Уроки музыки и любви - Люси Монро

– Зефир ругает меня за то, что я не обзавелся хобби.

– Не волнуйся. – Она успокаивающе похлопала его по спине. – Теперь у тебя есть хобби. Игра на пианино. Давай вспомним несколько аккордов.

– Прямо здесь?

Она взглянула сквозь стекло на пустой демонстрационный зал:

– Почему бы и нет?

– Разве это не будет похоже на концерт?

– Никто нас здесь не услышит.

– Ты испытываешь зависимость, вот в чем дело!

– Давай заключим с тобой договор. Ты сейчас выучишь два новых аккорда, а я сыграю тебе короткий отрывок из моего нового сочинения.

– Прямо здесь?.. – спросил он не слишком учтиво. – Ну хорошо.

Нео даже не представлял, что с таким удовольствием будет разучивать аккорды, которые она показала ему. Никто их не беспокоил. Даже продавец, который тихо вошел в комнату и оставил на крышке пианино чек.

– Я думаю, мы в этом преуспели, – сказал Нео, несколько раз довольно чисто сыграв аккорды. – А теперь твоя очередь выполнить свою часть договора.

– Хорошо. – Кэсс встала, задернула занавески на окнах, потянула за ручку двери, чтобы убедиться, что она закрыта. Затем снова села за пианино рядом с Нео. Она не просила его встать, и он не знал, что ему делать. В конце концов он решил остаться.

Кэсс стала играть пьесу, и Нео узнал музыкальный фрагмент из ее раннего альбома. Это был любимый его фрагмент, и Нео замер – Кэсс играла только для него. Пьеса была недлинная и несложная, поэтому она скоро закончилась, но Нео понял, что никогда не забудет об этом импровизированном концерте.

Кэсс искоса взглянула на него:

– Это была лишь разминка.

Она действительно собиралась сыграть ему новое произведение. И снова только для него. Ее пальцы летали над клавишами, извлекая роскошные звуки из «Стейнвейна», и Нео вдруг подумал, что ее готовящийся диск будет одним из лучших.

Закончив, Кэсс взглянула на него и улыбнулась:

– Это прекрасно, не правда ли?

Он не понял, что она имеет в виду: пианино или музыку, но сказал, имея в виду и то и другое:

– Да. Спасибо тебе.

Откинув голову назад, Кэсс встретила его взгляд, и ее янтарные глаза блеснули.

– Тебе тоже спасибо. Впервые за долгое время выступление в публичном месте доставило мне наслаждение.

Демонстрационный зал был, конечно, не концертным залом, но Нео гордился ею:

– Рад был помочь.

– С тобой я чувствую себя защищенной.

Он потерял дар речи.

– Никогда в жизни я не был так польщен чьим-то доверием. – Он склонился к ней.

Она тихо воскликнула:

– Ты хочешь снова меня поцеловать?

– Не очень хорошая идея.

– Почему?

– Мы друзья.

– А друзья не могут целоваться. – Она явно старалась разрядить атмосферу.

Ему пришлось пошутить:

– Я никогда не целовал Зефира.

– Лгун!

Нео был обескуражен.

– Но я действительно никогда не целовал мужчину.

– А что ты скажешь о том, что греческие мужчины целуют друг друга в щеку?

– О! – На скулах его вспыхнул румянец. – Это совсем другое.

– Но это все-таки поцелуй.

– Ты вступила на опасную тропу, pethimou.

– Pethimou?

– Малышка. – «Моя малышка», – имел в виду он, но не сказал это вслух.

– Я не маленькая. – Кэсс прикусила губу, отвернувшись от него. Это выражение ее лица приводило его в восхищение. Ему нравилась стыдливость Кассандры Бейкер. – И меня никто не целовал. У меня никогда не было бойфренда, – прошептала она, прерывая его мысли.

– Никогда? – Эти слова шокировали Нео. Он догадывался о том, что она – девственница, но быть совершенно невинной, даже не целованной?

– Э… нет.

– А сколько тебе лет?

– Двадцать девять. Я ненормальная, да?

– Да что ты! – Схватив Кэсс за плечи, Нео заставил ее взглянуть ему в глаза. – Ты неподражаема! Но сегодня утром у тебя был первый в жизни поцелуй?..

– Ну, на самом деле… э-э-э… да.

– Мне надо было знать об этом заранее.

– Зачем?

– Тогда бы я сделал его особенным.

– Он и был для меня особенным.

– Но я мог бы поцеловать тебя еще лучше.

– Как?

– Я не могу объяснить это словами.

– Писатели объясняют.

– Я бизнесмен, а не писатель. Я должен тебе показать.

– Прямо здесь? – ахнула Кэсс.

