Водяница - Екатерина Валерьевна Шитова

того, что у меня на душе. А на душе у меня очень плохо и тяжело. Хочется с кем-то поговорить, но не с кем, поэтому я решила записать свои мысли в эту тетрадку. Сегодня страшный день. Сегодня умер мой родной человек. Моя сестричка Яся, моя радость, моя родная кровиночка…

Дело было так. Днем мы пошли искупаться на озеро – Я, Яся, Маруся и Петя. Было очень жарко! Ребята скоро ушли, им надо было пастушить коз, а мы с Ясей остались. Озеро наше большое, не видно края! Яся заплыла далеко и вдруг закричала мне, что ее будто кто-то держит. Я сначала не поверила, подумала, что Яся шуточки шутит, но когда она начала уходить под воду, я тут же поплыла к ней. Но плаваю-то я очень плохо, поэтому тоже нахлебалась воды.

Очнулась я уже на берегу, когда там были мама и другие люди. Видно, меня-то они спасли, а Ясеньку нет… Я осталась жива, а Яся… Яся наша умерла.

***

Пишу позже, нужно было проплакаться. Хочу дополнить, что тогда, на берегу, Яся лежала, как живая. Я не поверила, что она мертва, взяла ее за руку и сжала крепко. А мама, видимо, сразу все поняла, она положила голову Ясе на грудь и стала плакать. Она плакала навзрыд, захлебывалась слезами. Мне было очень страшно, никогда прежде я не испытывала такого страха – даже дышать, и то было трудно. Я никогда маму такой не видела, даже когда наш папа умер…

***

Сегодня мы похоронили нашу малышку. Закопали в землю и поставили крест на ее могилке. Маленькие могилки смотрятся страшно. Они как будто даже ненастоящие. Их вообще не должно быть!

Перед похоронами мама нарядила Ясю в белое платье, как будто она была невестой. Но мама сказала, что она не невеста, а ангел небесный. Вот тогда я заплакала по Ясе, да так, что слезы полились рекой. Я представила, как наша Ясенька встает из своего гробика и летает по небу ангелом. Мама тоже плакала без конца. Даже когда она не плакала, слезы все равно стояли в ее глазах.

Маруся и Петя тоже были на похоронах. Без них я, наверное, упала бы там замертво.

***

Вот уже неделя, как мы живем без Яси. Я до сих пор просыпаюсь утром и не сразу вспоминаю о том, что нашей малышки больше нет. Я встаю по утрам и по привычке подхожу к ее кроватке, чтобы разбудить. А кровать стоит гладко застеленная, и на покрывале – ни одной морщинки. От этого по телу бежит холодок. Не бывает ведь так у детей, что кровать чистая и гладко застеленная.

Хорошо, что Маруся и Петя заходят ко мне каждый день. Марусина болтовня меня успокаивает. Один раз они даже заставили меня улыбнуться.

На маму больно смотреть – иссохла вся от горя. Я боюсь с ней говорить об этом, все равно меня не послушает, только кричать будет. А еще мне кажется, будто мама меня разлюбила, она почти не говорит со мной…

***

Мне кажется, теперь всегда у нас будет так – невыносимо грустно. Не могу каждый день видеть опухшее от слез мамино лицо. Жизнь не идет дальше, она замерла в нашем доме. Я почти все время провожу с ребятами, домой идти не хочется.

***

Давно не писала ничего. Сегодня я проснулась, а мама – причесанная и веселая, пирожки на кухне стряпает. Будто не обычная суббота, а большой праздник. Я спрашиваю: что случилось? А она говорит: помнишь, Галя, вчера у нас старик ночевал? Он колдун, он пообещал мне Ясеньку оживить. Оживить! Я так и рот раскрыла от удивления. Спрашиваю: как же он ее оживит, мы же ее несколько недель уж как похоронили. А мама смеется и одно свое твердит: оживит колдун Ясю, будем, как прежде жить! Нам всего-то нужно переехать из Озерков в Заозерье, маленькую деревушку, что расположена по ту сторону озера, и просто молиться!

Ничего себе, всего-то…

***

Мы быстренько собрали с мамой свои скудные пожитки и переехали в Заозерье. Деревня тут почти пустая, дома заброшены, из жителей только мы с мамой да несколько стариков. Мне тут страшно и очень одиноко. Домишко наш ветхий, скрипучий. Кажется, дунешь на него, он и развалится. Петя с Марусей обещали приходить ко мне, когда смогут, но пока не приходили…

***

Колдун обещание выполнил. Ясенька пришла. Невозможно поверить! Но она и вправду пришла. Своими ногами вернулась домой. Зашла, стоит на пороге и улыбается радостно так. Мама до того разволновалась, что закатила глаза и повалилась на пол. А я смотрю, у малышки нашей щечки-то белехонькие – точно такие, как в гробу были, и глазки тусклые, ровно как неживые, но улыбается она, будто живая.

Я ей говорю: заходи, Яся, в дом. Она, как мышь мимо меня юркнула и давай по комнатам бегать. Да так быстро, что только светлое платье у меня перед глазами мелькает. Даже голова закружилась. Я пока маму в чувство приводила, она все бегала. А потом встала напротив меня, да как захохочет, точно дикая. Мама очнулась, бросилась обнимать Ясю, а я ее в бок толкаю и шепчу на ухо:

– Мам, это не наша Яся. Совсем она у нас не такая была!

Но мама на меня даже не взглянула.

– Ясенька! Чудо-то какое! Живая! Вымолила я тебя! Выплакала! Девочка моя! Какое счастье, что ты вернулась!

Она наклонилась к малышке и принялась отряхивать ее от земли, которая прилипла к нарядному светлому платью. Потом она решила это платье с нее снять, но девочка так отчаянно завизжала, что мама оставила это платье на ней. С тех пор она только в нем и ходит.

Сколько я не смотрела на нее – на светлые кудряшки, на знакомое до боли лицо, я не узнавала в вернувшейся девочке свою любимую сестренку. Но мама меня не слушает. Сначала она потеряла голову от горя, а теперь вот – от счастья. Даже не знаю, что хуже..

***

Зачем я пишу все это? Надо будет сжечь эту тетрадку, чтобы никто ее не прочитал. Кажется, мама не в себе. Она убрала из дома иконы и молится жуткому змею, повесила над кроватью рисунок, говорит, ей его дал колдун, в нем есть особая сила. Я как увидела рисунок, принялась кричать от страха. На листке был изображен змей, встающий из озера. Мама меня из комнаты вытолкнула, да дверь-то и захлопнула.

– Этого змея