Я иду искать. История вторая - Олег Верещагин

— Й-ой, глянь, глянь!!!

Все разом, высыпали наружу, поднимая головы в низкое, дождливое небо.

Улица мигом опустела — люди разбежались по домам, и было отчего. Со зна­комым гудением над нею ходил вельбот данванов. Грифон Данвэ с брюха, ка­залось, рассматривает Пригорки, пытаясь понять, куда делся карательный отряд, не вышедший на связь — и почему веска все еще цела?

Мимо Олега, державшегося за резной столбик, подпиравший навес над крыльцом, пробежал Йерикка. Выскочил на середину улицы, поднял на руках «дегтярь», упер его прикладом в бедро. Широкая воронка ствола внимательно ус­тавилась в небо. Олег видел его прищуренный глаз — Йерикка следил за ве­льботом, который, на миг зависнув над околицей, снова заскользил в улицу — быстрее, быстрее... Непрекращающееся гудение перекрыл пронзительный вой — и прибитая дождем пыль на улице взметнулась мокрым вихрем. Этот вихрь при­ближался к Йерикке.

«Дегтярь» в руках рыжего горца изрыгнул, прыгая, длинную очередь. Вельбот вильнул, подскочил, описал какую-то странную дугу — Йерикка, продолжая стрелять, поворачивался следом, потом замер, смеясь, с мокрым от промозглой взвеси, пропитавшей воздух, лицом; из ствола пулемета шел сизый дымок. Вельбот долбанулся в березки на склоне Слезной и взорвался ослепительной магниевой вспышкой.

— Хвала!!! — заголосили, высыпая из домов, горцы. — Хвала! Рысь! Йерикка, посмеиваясь, менял диск, потом показал Олегу патрон с черной, окольцованной красным, головкой — бронебойно-зажигательный — и, стукнув прикладом о но­сок чуни, заявил:

— Вот так и впредь. Ясно?

— Как свет свят! — с хохотом завопили вокруг: — Хвала витязю!

Желание шутить и смеяться пропало у всех на первой версте. Дорогу к Светозарному над речным берегом развезло; все успели нападаться и изво­зиться, Морок грохнулся в воду, а Холод, ныряя за ним, вывихнул себе левое запястье. Короче говоря, к озеру подходила мокрая, грязная и унылая компа­ния. Но, когда впереди показалась серая гладь, Олег — неожиданно для всех, а в первую очередь для себя — довольно бодро запел:

— Конь да путник — али вам не туго?Как бы впрямь в пути не околеть?Бездорожье одолеть не штука — А вот как дорогу одолеть?!.

И у черта, и у богаНа одном, видать, счетуТы, российская дорога — Семь загибов на версту!

Нет ухаба — значит, будет яма,Рытвина, прогиб или кювет!Ох, дорога, — ты скажи нам прямо:По тебе ли ездят на тот свет?!

Внимательно слушавшие горцы слегка приободрились и не очень гром­ко, но дружно подхватили со смехом припев, а Олег допел послед­ний куплет:

— Но согласны и сапог и лапоть(Как нам наши версты не любить?!),Что браниться здесь мудрей, чем плакать,А спасаться — легче чем ловить! [3]

Еще раз прозвучал припев. Пока распевали, все невольно ускорили шаги и сейчас находились у впадения Птичьей в озеро. Птиц тут оказалось в са­мом деле видимо-невидимо, но вместо того, чтобы охотиться, пришлось прята­ться в камышах по грудь в воде — над берегом пролетела, четверка вельбо­тов с направленными вниз стволами. И наконец, уже совсем мокрые, опять зл­ые и усталые, ребята, подошли к развалинам древней крепости.

От когда-то мощной твердыни племени, владевшего долиной, остались лишь развалины, почти заросшие папоротником и каким-то местным кустарни­ком. Над зеленью острым клыком высились развалины главной башни.

— Кожаны там, все уделали, — сообщил Ревок. — Туда лучше и нос не казать.

— Придется, — возразил Гоймир. — Окоем надо глянуть.

— Я — сторона, — хмыкнул Ревок. — Одно — не просыхаем. Так еще в добре-от по колено ходить.

— Я пойду, — вызвался Олег. Ему было интересно. Гоймир посмотрел мимо не­го. Ответил. Йерикка:

— Сначала надо место найти, где засесть. Тут подвалы...

...Подвалы в самом деле впечатляли. Крепость обрушилась не от време­ни, а в одночасье, когда соседи во время усобицы взяли ее стены штурмом — и подвалы засыпало. Время и люди расчистили некоторые входы. Из-за их оби­лия горцев было бы трудновато запереть под землей, даже отыщи враг место их стоянки.

Единственное, что хорошо — внизу не было дождя. А так тут оказалось поч­ти так же сыро, как наверху, холодно, да еще и темно. Свет факелов и двух фонариков выхватывал из темноты на стенах суровые лица — барельефы изо­бражали забытых вождей и безымянных ныне героев племени, имени которого Рыси не помнили, как не знали и из-за чего началась и с кем велась усоби­ца, его погубившая...

Люди тут не раз ночевали — в одном из залов с низким потолком воз­ле очага в стене были сложены дрова. Они отсырели и только пос­ле того, как ими занялся Йерикка — у него получилось, но дерево все равно горело со щелчками, шипением и брызгами, высыхая по мере сгорания. В подвале сразу же стало уютнее.

— Да, то не в пещере...

— Ну и не у лесовиков на перине-то...

— Кто на перине, а кто в овине...

— А то гнали тебя туда?..

— Да не гнал его никто — с девчонкой он перемигнулся...

— Й-ой, она хоть то себе была?..

— Помните ли — о прошлую зиму в Снегиревке одна-то рыжую двойню в подо­ле принесла?..

— Ты на что намекаешь?!.

— Так... одно за девять-то месяцев об тот срок единый в наших местах ры­жий вроде и в Снегирёвку-то являлся...

— В рыло?..

— Воевода, будет темноту напускать, теперь как станем?..

— Увидится — развиднится...

Гоймир ничего не приказывал, но Олег встал и подхватил автомат:

— Пойду.

— Погоди, с тобой я, — Богдан вскочил на ноги. — Одиночкой ты там пере­ломаешься...

...Летучие мышли-кожаны, должно быть, держались того мнения, что пого­да нелетная. Они беззастенчиво дрыхли на балках — словно кто-то увешал каменные брусья сотнями серых сверточков. Но ни одна даже не пискнула, когда, мальчишки пробирались полуразрушенными лестницами на самый верх.

— Уоп! — Богдан перескочил провал. — Сюда шагай, тут виднее.

Олег предпочел перейти карнизом.

Когда-то это была широкая бойница, сейчас превратившаяся в выемку на обрезе стены — тут можно было встать спина к спине. Наблюдатели подняли взятые у товарищей бинокли. Просветленная оптика, разредила пелену дождя. Дружинные Шлемы шли на севере ровной цепочкой, больше похожей на по­хоронные курганы.