежду жене другого человека. Здесь, подумала она, за это могут и убить. По правде говоря, Хан уже давно перешел границы дозволенного. И тот факт, что он не знал, что она замужем, не служит оправданием.

— У меня еще были туристические чеки. — Совсем немного. Она не могла себе позволить быть расточительной. — И обратный билет. Авиалинии смогут его восстановить?

— Если ты вспомнишь какие-нибудь детали, то Захир попробует разобраться с этим.

— Тот самый Захир, который смог узнать информацию обо мне в миграционной службе? Он, должно быть, очень полезный человек.

— Население Рамал-Хамра малочисленное. Миграционная служба его знает.

— И этого достаточно? Не думаю, что в Англии знакомство с сотрудником миграционной службы помогло бы узнать какую-либо информацию.

— Это не Англия. Это Рамал-Хамра.

— Если они знают твоего кузена, значит, знают и тебя. — (Ханиф пожал плечами.) — Почему имя Хатиб мне так знакомо?

— Хатибы — очень старое семейство в Рамал-Хамра.

Но Люси это объяснение не устраивало. Она уже узнала, насколько имена важны здесь. Первенец был бы назван в честь деда…

— Ты не первенец, иначе твое имя звучало бы Хатиб бин Джамал бин — и так далее.

— Так зовут моего старшего брата, — подтвердил он.

Ханиф не пытался запутать ее, но Люси почувствовала, что он что-то не договаривает.

— Если бы я жила здесь, то по твоему полному имени знала бы, кто ты такой и твое положение в семье.

— Я третий сын Джамала. Возможно, если я покажу тебе фотографию моего отца, ты все поймешь.

Ханиф позвал слугу, который сидел неподалеку и ждал, пока они закончат пить кофе, чтобы унести поднос. Он дал ему указания, и тот скрылся, чтобы вернуться через несколько минут. В его руке была не фотография и не портрет, а небольшая бумажка, свернутая в несколько раз. Он отдал ее Хану, который указал, что она предназначается для Люси.

Слуга развернул ее и, кланяясь, предложил Люси на обеих ладонях.

— Но это же банкнота Рамал-Хамра, — сказала она в недоумении. — Сто реалов.

Хан ничего не сказал. Люси явно была растеряна. Она повернула банкноту и увидела портрет эмира.

— О… — только и смогла сказать она. Вот где она встречала это имя. На веб-сайте, изучая информацию о Рамал-Хамра. — Думаю, было бы лучше, если бы я не задавала этого вопроса. Но почему ты мне сразу не сказал?

— Потому что это было неважно. А сейчас ты на меня надавила, и у меня нет причин скрывать этот факт. Захиру удалось узнать твое имя так просто только потому, что он делал это от моего имени. Никто другой тебя не найдет.

— Никто и не ищет. Извини, Хан, но Стив не появится на твоем пороге, чтобы снять с тебя заботу обо мне.

Люси ожидала, что он станет расспрашивать ее об этом. О Стиве.

— В таком случае, это представляется мне еще более важным — убедить тебя, что ты в безопасности. О тебе позаботятся. И как только ты захочешь — и будешь в состоянии, — Захир отвезет тебя в посольство и поможет разрешить проблемы с документами. А затем сделает все возможное, чтобы у тебя не возникло никаких проблем с возвращением домой. Или, если ты пожелаешь, организует твое дальнейшее пребывание здесь.

— Почему? Почему ты это делаешь? — Она решила сразу пресечь его рассуждения о том, что страна его гостеприимна, что надо помогать людям в беде, что это традиция… Здесь что-то другое. — Ты мог решить эту проблему на расстоянии, Хан… — Ее голос сорвался на его имени. Этот человек был сыном эмира, короля, а она говорила с ним так, как будто знала всю жизнь. — Ты мог переложить все заботы на Захира. Или передать меня посольству.

— Да, — Хиниф не стал отрицать. — Мог.

— Тогда почему привез меня сюда? Не обязательно было самому ухаживать за мной.

— Возможно… — сказал он и, помолчав, договорил: — Возможно, мне это необходимо.

Люси открыла было рот, чтобы спросить, почему он так говорит, но тут же передумала, не желая быть навязчивой и бестактной. Ханиф хмурился, казалось, что эти слова просто вырвались у него.

И вместо того чтобы расспрашивать, Люси решила дать ему время прийти в себя. Она взяла пирожное и постаралась сделать вид, что только оно ее и интересует. Ханиф вышел, и Люси с облегчением вздохнула. Но тут же услышала за спиной его голос:

— Готова?

Ханиф вернулся, катя перед собой инвалидное кресло.

— Нет, — запротестовала она. — Я могу ходить.

— Это слишком далеко. Мы возьмем с собой костыли, а как только доберемся до летнего домика, ты сможешь сама походить по саду.

— Ты уверен? — спросила она, чувствуя себя ужасно неудобно. И не только из-за того, что наврала о том, что хотела погулять по саду, хотя теперь эта идея ей очень нравилась, но и потому, что он так заботился о ней. Вряд ли он привез кресло из больницы: это было полностью автоматизированное кресло, оно явно когда-то принадлежало его жене.

Люси понимала, что все, что он делает для нее, вызывает у него болезненные воспоминания, но не могла не подчиниться.

— Если ты уверен, — сказала она тихо. — Не хотелось бы отвлекать тебя от работы.

— Запад ждал четыре столетия, чтобы насладиться красотой слога Абу Ждафра, подождет и еще два часа.

Он дал ей руку, чтобы она смогла подняться и пересесть в кресло, затем убрал ее волосы, чтобы они не мешали.

— Я их подстригу, как только вернусь домой. Очень коротко.

— Но почему? — Ханиф мог понять, почему ребенок решает отстричь тугие косички, но зачем взрослой женщине лишать себя такой красоты?