Если бы не ты - Алиса Гордеева

сомневалась, говорить ему о том, что услышала, или нет. Вдруг он и сам мне сейчас расскажет об этом? Тогда мне не придется признаваться, что я подслушивала. Мы все так же молча сели в машину и поехали.

– Вчера, когда ты ушла, кое-что произошло. – Гена крепко сжал руль, и мне показалось, что он волнуется. Неужели он сам все расскажет? – Я беспокоюсь о тебе и хочу попросить на время приостановить работу в кофейне.

– Гена, что случилось? – Его голос не внушал оптимизма, и я заволновалась.

– Твоя мама вернулась в город.

– И что? При чем здесь я? Она и раньше, наверно, уезжала и приезжала. Что изменилось?

– Ее не было в стране последние три с половиной года. Я не знаю, как отреагирует Николай, и не хочу рисковать тобой.

– Мама уезжала? Так вы ее тоже прятали? От него, да? Теперь мне можно к ней? – Такого я не ожидала. – А если она…

– Нет! – перебив меня, грозно отчеканил Гена.

– Что значит «нет»? – О чем он? Они ее не прятали, или мне все еще нельзя к ней? Но Гена молчал. – Ген, что нет? Мне к ней нельзя, да? Почему?

– Сейчас это опасно. И бесполезно.

– Это же моя мама! Как ты можешь?! «Бесполезно» – слово-то какое! Если бы ты не видел Гришу четыре года, тоже бы считал встречу с ним бесполезной? – У меня сдали нервы, и я больше не могла сдерживаться. Хотелось остановиться, честно. Но всё, что накопилось на душе, рвалось наружу. Что потом? Не важно! Сейчас я хочу, чтобы Гена меня услышал! – Я больше так не могу! Ты три месяца кормишь меня обещаниями, что вот-вот я поговорю с мамой! А сейчас выясняется, что она здесь, рядом, а мне все равно к ней нельзя! Леше можно, а мне нельзя! Хотя Леше она даже не мать! Нельзя к маме, нельзя в кофейню, нельзя вернуться к себе… что еще нельзя?! В универ ты мне тоже запретишь ездить?! А дышать вообще можно?! Ты заигрался! Ты мне не отец, в конце концов!

– Ксения! – рыкнул Гена.

Он был в ярости. Резко остановившись на обочине, вышел из машины и закурил. Я сидела, смотрела в окно, но ничего не видела. Глаза застилали слезы. Крепко обхватила руками себя и мысленно начала считать, чтобы хоть немного успокоиться. Мне следовало извиниться, так как я была не права. Моей грубости не было оправдания! Но я понимала, что если признаю вину сейчас, он сочтет, что я забрала все свои слова назад, что можно и дальше мне все запрещать под благовидным предлогом моей безопасности. А я хотела сдвинуть эту гору с мертвой точки.

Гена докурил, выбросил окурок и вернулся в салон, но ехать не спешил. Руки его лежали на руле, взгляд был устремлён вперед. Чувствовалось, что он весь напряжен. Я не знала, что делать, и боялась не только что-нибудь сказать, но даже посмотреть на него. От него все еще исходила ярость.

– Максим был прав: не стоило возиться с тобой. Нужно было просто отправить тебя обратно в Лондон.

А я еще хотела извиниться! Да пошло всё к черту! Резко открыв дверь, и вылетела на улицу.

– Доберусь сама… Геннадий Викторович!

17. За что?

Глаза у меня были красные, заплаканные. Я бежала прочь от Гены, прочь от своей обиды. Сейчас мне как никогда хотелось сделать все наоборот! Нарушить все его запреты! Наплевать на любую опасность!

«А есть ли она на самом деле? Почему я так легко поверила Гене? Сменила имя, дом, постоянно оглядываюсь, дрожу от любого шороха. Гене удалось меня запугать! Зачем? Чтобы диктовать свои условия: это нельзя, то нельзя. А я покорно слушалась, потому что боялась! Браво, Гена! Создал для себя покорную марионетку. Не такой я вернулась домой. У меня были свои планы, мечты. Где они все?! Может, хватит мне уже всего бояться? Пора взять свою жизнь в свои же руки. Для начала я съеду от Мироновых. Мне есть где жить. Работу я не брошу, пусть Гена даже не мечтает! С работой и моими сбережениями с голода точно не умру. А еще я больше не буду прятаться! Я хочу знать правду, и я ее узнаю». Мысленно сняв с себя все запреты, наложенные Геной, я решила, что для начала найду своего отца. Сама!

С этой мыслью я вбежала в кофейню. Я опоздала. Заметила брошенный на меня из-за стойки недовольный взгляд Захара. Из-за меня он вынужден торчать на работе, вместо того чтобы наслаждаться последними летними денечками.

– Привет! Извини! Знаю, что опоздала и подвела тебя. Сейчас переоденусь и сменю… – Мне, правда, стыдно: не люблю подводить людей. Но вину за опоздание мысленно свалила на Гену, и мне стало легче.

– Ксюш, ты бы хоть позвонила! – Голос Захара звучал не сердито, но устало. – Я тут целый день один. А тебя нет, телефон недоступен, сама не звонишь. Не знал, что и думать уже!

– Захар, прости! Мне очень стыдно! Давай, завтра ты на час позже придешь, я отработаю.

– Говорю же, не в этом дело! Я волновался! Сначала Реми, потом ты!

– А что с Реми?

– Он тоже не пришел, и телефон не отвечает. А вы же вместе вчера ушли. У вас все в порядке?

– У меня – да. А Реми… он уехал от меня на такси. Должен был уехать. Егор у себя?

– Говорю же, я один тут. Недавно, вот, Оля пришла, а так все как будто испарились. Вроде, и не пили вчера особо. – Захар начал снимать кассу, чтобы сдать мне смену, а я побежала переодеваться.

– Телефон включи! – донеслось мне вслед.

В раздевалке я мигом скинула одежду и надела форму. Включила телефон, собрала волосы. Пока пристегивала бэйджик, на телефон посыпались уведомления о пропущенных звонках и сообщениях. Читать их мне было некогда. и я побежала сменять Захара.

Гостей в кофейне было совсем мало. Отсутствие Реми значительно сузило наше меню. Без его обалденных десертов гости надолго не задерживались. «Где же он? Проспал?» – подумала я.

Пока никого не было, я достала телефон и начала смотреть, кто звонил. Куча пропущенных от Захара, два от Гены. От Реми – ничего. В мессенджере Аня жаловалась на головную боль, Гриша хвастался бабушкиным котом. От Реми не было ничего. Был в сети вчера. Странно и очень на него не похоже. В этот момент пришли две эсэмэски. Первая – от Гены: «Разговор не окончен». Захотелось что-нибудь съязвить в ответ, но я