Верховная жрица - Уоррен Мерфи

– Я мастер Синанджу и пришел сюда, чтобы избавить вас от страданий.

– Думаю, у меня что-то не в порядке с чакрами, мистер Синатра.

Над ней склонилось другое восточное лицо, весьма озабоченное.

– Я Лобсанг Дром, из Тибета. Вы знаете о чакрах?

– Да, конечно.

– Вы буддистка?

– Да, – ответил за нее другой восточный человек.

– Баптистка, – уточнила Скуирелли.

– Бап-тистка?

– Это американское слово, означающее «буддистка», – пояснил человек с доверчивым лицом.

– Звучит вполне правдоподобно, – согласилась Скуирелли, предпочитая плыть по течению.

– Ты можешь вылечить ее, мастер?

– Вы можете вылечить меня, мистер Синатра? – ухватилась за эту возможность Скуирелли, предположив, что старый человечек – какой-нибудь отдаленный родственник Фрэнка.

Восточный человечек тут же одной рукой приподнял ей голову, а другой стал лечить позвоночник. Скуирелли почувствовала сильное тепло в области шеи, затем ее охватила сонливость. Она задремала, но за сомкнутыми веками видела, как чакры ее выравниваются.

Глаза женщины вдруг открылись, человечек отнял свои сильные руки.

– Можете сесть, – сказал он, вставая.

Скуирелли поджала под себя ноги, типичные ноги танцовщицы. Теперь они полностью повиновались ее воле. Она удивленно села, не ощущая в спине никакой боли или онемения.

– Вы хиропрактик? – спросила она, усаживаясь в позе лотоса.

Повернув голову, восточный старичок сплюнул в огонь.

– Энергия в вашем организме была не сбалансирована. В позвоночнике ощущался избыток ветра. Я убрал вредный ветер.

Скуирелли растерянно захлопала глазами. Она никогда не слышала о ветре в позвоночнике. Но это звучало сугубо современно и потому, очевидно, правильно. Такова была суть ее личной философии: если звучит правильно, стало быть, так оно и есть. Актриса увидела незнакомых людей, сразу четверых, не считая служанки и двух врачей, которые робко упаковывали доску для выпрямления позвоночника и собирали аптечку первой помощи. Впрочем, они тут же тихонько удалились.

Двое незнакомцев оказались азиатами, которых она уже видела. Третий, по всей видимости, тоже азиат, но он отличался от своих собратьев: был громаден, как Конан[17]. Четвертый – белый – отличался неуловимой небрежностью в одежде. Кроме того, Скуирелли еще ни у кого не видела таких больших рук. Да и в том, как он двигался, было что-то необъяснимо любопытное. Скуирелли глаз от него не могла оторвать. Гости же, в свой черед, во все глаза смотрели на нее. Она, правда, не находила в этом ничего особенного. В конце концов она ведь Скуирелли Чикейн, гордость сцены и экрана, певица и обладательница многих жизней!

Женщина улыбнулась сразу всем своей самой обворожительной улыбкой.

– Попробую угадать. Вы делегация, присланная Народной Республикой, чтобы поздравить меня с шестидесятилетием.

Лица азиатов вытянулись, старик опять сплюнул в камин.

– Догадка оказалась неверной? О'кей, извините. Кто же вы такие?

– Я мастер Синанджу, в будущем Чиун Великий, со мной святой жрец Лобсанг Дром Ринпоче и монгол Кула.

– А этот сексуал?..

Гости нахмурились, и прежде всего сам «сексуал».

– Это наш слуга, – объявил человек с милым лицом, который назвал себя Чиуном.

– Поменяйте его на мою служанку!

– Так не пойдет, – запротестовал «сексуал» с большими руками.

– Ты не хочешь быть моим мальчиком? – обидчиво спросила Скуирелли.

– Я свободный человек.

– Сейчас же прекрати! – крикнул мастер Синанджу. – Принеси сундук прежнего бунджи-ламы, Римо.

Белый, которого звали Римо, вышел из комнаты. Скуирелли с удовольствием отметила, что он движется, как танцовщик. Лучше, чем Нуреев, – глаз не оторвешь.

В его отсутствие старый восточный человек заговорил вкрадчивым голосом:

– О огневолосая обладательница многих жизней! Мы прибыли сюда издалека, чтобы сообщить тебе важные известия.

– Желаю счастливого дня рождения, – запела Скуирелли, – желаю себе счастливого дня рождения. Надеюсь, что «сексуал» – превосходный танцовщик. Боже, какое у него могучее телосложение!

Видя, что никто не присоединяется к ней, она остановилась.

– Значит, вы явились сюда не для того, чтобы поздравить меня? Скажите же девочке, зачем вы прибыли?

– Оракул сообщил нам, что ты обитаешь здесь, на земле Малибу, – продолжал Чиун. – И как мы теперь видим, он сказал правду. Здесь мы тебя и нашли.

