Соблазн. Проза - Игорь Агафонов

– Вот, оказывается, как! А я-то всё удивлялся: уж больно легко мне всё давалось, и всюду-то у меня доступ был, и архивы открывались… А сейчас, похоже, слежка началась…

– Да ну да! Ну эт ты переутомился. Хотя ты прав – потерять такого ценного Сяву кому же захочется. Уж лучше тебя дезавуировать…

– Дезавуировать?

– А то и похлеще.

– На что ты намекаешь?

– А вот сам догадайся.

– Да ла-адно тебе.

– А я вот тебе расскажу из своей редакторской практики, а ты сообрази. Ещё в бытность Союза ко мне одна докторша наук из милиции приходила с рукописью. Про Павлика Морозова.

– И чего?

– А не было никакого Павлика – в чём и суть и дело. Вернее, Павлик-то был – настоящий, живёхонький, но! – никакого папочку он не предавал. Обычная бытовуха по пьяной лавочке. И на суде допрашивают перепуганного до смерти парнишку… представляешь себе, деревенский ребятёнок в грязных портках и замызганной косоворотке… Представил? Вот. Неразвитый, туповатый, может быть, даже, голова у него кругом идёт от городского антуража и всех этих скачущих вокруг него важных в мундирах людишек… И его спрашивают: за что папаня поколотил матушку твою? А он ни бэ ни мэ.

– Да, ещё, кажись, в 1909 один поэт написал сатиру о том, что в тогдашней Думе обсуждали вопрос о «Поощрении младенцев, доносящих на отцов». Так что если поворошить историю, то не мы с тобой, как говорится, первооткрыватели… Ну и в чём фишка? Суд этот твой…

– Извини, он не мой… А фишка в том, что на том суде присутствовал один умник… то ли юрист, то ли газетчик, то ли энкеведешник – забыл я, в общем, точно. Возможно, случайно, а скорее всего – нет. Возможно, заказ у него такой был, или сам захотел прославиться… Короче, его вдруг озарило, этого умника. А не состряпать ли из этой бытовухи новейшую идеологию, по которой отныне будут приветствовать предательство… Причём, не мелкое какое-то там предательство, а – своих родителей предательство. И докладывает этот умник, скажем, Берии, тот – самому Сталину и… орден на грудь. Не знаю, что с ним стало на самом деле, но идеология, как ты знаешь, восторжествовала.

– Так. И что?

– А то, что несколько поколений этих Морозовых скрывали свою причастность… то есть как сказать – открещивались, меняли фамилию, убегали от… не знаю от кого, но многих затравили, кое-кого даже убрали, дабы не болтали лишнего. Понял теперь?

– Нет.

– Ну как же! Был Иуда, Христа предавший. Надеюсь, помнишь. Имя его стало нарицательным в веках – предатель. Хотя, знаешь ведь, Евангелиев было больше, нежели широко известные четыре. В том числе Евангелие от Иуды. Кстати, не сам ли Христос повелел тому его выдать, дабы… но не буду отвлекаться. Так или иначе, но ругаются именем Иуды до сих пор. И не отмыться. Это одна идеология. И вот умник-газетчик-юрист-энкеведешник придумал противоположную ей – и предателя возвели в ранг почитаемый. Теперь дальше слушай. Твой Сява узрел Лазаря да ещё с Христом. На самого Сяву теперь стали молиться. И тут выскочил некий Тимоха – то есть ты – и протрубил: враки всё это – Сява лгун. Да, Сява, возможно, что-то там видел… потом додумал, дорисовал в своём воображении… и это пошло на укрепление веры, на увеличение паствы… А что совершил Тимоха? Он эту веру подорвал. Он изобличил…

– Я изобличил фарисея! Заболевшего прелестью соблазнил сатана… Я потому и название соответственное поставил: соблазн!

– Да понятно, понятно, не кипишись. Всё правильно с твоей точки зрения, кто бы спорил. Но что проще – вернуть доверие масс или же заткнуть рот Тимохе, дискредитировавшему… Да, храбрый мужик этот твой Сява. Не каждый бы осмелился. Где теперь найти такого же? Да и кто после одного явленца поверит другому? Какой урон нанёс ты, Тимоха, народной вере…

– Не говори за всех. Ты говоришь не о народе, а о черни. Народ…

– Ну начина-ается… краснобайство. Риторика всё это… Ладно, не кипятись, говорю. Я-то тебе как раз не враг…

– Кто же мой враг?

– Обстоятельства, мой друг, обстоятельства.

– А если и этот мой финт ушами кто-то спланировал? И в том числе – моё участие. Какая-нибудь лига по соединению религий в одну… Кажется, даже такой институт есть где-то в Америке. То есть моими руками, мной, искренне верящего во благо разоблачения фарисейства, решили сдвинуть воз… моими руками.

– Ну это уж чересчур.

