Когда тайна раскроется - Мэри Маккол

У Александра опустился правый уголок рта, как было всегда, когда ему бросали вызов. Пульсирующая в венах кровь показалась ему горячее.

– Да, леди. Это было мое предложение, и я клянусь. Но думаю, было бы справедливо предупредить вас кое о чем.

– О чем же?

– У вас будет неделя отсрочки, но после этого не я окажусь самой трудной частью этой сделки.

Элизабет промолчала, но в ее глазах Александр уловил огонек, который воспламенил его. Когда наконец Элизабет заговорила, ее слова прозвучали как команда. Она говорила с уверенностью женщины, которая несла ответственность за огромный замок на протяжении пяти лет.

– А теперь нам нужно вернуться в постель, милорд, поскольку я очень устала. Вы обещали не трогать меня, и я вам поверила.

– А я поверил вам, – ответил Александр. – Надеюсь, все клинки будут в ножнах, а не воткнуты в мое тело.

Элизабет бросила на него раздраженный взгляд. Но в следующее мгновение она, словно забыв об Александре, взяла кинжал и положила на видное место на камин. Затем, стоя перед камином, расстегнула свои ювелирные украшения и отложила их в сторону. После этого начала расшнуровывать свое элегантное, щедро разукрашенное платье. Сбросив платье, она осталась в одной блузе.

Александр затаил дыхание, ожидая, что она сделает дальше. Он знал, что ночь предстоит жаркая, и не только потому, что в комнате пылает камин.

Но здесь Элизабет внезапно задержалась, чтобы заняться волосами. Подняв руки, она расстегнула заколку, державшую прическу. Александр мог бы поклясться, что сегодня она проделывала это дольше, чем обычно, из-за того, что ее длинные косы спутались с тонким металлом, когда Элизабет пыталась высвободиться из-под гобелена. Вытащив заколку, она взяла расческу и начала приводить волосы в порядок.

Когда наконец она покончила с этим, Александр вдруг понял, что у него пересохло в горле. Элизабет была восхитительна со своими золотистыми как мед волосами – гладкими, шелковистыми, свисающими на бедра. Еще больше возбуждало то, что неровный свет проникал сквозь тонкую ткань ее блузы и обрисовывал контуры фигуры, дразня и мучая его.

Хорошо еще, что нижняя часть его тела была скрыта тенью от стола. Верхний свет выдал бы его возбуждение.

Александр не мог двинуться с места. Он стоял у стола, словно прикованный к полу, чувствуя, как вскипает кровь.

Элизабет соизволила бросить на него быстрый оценивающий взгляд, но, к счастью, увидела лишь башмаки.

– Что, милорд, ты намереваешься спать этой ночью полностью одетым?

– Еще не решил, – отважился произнести Александр и удивился, что голос его прозвучал так хрипло.

Но, произнеся эти слова, Александр вдруг вспомнил то, что долго хранилось в дальних уголках его памяти. Время, проведенное в братстве тамплиеров, и последующие мучения в руках инквизиции заставили его почти забыть о традициях нормальной жизни. Сейчас он не мог вспомнить, является ли обыкновение спать обнаженным обычным для лордов и леди под прикрытием полога на кроватях, особенно в жаркие летние месяцы.

Он снова судорожно сглотнул.

Пожав плечами, Элизабет немного отвернулась от него и начала развязывать тесемки на своей блузе на запястьях. Александр обнаружил, что у него снова замерло дыхание. Но он не в силах был отвести от нее глаза. Поскольку она стояла, повернувшись к нему в профиль, он мог видеть контур ее налитых грудей, оканчивавшихся сосками, которые с восхитительной твердостью выпирали под одеждой. Это зрелище дало новую энергию его поднявшемуся мускулу, который стал таким неудобным, тяжелым и горячим, что Александр прикусил губу, чтобы сдержать стон, и сменил положение, чтобы Элизабет не могла увидеть столь явное свидетельство его желания.

Но как только ему удалось справиться с собой, Элизабет, покончив со всеми шнуровками и тесемками, рывком стянула через голову блузу, оставшись совершенно обнаженной под его пристальным взглядом.

Александр почувствовал, как что-то сдавило грудь. Пришлось сжать край стола с такой силой, что волокна дерева крепко впечатались в его ладонь.

Боже милосердный!

Его глаза буквально впитывали то, что видели. С таким же наслаждением жаждущий пьет холодную воду из кубка. Элизабет Селкерк была стройной во всех надлежащих местах и имела изгибы именно там, где надо. Ее грудь была зрелой и округлой, соски – нежного кораллового цвета. Золотистые волосы падали на спину и доходили до того места, где сходились ее бедра. Она притягивала его взгляд, как сирена, заманивающая свою жертву на скалы.

Словно не замечая его пристального взгляда, Элизабет, нахмурившись, повернулась, чтобы взяться за кувшин, стоявший около платяного шкафа, и что-то пробормотала относительно невыносимой жары. Затем повернулась, чтобы выплеснуть воду в камин, угли зашипели, пламя погасло, а в комнате стало значительно темнее. На камине горела единственная свеча.

После этого Элизабет поставила на пол пустой кувшин, подняла кочергу и начала бить по дымящемуся дереву. Она разбивала поленья на мелкие куски, склонившись при этом к камину так, что лучи танцующего огонька свечи, лаская ее кожу, подчеркивали линии тела. От этого в голове Александра начали появляться столь греховные мысли, что он почувствовал, как пульсирует его сердце – не в груди, а совсем в другой части тела.

У него перехватило дыхание, когда Элизабет изменила положение. Ее ноги при этом разошлись шире, а бедра, казалось, немного приподнялись, когда она наклонилась вперед, чтобы разбить несколько угольков в глубине камина. У Александра к горлу подкатил комок, а взгляд затуманился. Образ Элизабет впечатался в него со всеми эротическими яркими деталями.

Заставив себя отвернуться, Александр подошел к окну, с силой распахнул ставни, чтобы впустить в комнату свежий воздух, и закашлялся, пытаясь прочистить легкие и прояснить голову. Его кашель заставил Элизабет выпрямиться и повернуться к нему. Она положила кочергу и подбоченилась.

Когда она стояла так, совершенно обнаженная, без какого бы то ни было намека на стеснение, ее взгляд упал на ту часть его тела, которая могуче выпирала на его штанах. Потом ее взгляд поднялся вверх, на его лицо, и Элизабет нахмурилась, словно в сомнении, будет ли он верен своему слову не требовать исполнения супружеского долга, пока она на это не согласится.

Но черт побери, раз он играет роль Роберта, она является его женой. А это означает, что за несколько месяцев супружества он столько раз видел ее без одежды, что должен был привыкнуть к этому, хотя с тех пор уже прошло пять лет. Ну что он ведет себя как мальчишка, впервые увидевший обнаженную женщину? Прелестную, соблазнительную и совершенно обнаженную женщину.