Храбрая блондинка, или Мужчина должен быть в сердце и под каблуком! - Юлия Шилова

– Доктор сказал, мне оплачивают лечение. Значит, это вы… Вернее, ты… Не очень понимаю, зачем ты это делаешь, мне нечем с тобой рассчитаться. Врачи сказали, чтобы вернуть мне хоть какую-то человеческую внешность, предстоит ещё масса операций.

– Тебе всё правильно сказали. Когда тебя доставили в ожоговый центр, медики промывали раны и пытались нейтрализовать воздействие серной кислоты, чтобы предотвратить дальнейшие повреждения кожи, однако это не помогло. Травмы были слишком большими. На правой части лица кожа сошла полностью, обнажив мышцы и кости, вся левая покрылась шрамами и рубцами. Ты постоянно носишь специальную маску, и тебе умышленно не показывают зеркало, чтобы ты не рыдала. Страшное зрелище – видеть себя без бровей, без правильного разреза глаз, без губ, без уха и без гладкой точёной шеи. Только многочисленные шрамы и расплавленная, скомканная, неравномерная от химических ожогов кожа… – Мой новый знакомый немного помолчал и, выдержав паузу, продолжил: – Врачи хвалят тебя. Говорят, у тебя огромная сила воли, и признают твое мужество.

– Боюсь, они ошибаются. Просто раньше я не могла говорить. Когда начала двигаться, первое, о чём подумала, – как уйти из жизни. Я устала, больше не могу так жить и не хочу… – Я говорила и чувствовала, что в любой момент у меня может начаться истерика. Я постаралась глубоко вдохнуть, насколько это было возможно в моем состоянии. – Жизнь потеряла для меня всякий смысл, исчезла надежда на то, что мою внешность всё же можно привести в порядок. Нельзя сделать меня такой, как раньше. Зачем такая жизнь, если невозможно выйти на улицу?! Выйдешь, и от тебя начнут шарахаться люди. Только в клинике я чувствую к себе трепетное и доброжелательное отношение. Никто не смотрит на меня жалостливо, не называет убогой, не показывает на меня пальцем и не задаёт лишних вопросов. Для медицинского персонала я – пациент, лечение которого растянется на долгие-долгие месяцы. Мой доктор говорит, ему и самому интересно со мной работать, потому что хочется знать, что из этого получится. Я для него – бесформенный кусок глины, а он скульптор, который пытается вылепить мне новые брови, глаза, губы и ровную шею. Он сразу предупредил, чтобы я не ждала быстрого результата, что мой организм слишком слаб, чтобы проводить одну операцию за другой. На лечение уйдут долгие месяцы. Да и не факт, что после всех этих операций на меня не будут показывать пальцем и называть уродиной. Но если честно, не понимаю, почему ты платишь за моё лечение? Почему это делаешь ты, совершенно посторонний для меня человек, а не мой муж?

– Доктор сказал тебе про твоего мужа…

– Про то, что он меня предал?

– Про то, что он поступил с тобой как скотина.

– Мне очень сложно в это поверить.

– Придётся. Это горькая правда.

Мужчина протянул мне конверт.

– Открой. У тебя развеются все сомнения.

– Что в нём? – спросила я встревоженно.

– Доказательства.

Дрожащими руками я открыла конверт, извлекла фотографии.

– Нет! Этого не может быть! Ненавижу!

На фотографии была такая идиллия, что хотелось биться головой о стену и громко рыдать. Лёня с этой ужасной девкой, именуемой фуршетным столом, облившей меня серной кислотой, гуляют с коляской, влюблённо держатся за руки, целуются и обнимаются. Они милуются, живут счастливо, а я тут, словно в аду, лежу в ожидании следующей операции.

Каждый раз, перед тем как меня везут в операционную, я закрываю глаза и молюсь, чтобы всё прошло хорошо. Самый страшный и тяжёлый период сразу после операции. Я лежу, словно прикованная к кровати, теряю сознание от диких болей и боюсь пошевелиться.

Я смотрела на фотографии, вглядывалась в счастливые глаза мужа и пыталась понять, что же я в нём нашла…

– Как это так? – спросила я безжизненным голосом и выронила фотографии из рук.

– Теперь этот человек не имеет к тебе никакого отношения. Он тебя предал, – Ренат поднял фотографии с пола, сложил их в конверт и сунул в карман пиджака.

– Но почему? Эту тварь должны были посадить за решётку. А как же правосудие?

– Если есть деньги, о каком правосудии речь? Твой муж влез в огромные долги и за хорошие бабки вытащил твою беременную соперницу из тюрьмы. Конечно, перед этим он навёл справки о твоём здоровье. Ему сказали, что ты останешься жива, но будешь страшной уродиной. Он написал заявление, чтобы тебе дали место в пансионате для инвалидов. За это время он умудрился выписать тебя из квартиры, продать её, рассчитаться с долгами и въехать в однокомнатную на самой окраине. Твою роскошную машину он тоже продал, да и свою. Эти деньги пошли на многочисленные взятки. Одним словом, он распродал всё ваше совместно нажитое имущество, чтобы его избранницу не закрыли на долгий срок.

– Как же он живёт со всем этим? Неужели не думает, где я, что со мной?

– Он думает, что ты живёшь в доме инвалидов, страшная, несчастная, ущербная, убогая и конечно же никому не нужная. У него медовый месяц и новая жизнь.

– Как он посмел? Ведь эта девка облила меня кислотой… Он должен задушить её своими руками. А что подумают люди? Что они говорят про его новый брак? Хотя бы осуждают?

– По-моему, этим двоим плевать, что о них думают. Они живут по принципу: люди поговорят два дня и забудут. Да и живут они сейчас не в центре, а на окраине… Я тебе говорю: квартиру, где случилась трагедия, муж тут же продал. А на новом месте никто не знает о его сомнительном прошлом. Твой муж поменял работу. Говорить-то и некому. Он добился, чтобы было доказано, что его новая пассия совершила преступление в состоянии аффекта. Большую роль сыграло, что она в положении. Твой теперь уже бывший муж сделал всё возможное, чтобы снять с неё вообще все обвинения. Правда оказалась никому не нужна.

– Боже мой… Если он столько для неё сделал, неужели любит её?

– Этого не можем знать ни я, ни ты. Может быть, он делал это для своего ребёнка. Ведь у вас же не было детей, и ты не знаешь, какой он отец.

– Ты назвал его моим бывшим мужем, но ведь у нас с ним официальный брак…

– Если человек выписал тебя из квартиры и её продал, неужели он не сможет с тобой развестись? Ответ прост. Ты должна понять: вас больше ничто не связывает.

Увидев, что у меня затряслись руки, Ренат протянул мне стакан с водой и обеспокоенно сказал:

– Успокойся. Тебе нельзя нервничать, тем более плакать. В конце концов, с твоим мужем всё в порядке. Ты должна думать о себе.

Меня душили рыдания. Онемев, я смотрела в окно и пыталась осознать услышанное.

– Я не хочу жить, – твердила я как заклинание. – Не хочу, не хочу…

– Ты пережила столько операций, что перед тобой не должно быть подобного выбора, – холодно произнёс мужчина и посмотрел на меня сканирующим взглядом.