– Мастер Синанджу всегда говорит правду, – подхватил монгол Кула.

– Да, верно, – поддержал тибетец Лобсанг.

– Обо мне пишут книги, – проговорила Скуирелли.

– А теперь пришло время проверить истинность другого прорицания оракула, – как ни в чем не бывало заявил оракул.

– Оракул? Пророчествовал обо мне? За моей спиной?

– Оракул предсказал, что ты будешь следующим бунджи-ламой.

– Никогда не слышала о бунджи-ламе, – призналась Скуирелли. – Я как-то встречала делийского агнца[18]. На званом вечере вместе с Ричардом Гиром[19]. Есть тут какая-нибудь связь?

На этот раз в камин плюнул тибетец.

– Умирая естественной смертью, – начал он, – бунджи-лама перевоплощается в младенца, родившегося в тот самый момент, когда жизнь покидает тело умирающего. Что до последнего бунджи-ламы, то он предрек, что обретет новую плоть вдали от Тибета, а также назвал некоторые признаки, по которым его смогут найти регенты.

– Все это, похоже, имеет космическое значение, – покачала головой актриса.

– Посмотрите на эту белую женщину, которую зовут Скуирелли Чикейн, – провозгласил мастер Синанджу. – Не правда ли, у нее огненные волосы?

– Да.

– Верно.

– Даже некрашеные, – кивнула Скуирелли, взъерошив лохматую, морковного цвета шевелюру.

– Мы помним, что сорок шестой бунджи-лама прежде всего предсказал, что в своем следующем воплощении будет иметь волосы цвета огня.

– Боже мой, да ведь это он обо мне! – воскликнула Скуирелли. – В своей предыдущей жизни я была бунджи-ламой?

– Первое испытание она выдержала. Теперь надо удостовериться, помнит ли эта женщина какую-нибудь реликвию из своей прошлой жизни.

– Покажите мне реликвию! Покажите реликвию! – взволнованно запричитала Скуирелли.

В этот момент возвратился Римо с сундуком. Скуирелли зачарованно следила за тем, как его открывают. Наконец изнутри гадко пахнуло, и перед ней предстала безглавая мумия в сидячем положении. Голова же покоилась на коленях мертвеца так, будто это было самое естественное для нее место.

– Что это? – отшатнулась женщина.

– Старый бунджи-лама, – ответил Лобсанг, вынимая из скрюченных коричневых пальцев мумии бронзовый трезубец с колокольчиком и потрясая им перед широко раскрытыми глазами Скуирелли.

– Вы узнаете этот дордже?

– Дордже?!

– Этот церемониальный жезл, – пояснил тибетец, – является символом власти бунджи-ламы.

Скуирелли озадаченно сдвинула брови.

– Нет, черт возьми. А почему не звенит колокольчик?

– Она выдержала второе испытание, – объявил Чиун.

– Выдержала?

– Было предсказано, то сорок седьмой бунджи-лама не узнает никаких атрибутов своей прежней власти.

– Совершенно верно. Я не узнаю эту штуку. – И глядя на изъеденное лишаем лицо старого бунджи-ламы, добавила: – По правде говоря, я не узнаю саму себя.

– Что за чушь! – возмутился Римо. – Конечно, она не узнает! Она никогда в жизни не видела старого бунджи-ламу. Что за идиотское испытание?

– Молчи, белоглазый, – оборвал его Лобсанг.

– Есть еще и другие испытания, – сказал мастер Синанджу. – Покажите нам свое левое плечо.

Скуирелли расстегнула верхние пуговицы розовой пижамы, подставляя «сексуалу» свое плечо. Казалось, тот со скучающим видом смотрит в окно. Скуирелли подумала, что он предпочитает взглянуть на отражение. Мужчины такие хитрецы!

– Посмотрите на знак. Вот уже многие века этот знак отличает всех бунджи-лам.

Скуирелли вздрогнула. Старый азиат показывал наманикюренным пальцем на ее голое плечо.

– Знак? Какой знак? – воскликнула артистка, всматриваясь в плечо. На нем и в самом деле виднелась какая-то ямочка.

– Боже! Подумать только! Никогда раньше не видела этой родинки.

– Это след от вакцинации, дура, – фыркнул Римо.

– Что за диковинное слово «вакцинация»? – поинтересовался Лобсанг.

– Это редкое слово, означает «отличительный знак бунджи-ламы», ведь слава бунджи-ламы достигла даже этой отсталой страны, – объяснил Чиун.

Тибетец подошел поближе и покосился на знак. Его и без того худое лицо вытянулось еще сильнее.

– Знак тот самый? – заволновалась Скуирелли. – Скажите мне, тот самый? Я просто запуталась в своих прежних жизнях, не знаю, чего и ждать.

– Знак именно такой, какой описывают древние тексты, – откликнулся Лобсанг. – Но вы – женщина с белыми глазами, а с белыми глазами еще никто не был тулку.