– Да. – И Нео накрыл ее рот своими губами.

Ее губы были такими же восхитительными, как и утром, но осознание того, что они принадлежат ему, и больше никому другому, придавало поцелую необыкновенную сладость. И сладость эта была реальной – такой же, как ее неподражаемый тонкий запах.

Его руки обхватили Кэсс и крепко прижали к себе. Так крепко, что жар их тел слился воедино. Она почувствовала, что ей хорошо в его объятиях. Слишком хорошо. Словно она была создана именно для того, чтобы находиться в его руках.

Тело Нео настойчиво требовало, чтобы он овладел ею другим способом. Хорошо, что они находились в публичном месте, хотя здесь никого и не было, иначе он не смог бы сдержать себя.

Быть другом женщине оказалось труднее, чем он себе представлял.

Она запустила свои тонкие пальцы в его волосы, и Нео окончательно потерял способность соображать. Кассандра поцеловала его в ответ, и он уловил в ее поцелуе непринужденную чувственность, которая доставила бы ему несказанное наслаждение в постели.

Она никогда не целовала ни одного мужчину, но точно знала, как подразнить его язык своими губами. Ее женские инстинкты безошибочно подсказывали ей, как себя вести, когда, играя с его языком, она стонала от изнеможения, и Нео возбудился до предела.

Черт возьми! Черт! Черт…

Он серьезно подумывал о том, чтобы опрокинуть ее на пол, под пианино – подальше от любопытных глаз, – когда-то какой-то странный и резкий звук заставил его вскинуть голову.

Подняв голову, Нео увидел, что дверь в их комнату полуоткрыта. Наверное, сюда хотел зайти продавец, но, увидев столь восхитительное зрелище, поспешно ретировался.

Через проем двери Нео увидел мальчика, решительно дующего в кларнет. Вот и источник этого ужасного звука. Мама мальчика разглядывала Нео и Кассандру с таким умильным выражением, что Нео невольно вздрогнул.

Женщина словно восклицала: «Любовный роман… это так прекрасно!» Но у него ни с кем не было романа. Даже с Кассандрой…

Он протянул руку:

– Пойдем. Мы опоздаем на ланч.

– Не забудь документы на пианино, а также свою кредитную карточку, – бросила Кэсс, хотя глаза ее говорили о том, что она хотела бы сказать совсем другое.

На ланч были поданы блюда средиземноморской кухни. Сначала они ели фазоладо – бобовый суп, который у Кассандры всегда ассоциировался с Грецией. Потом пришла очередь салата – из зелени, кедровых орешков и мягкого сыра, с таким вкусным соусом, который Кэсс никогда не пробовала.

– Это потрясающе, – сказала она, пробуя главное блюдо – пирог со шпинатом, который назывался спанакопита. – Неужели ты питаешься так каждый день?

– Конечно нет. Но сегодня у меня гостья. Моя экономка пришла в восторг, когда я велел ей забыть о диетологе и приготовить традиционные греческие блюда. Она воспитана в старых традициях и не одобряет, мягко сказать, директивы моего консультанта.

Нео, казалось, наслаждался тем, как относится к нему экономка-гречанка, и ее забота явно не досаждала ему. Кэсс могла поклясться своей флейтой, что это была пожилая женщина, и она беспокоилась не только о том, как питается ее хозяин. Нео нашел способ наконец-то обрести мать, причем без всяких эмоциональных тягот, которые подразумевают близкие отношения.

Кэсс махнула вилкой:

– Это настоящий пир!

– Я рад, что тебе понравилось.

– Я полюбила греческую кухню, когда давала концерты в Афинах.

– Ты играла в Афинах?

– Да. Когда мне было двенадцать лет. Это прекрасный город.

– Согласен, хотя я чаще видел его темные стороны…

– Уверена, что сейчас этот город кажется тебе совсем другим.

– Скорее всего так.

– Вы с Зефиром часто бываете в Греции?

– По крайней мере раз в год, но всегда по делам бизнеса. Мы никогда не проводили там отпуск.

Это мало о чем говорило.

– Но у тебя вообще не бывает отпуска, – мягко укорила она его.

– И у Зефира тоже.

– Значит, вы оба – трудоголики.

– А ты? Может быть, ты – композитороголик.

– Сочиняешь новые слова?

– Почему бы нет? Ученые делают это постоянно.

Она не смогла сдержать смеха:

– Зефир говорил, что у тебя нет чувства юмора, но, думаю, он не прав.

– Это лишь потому, что его понятие смешного граничит с безумием.

– Вам повезло, что вы есть друг у друга.

– Он брат моего сердца.

Она смотрела на Нео несколько секунд, прежде чем сказать: