Огонь в его поцелуе - Руби Диксон

боевой готовности, опасаясь, что новый дракон — самец или самка — появится и увидит в моей неутвержденной паре угрозу или желанный приз, который можно заполучить. И то и другое придаст стимул для атаки, а в волосах моей пары до сих пор стоит запах гари из-за последнего дракона. Она не будет в безопасности до тех пор, пока я не заявлю на нее права и не отдам ей свой огонь.

Но она не позволяет мне завладеть ею. Я просто не знаю, что мне делать.

Так что я возвращаюсь в свою боевую форму и расхаживаю взад и вперед по своему гнезду. Мой человек, попытавшись починить свою жесткую, странную кожу, снова надевает ее на нижнюю часть тела, а потом съедает еще несколько кусочков еды, которую я достал для нее. Довольно быстро она закончилась, а я боюсь оставить ее одну, чтобы поохотиться для нее на еще какую-нибудь человеческую пищу.

Но я не могу допустить, чтобы она голодала. Надо что-то делать. Что именно, понятия не имею. Но она моя единственная забота.

Я наблюдаю, как она, ссутулившись, спит, прислонившись к стене. После того, как появился тот дракон, ей пришлось нелегко, и расслабилась она, похоже, лишь тогда, когда я взял труп и сбросил с крыши, убрав его с глаз подальше. Однако, куда бы я ни повернулся, по-прежнему осталось большое пятно крови и вонь захватчика, и это заставляет меня чувствовать себя недовольным.

Мне вовсе не нужны напоминания о том, что кто-то пытался убить мою пару, отнять ее у меня еще до того, как я успел заявить на нее свои права.

Я подхожу к ней, чувствуя необходимость еще раз прижать ее к себе. Она не просыпается, и я, осторожно подхватив ее когтями, прижимаю к своей чешуйчатой ​​груди. Она инстинктивно поворачивается ко мне, пытаясь согреться моим теплом, и мое сердце наполняется гордостью. Первый раз вороны и стервятники кажутся такими далекими. И это… так приятно. Однако даже в половину не так приятно, как прикасаться к ней, но это приятно само по себе.

Я разглядываю ее, пока она спит, прижавшись ко мне. Мой человек, она такая маленькая и хрупкая. Рука, которую она завернула в ту странную обмотку — «ай» — меня беспокоит. Похоже, она ранена, и я переживаю, что это мог сотворить с ней я. Мне следует быть еще более осторожным, потому что от самой мысли о том, что я мог ее ранить, мне становится тошно. У нее на лице с одной стороны огромное пятно, и как только я когтем убираю волосы с ее лица, то принимаюсь любоваться ее маленькими чертами лица.

Хотел бы я знать, посмотрит ли она когда-нибудь на меня с поощрением? Примет ли она когда-нибудь свою боевую форму? Или люди слишком слабы для чего-то подобного? Ну как же мне с ней спариться, если она даже не побуждает меня к этому?

О том, чтобы вернуть ее в человеческий улей, не может быть и речи. Са-ча теперь моя. Я снова произношу ее имя, старательно его выговаривая. Са-ча. Са-ча. Судя по звуку, оно кажется таким нежным и хрупким, прямо как моя пара.

Осторожно проводя когтем по ее здоровой руке, я принимаюсь ее ласкать. Она испускает вздох и прижимается ко мне поближе, а мне так и хочется заурчать от удовольствия, лишь бы это ее не разбудило.

Вся моя выдержка уходит на то, чтобы сохранять молчание. Я снова провожу когтем по ее мягкой коже, лаская ее снова и снова. Мои прикосновения к ней успокаивают меня. Благодаря им, я чувствую в своем сознании мир и покой.

А когда она при моем прикосновении издает слабый стон наслаждения?

Клянусь, она станет моей. Чего бы это ни стоило, она станет моей, и она будет издавать эти же самые, но очень громогласные стоны в то время, как мой член будет похоронен глубоко внутри нее, когда я покрою ее, утверждая ее своей.

Но одно можно сказать наверняка. Мое гнездо вовсе не безопасно. Оно слишком близко к слишком многим другим драконам. Человеческий улей — как магнит притягивает наш вид, и я должен свою Са-чу отсюда забрать. Я доставлю ее куда-нибудь, где ее запах не учуют другие.

Иначе она никогда не будет в безопасности.

Глава 7

САША

Следующим утром я поглядываю на почти дочиста отскребанную кастрюлю и спрашиваю себя, проголодалась ли я настолько, чтобы побираться засохшими объедками. Этим утром от Даха нет и намека на то, что он куда-то собирается, как было вчера, так что я уже задумываюсь, нужно ли мне использовать по максимуму ту еду, которая у меня есть. Тот чуток воды, что у меня еще остался, мутный и отвратительный, и я процеживаю воду через футболку, прежде чем выпить пригоршню (не то, чтобы моя футболка сверкает кристальной чистотой). И еще я плескаю немного себе на лицо, просто потому, что в данный момент чувствую себя какой-то вымотанной и грязной. Я никогда не думала, что стану скучать по ночевке в нашем старом разбитом школьном автобусе в Форт-Далласе, но там у меня хотя бы были одеяла и старый матрац. А здесь все, что у меня есть, — пропыленный грязный пол и этот дракон.

Одна мысль о школьном автобусе наводит на меня тоску. Я переживаю за Клаудию. Нашла ли она Эми? Выжила ли она после того, как атака на Форт-Даллас провалилась? Или мэр снова захватил их обеих в плен? Или… мои подружки погибли? От одной только мысли об этом мне становится тошно. Даже думать об этом не хочу. Будь я настоящей подругой, я бы сделала все, что в моих силах, чтобы попытаться спасти Клаудию, как она пыталась спасти меня… но похоже, спасти я не могу даже себя.

Если Дах не вспомнит, что надо меня покормить и достать еще воды, боюсь, я в смертельной опасности. Здесь я в западне, и с каждым проходящим часом это заставляет меня нервничать все больше и больше, ибо, случись что-нибудь плохое, у меня нет даже пути к спасению.

— Са-ча.

Удивившись, я оборачиваюсь. Мне казалось, что в драконьем обличии Дах проводит большую часть времени, а не в человеческом, но ради меня он опять перекинулся и подходит ко мне. Это немножко нервирует, потому что он неприлично голый. Правда, его движения такие красивые, изящные, как у кошки, и вдвое смертоноснее, чем у тигра. Мне кажется, я могла бы наблюдать за ним весь