– Опять чересчур? А чего? Как один из вариантов. Почему не допустить? Вопрос ведь в чём: за кем или чем следовать верующим. Один за Христом, а другой?.. За кем пойдёт другой? При всей своей непрезентабельности Сява всё же за Лазарем, другом Христовым пошёл…

– Вот я и говорю: ай да Сява, ай да молодчина! Крепкая натура.

– Нет, вряд ли. Такая изощрённость ума – идеологу присуща. Способность увидеть много сценариев развития событий, дать каждой из персон свою роль… Кардинал серый за Сявой маячит, чиновник обыкновенный от церкви… рутинная политика…

Знаешь, последнее время, что я с ним общался, Сява знакомил меня с разными интересными людьми… Вот подвозил я женщину до вокзала по его просьбе, так она лет двадцать в патриархате заведует отделом, который занимается беспризорниками: устраивают брошенных ребятишек, заботятся… А Сява, значит, оказывает им финансовую поддержку. Нужен он им, нужен… Понимаешь, сомнения меня одолели. Надо ли разоблачать его? Ну да, честолюбец, ну да – хмырь ещё тот. Но! Чего больше от него – пользы или вреда? – вот какой вопрос меня мучит. Ты-то как на это?..

Мохов почесал нос, пожал плечами, вздохнул.

– И всё же… как там: благими намерениями вымощена дорога в ад?

– Но это – его дорога. А тем, кто обманулся?

– Но ты же не обманулся? За других решать – дело не твоё.

– Ох, не знаю!

Осип Мохов открыл книгу Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка» на девяносто третьей странице и прочитал помеченный абзац: «Учитель, застигнутый в одном белье, очень растерялся. Из разговора с ним выяснилось, что он считал свою находку чудом и видел в ней перст божий. Когда он купил диван, какой-то внутренний голос рек ему: „Посмотри, нет ли чего в ящике дивана?“ А во сне к нему якобы явился ангел и повелел: „Открой ящик в диване!“ Учитель повиновался. И когда он увидел там миниатюрный складной алтарь с нишей для дарохранительницы, он пал на колени перед диваном и долго горячо молился, воздавая хвалу богу. Учитель видел в этом указание свыше украсить сим алтарём…» Достаточно?

– Уж не хочешь ли ты сказать, что и остальные ничего не видели? Ни тот, что в Англии, ни тот, второй… забыл я, откуда он…

– Как выразился один классик: что-то, конечно, было. Поблазнилось – показалось? Но что? В конце концов, они, как и мы, планируют свою деятельность и жизнь… Только они избрали свой путь, своей деятельностью – эксплуатацию чужого имени… И какого! Всякому бренду – бренд. И это их дела. Им ответ и держать.

– Да, там своя история, здесь своя… И потом. Ведь в мои планы вовсе не входит кому-либо мстить… Я всего лишь… я поставлен перед выбором: по пути мне с этим Елизарычем, или нет?

– И вот сидишь ты на крыше и думаешь ха-ха.

– Ну да, что-то в этом роде.

– И вот что я тебе приберёг на заедочку. Всё пытался вспомнить, где я раньше читал… ну никак не мог. А тут открыл Закон Божий – и пожалуйста. Первое – о соблазне. Про это говорится в шестой Заповеди. Помнишь, да?.. Ну тогда сразу о втором моём изыскании. О бренде, по-современному если выражаться. И оказывается: всё уже когда-то было! И во все времена, как и сейчас, также старались уворовать бренд и сделать на нём себе имя… Так вот, ещё апостол Пётр в 67 году нашей эры, был по велению Нерона распят за то, что изобличил обман. Некий Симон Волхв выдавал себя за Христа. Заодно Пётр обратил в христианскую веру двух жён Нерона… Вот мне, кстати, интересно, если бы Пётр не лишил Нерона его любимых жён, казнил бы он его?..

17.

Сява Елизарыч ахнул, прочитав второй вариант Клепиковской рукописи…

«Меня раздели… – подумал он с холодящим душу ужасом. – До нога! До пупа и ниже!»

Нельзя допустить! – паника. Нельзя! Но как быть? Заплатить сполна?

Что-то удерживало. Упрямство?

Лихорадочно и в ознобе рассуждает Двушкин далее: но куда податься тогда, к кому? Вправо, влево? И это буквально. (Если помните, в одной стороне его села жили правоохранители, в другой – правонарушители. Кто из них на сегодняшний день ему полезней? – О.М.)

Решил пойти влево – туда, где просёлок ныряет в чащу леса. К Р – ву. Ему он когда-то задолжал приличный кусочек. Было дело. От расправы его уберегла другая сторона улицы. Р – в не посмел давить…

Сейчас Сява Елизарыч задал себе вопрос: а почему он не отдал долг тогда, вовремя? Из упрямства? Или хотел показать, кто сильнее? Зачем?

***

За высоким забором крыша вроде и неприметная, но Сява знает, что внутри обители нарушителя – не хуже, чем у него самого.