Герман Геринг — маршал рейха - Генрих Гротов

Успех, с которым он руководил эскадрильей, может быть оценен по такому факту: до того момента к высшей германской награде, ордену «За заслуги», представлялись только те пилоты — Бёльке, Рихтгофен и Удет, — которые сбили не меньше двадцати пяти аэропланов противника, Геринг же получил его, когда имел на своем счету только пятнадцать. Награждение означало официальное признание его разносторонних способностей, умения руководить и сражаться. Он отправился в Берлин, чтобы получить награду лично из рук кайзера, и, находясь там, впервые испытал, что значит быть героем. Его имя и фотография появились в газетах, а зайдя в фешенебельный ресторан, он был встречен бурей аплодисментов и восторга женской части присутствующих. Пьянящее ощущение славы не оставляло его, и он наслаждался каждым мгновением. Он вернулся в эскадрилью с большим сапфиром на шее — цветом почти как его глаза — на золотой цепочке, но кто его подарил, не сказал.

Для больших сражений в небе Фландрии германцы собрали свои эскадрильи в эскадры, или полки, № 1 из которых возглавил сам главный ас, и этот полк стал известен как «Воздушный цирк Рихтгофена». Утром 20 апреля 1918 года Рихтгофен стремительно вошел под приветствия и поздравления своих механиков в офицерскую столовую. Он сбил свой восьмидесятый аэроплан.

— Восемьдесят! — сказал он с удовлетворением. — Приличное количество, — и с самодовольной улыбкой стал выслушивать тосты своих однополчан за «нашего командира, нашего учителя и нашего товарища, аса из асов».

Это стало его последним подвигом. На следующий день, под музыку марширующего по плацу военного оркестра, триплан Рихтгофена выкатили на взлетную полосу. На фоне его ярко-красной окраски сопровождающие его светлые машины смотрелись маленькими и невзрачными. Адъютант (начальник отделения личного состава авиаполка) Карл Боденшатц спустился с наблюдательной вышки, чтобы доложить командиру, что прогноз погоды плохой и что дует восточный ветер, обещающий трудное возвращение домой тем германским аэропланам, которые окажутся поврежденными в бою. Красный аэроплан вместе с восемью другими поднялся в воздух и улетел, чтобы встретиться над каналом Соммы с остальной частью полка. Полчаса спустя они ввязались в сражение с большой группой британских «сопвичей», в которой находилось звено капитана Роя Брауна, канадца. В этом звене был еще один канадец, Уилфред Мэй, и для него этот бой должен был стать боевым крещением. Перед первым боевым вылетом Мэя проинструктировали, чтобы он не лез в стычку, если мог ее избежать. Поначалу он кружил на высоте трех с половиной тысяч метров на краю воздушного поля боя, но когда под ним пролетел один вражеский аэроплан, потом второй, Мэй не справился с искушением и рванулся вниз, стреляя из пулеметов. Однако он не только промахнулся, но и давал при этом такие длинные очереди, что оба его пулемета заклинило, а сам он оказался в самой гуще боя. Ему удалось оттуда выбраться, и он уже облегченно вздохнул, решив, что спасся, как тут же понял, что его кто-то преследует и обстреливает.

Это был сам Рихтгофен, который разглядел в нем легкую добычу и теперь подбирался поближе, чтобы сбить. Однако Браун, как раз только что выбравшийся из воздушной свалки, заметил аэроплан Мэя с красным «фоккером» на хвосте и понял, что Красный Рыцарь готовится прикончить его. Он пошел на сближение и, устремившись вниз, открыл огонь из пулеметов, не надеясь подбить Рихтгофена, но рассчитывая отвлечь от его жертвы. Они оказались уже довольно близко от земли, и британские солдаты стали бешено палить по германскому триплану. Чей выстрел оказался для великого аса роковым, Брауна или пулеметчика снизу, до сих пор остается под вопросом.

Медленно плывя в воздухе в восточном направлении, красный трехкрылый «фоккер» еще милю скользил над покрывающейся зеленью сельской местностью, словно он по-прежнему управлялся своим пилотом, затем задел шасси о край воронки и, обломав их, шлепнулся на брюхо рядом с дорогой.

Постоянный приказ-инструкция запрещал солдатам на этом участке появляться на дороге или рядом с дорогой, которая находилась под наблюдением противника, но из-за любопытства они нарушили этот приказ и столпились вокруг упавшего летательного аппарата. Находившийся среди них офицер убедился, что пилот мертв, отстегнул привязные ремни и с помощью солдат вытащил из кабины обмякшее тело. Красивое нордическое лицо, каким оно казалось под ремешками шлема и разбитыми очками, было залито кровью. Тело положили на дорогу и вытащили документы.

— Бог мой, да это же Рихтгофен! — воскликнул офицер.

— Господи, — прошептал какой-то томми, — они сшибли Красного Барона.

Только 23 апреля 1918 года пилоты «Воздушного цирка Рихтгофена» узнали о том, что случилось с их командиром. В этот день над главным взлетным полем полка у Каппи пролетел британский аэроплан, который сбросил металлический контейнер с прикрепленным к нему вымпелом. Внутрь была вложена фотография торжественных военных похорон, устроенных британцами Рихтгофену, и записка:

«Германскому летному корпусу.

Ротмистр барон Манфред фон Рихтгофен погиб в воздушном бою 21 апреля 1918 года. Он был погребен со всеми подобающими воинскими почестями.

От британских Королевских военно-воздушных сил».

Геринг, услышав о смерти их знаменитого аса, был ошеломлен, как любой другой немец, но он не мог предполагать, что она будет иметь последствия лично для него. Он тоже участвовал в боях со своей эскадрильей в день трагедии, потеряв четырех пилотов. 24 апреля 1918 года он организовал заупокойную службу в память авиаторов, доблестно отдавших свои жизни за фатерланд. В этот же день его эскадрилья была снова в деле, и Геринг испытал мрачное удовлетворение, сбив «сопвич», так как пулеметные очереди аэропланов именно этого типа навсегда вычеркнули из небесной сини Красного Барона и четырех его пилотов.

Рихтгофен оставил завещание и распоряжения на случай своей смерти, и утром 22 апреля адъютант эскадры № 1 Карл Боденшатц вскрыл конверт, потому как стало очевидным, что командир к ним не вернется. К немалому удивлению всех членов «труппы» «Воздушного цирка», в качестве своего преемника на должности командира Рихтгофен назвал капитана Вильгельма Рейнхардта.

Двадцатисемилетний Рейнхардт был самым старшим в полку, но не это было причиной изумления его товарищей по оружию. На самом деле вероятной причиной, по которой Рихтгофен назвал его, была его общеизвестная рассудительность. Но, хотя он обладал при этом и храбростью, и решительностью, и летным мастерством, ему недоставало качества, которое было необходимо руководителю «Воздушного цирка», для того чтобы он оставался грозой авиации союзников в небе Фландрии. Рейнхардт был не способен к гибкому управлению. Он всегда руководствовался исключительно правилами, а в те дни тот, кто поступал «в соответствии с», имел мало шансов добиться громких успехов, которых Германия теперь ожидала от своих авиаторов.