Место покоя Моего - Артем Абрамов

Плотно закрыв дверь и завесив холстиною окна, Жан-Пьер и Кевин приступили к сборке агрегата. Петр тоже знал и как его собирать, и как им пользоваться, но справедливо решил, что третий в работе профессионалов будет лишним. Он сидел и смотрел на мир но спящего Иешуа. В неровном свете масляных горелок и дешевых жировых свечей — собрали все источники света, какие смогли, — лицо мальчика казалось темно-желтым, почти коричневым. Привычному ко всяким временным передрягам Петру было почему-то зябко, несмотря на жару. Он взглянул на Техников: они слаженно выполняли свою прозаичную работу — для них прозаичную. «Черный ящик» — точный прибор для корректировки самой неточной в мире науки Истории — уже почти был собран, оставалось лишь подсоединить к нему ту самую ажурную сеточку и надеть ее на голову Иешуа. Петр, повидавший — и исправивший! — на своем, статочно длинном профессиональном веку множество сломав, больших и маленьких, все никак не мог избавиться от невесть откуда взявшейся сентиментальности, доселе абсолютно ему несвойственной. Вот он — Мессия, спит перед ним, улыбается чему-то и пускает слюни в подушку. Ангелы не трубят, небеса не раскрывайте никакого божественного света, лишь дрожащие огоньки свечек… В сознании Петра возникло вдруг дурацкое номенклатурное слов «профнепригодность». Ты же Мастер. Ты должен быть хладнокровен, отстранен от происходящего. Все — театр. Ты — режиссер, а не зритель, рыдающий в темноте зала. Почему ты вдруг начал распускать сопли перед этим мальчишкой? Что за идиотские слова: «пенсия», «неполное служебное соответствие», почему они крутятся мозгу? Тебе же всего сорок два!..

— Мастер, все готово. — Шепот Кевина прервал мысленный — или, точнее, бессмысленный! — монолог Петра.

— Секунду, коллеги…

Петр поднялся, открыл дверь и вышел во дворик.

Прохладный ветерок, стрекот и звон ночных насекомых, отдаленные крики празднующих людей… Свежо. Боже, какая тяжелая голова, это, наверно, из-за масляных горелок. Коптят… Надышался…

Он вошел в дом, посмотрел на Техников.

— Ну?

Жан-Пьер и Кевин переглянулись: что так ломает Мастера, что за сопли в рабочее время? Обычное дело, обычные сроки…

— Давайте команду, Мастер.

Петр еще раз взглянул на спящего Иешуа. На голову мальчика была натянуга сетка, непослушные волосы перепугались с проводами.

— Поехали.

Кевин вложил в прибор заранее приготовленный диск, чуть помедлил и нажал кнопку.

«Поехали». Вот ведь словечко-то какое. С него началась космическая эра, и с него же начинается христианство на планете Земля. Даже смешно.

Впрочем, об этом Петр думал много позже.

ОТСТУПЛЕНИЕ — 2

Из бесед Мастера-3 Петра Анохина (далее — М.) с экспертом-историком Службы Соответствия Клэр Роджерс (далее — Э.)

М. Что за перепись? У Луки: «И пошли все записываться, каждый в свой город». Вы это имеете в виду?

Э. Да. Продолжите цитату.

М. «Пошел также Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из рода Давидова…»

Э. Точно. В Римской империи перепись населения происходила раз в пять лет. Власти хотели знать, сколько в державе налогоплательщиков. Правила переписи соблюдались неукоснительно. Одно из правил — проходить цензовую перепись там, откуда родом отец или дед, и подвластность потомка любого колена далекому «отцу» или «деду» не нарушалась, пожалуй, со второго века до нашей эры. Объявлена перепись — и те, кто когда-либо покинул Отчий дом, обязаны вернуться туда. Даже если никакого дома давно нет. Последнее — как раз об истории рождения Христа. У семьи Иосифа в Вифлееме ничего не было, ребенок — по Матфею — родился в хлеву: там, где семья нашла временный приют… Логично, что Ирод взял на вооружение римскую методику… Иосиф Флавий подробно пишет о «второй переписи» шестого-седьмого года нашей эры, а о первой упоминает вскользь. Кстати, вторую перепись действительно провел в Иудее бывший консул Сульпиций Квириний, и весьма успешно провел… Что же до первой, то думаю, что это еще не была перепись в чистом виде. Скорее, своего рода — «проба пера», нечто вроде клятвы на верность императору Августу, которую должны были принести абсолютно все жители провинции. Флавий относит это событие к седьмому либо шестому году до нашей эры и пишет о наказании шести тысяч фарисеев, отказавшихся принести клятву. Забавная подробность; все шесть тысяч были приговорены всего лишь к уплате денежного штрафа. Правда, немалого.

М. Августу нужны были деньги, а не казни?

Э. Верно. Он — прагматик, в отличие от Ирода. Тем более что Иудея приносила не так уж много денег в виде прямых налогов, так что лишние не помешали бы…

М. А почему Ирод не добавил некую физическую кару от себя?

Э. Какой смысл? Акция фарисеев не направлена лично против него, есть прекрасная возможность немножко побыть гуманистом… Но вопрос в другом. Зачем проводить столь масштабную акцию, как перепись, в середине зимы, когда страна становится практически малоподвижной? Из северных территорий, из Итуреи, из Трахрнитиды, даже из Галилеи зимой трудно куда-либо уходить, особенно беднякам. Там в декабре отнюдь не тепло — два-три градуса выше нуля, в это время люди сидят по домами, а скот — по хлевам и стойлам.

М. А как же Лука, рождение младенца: «В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего»?

Э. Хороший вопрос. В Талмуде сказано, что стада следует пасти с марта по начало ноября. Так что появление стада на вольном выпасе именно в дни Рождества — сомнительный факт. Скорее он говорит в пользу «летней» или «осенней» версии… Еще одно. Мария — на последнем месяце беременности. Неужели Иосиф повел бы ее в неблизкий путь в декабрьские холода? Сомневаюсь. Для клятвы Августу хватило бы его одного, как главы семьи. Другое дело — летом или весной… Носам факт переписи — еще одно указание на то, что Иисус родился в седьмом или, в крайнем случае, шестом году.

М. И вовсе не в конце декабря?

Э. Точно.

М. Что касается года — согласен. Но лето, осень или весна… Простите, Клэр, пока все вами сказанное — весьма косвенное доказательство.

Э. Вернемся к прямому. Вифлеемская звезда. В седьмом году — вы читали стенограмму совещания, помните мое выступление — Юпитер и Сатурн действительно сошлись в Рыбах, Кеплер все вычислил верно. Он же вычислил, что соединение планет происходило трижды в течение года. Впоследствии расчеты Кеплера не однажды подтверждались. Началось сближение в конце февраля.