Скандальная наследница - Кейтлин Крюс

Остановившись у гостиницы, Джек проводил Лариссу до ее номера. Войдя внутрь, она окинула взглядом маленькую комнату, и у нее возникло ощущение, что он собирается ее здесь оставить.

Она знала, что заслужила это. Ей не следовало терять бдительности рядом с Джеком.

«Чем это, по-твоему, могло закончиться?» — спросила она себя.

— Собирай вещи, — сказал ей Джек после затянувшейся паузы. Его тон был холодным, лицо — непроницаемым. Ее грудь словно сдавило стальными обручами, но она каким-то образом заставила себя дышать.

— Паром уже прибыл? — Ларисса была рада, что ее голос прозвучал спокойно. Как если бы то, что произошло между ними до этого, не имело для нее значения. Как если бы огонь желания, горящий внутри ее, давно погас. — Ты собираешься вышвырнуть меня с острова, как и обещал?

Лариссе не понравилось, как он на нее посмотрел. Слегка наклонив голову набок, он оценивал ее словно проблему, которую ему предстояло решить. Чтобы казаться расслабленным, он прислонился плечом к дверному косяку, но она поняла, что это лишь притворство.

— Разве ты не этого хочешь? — произнес он невыразительным тоном. Лариссе хотелось, чтобы эта осторожность означала то, что она не могла означать. Чтобы за ней прятались глубокие чувства. Разумеется, это невозможно. — Не возвращения к безопасности и здравому смыслу?

Ларисса тихо рассмеялась и обхватила себя руками. Она старалась не обращать внимания на тот факт, что на ней один из мешковатых свитеров, которые Джек носил, когда был подростком. Она запретила себе думать о том, каким веселым и беспечным Джек был в те годы, и сказала себе, что то, что на ней его свитер, никак их не сближает.

— А я думала, что паром идет до Бар-Харбор, — сухо сказала она. — Разве на этом маршруте есть остановки «Безопасность» и «Здравый смысл»?

Джек молча наблюдал за ней. Он был похож на хищника, готовящегося к прыжку. Ее пульс участился.

— Я начинаю понимать твою игру, — наконец произнес он. Его обманчиво мягкий тон не предвещал ничего хорошего. — Ты отвечаешь вопросом на вопрос и никогда не показываешь свои истинные чувства и желания. Люди принимают это на веру. Никто даже не задумывается, какой сообразительной нужно для этого быть.

В этот момент она ненавидела его. Ей было невыносимо, что он смотрел на нее так, будто видел насквозь. Будто читал ее мысли и знал, что стоит за каждым ее словом и поступком.

— А о тебе сейчас вообще не говорят, — сказала Ларисса. — Это побочный результат того, что первый парень на Манхэттене стал правильным и скучным.

Его темные глаза сузились, но он сохранил нарочито небрежную позу. Ларисса в тысячный раз подумала о том, что играть с этим мужчиной слишком опасно, но не сдвинулась с места.

— Ты переводишь разговор на другую тему всякий раз, когда от тебя требуется сказать о своих чувствах или желаниях, — мягко заметил он. — Почему ты не действуешь, а только реагируешь? — Его взгляд пронизывал ее подобно острому клинку. — Почему?

Его спокойствие было намного хуже, чем его гнев в день их первой встречи здесь.

Ей не следует хотеть довериться ему. Это было бы равносильно самоубийству.

— Тебе лучше знать. — Ларисса небрежно пожала плечами, как будто ей наскучил этот разговор. — Судя по твоим словам, я пытаюсь женить тебя на себе. Разве это не лучший способ для достижения своей цели? Разве он на тебя не действует?

— Еще как. — В его тоне слышалось презрение, и она внутренне содрогнулась. — «Уитни медиа» и твои акции. Как я только мог об этом забыть?

Неожиданно у нее возникло подозрение. Зачем он продолжает упоминать «Уитни медиа»? Откуда у него такой интерес к компании ее отца? Может, он, как и все остальные, хочет прибрать к рукам ее акции?

«Это не имеет значения», — тут же сказала она себе и неожиданно ощутила острую боль.

— Если ты хочешь, чтобы я уехала, Джек, — протянула она, — ты можешь мне сказать об этом прямо. Для этого тебе не нужно копаться в моей душе и вытаскивать на поверхность мои комплексы.

Его глаза сузились и потемнели, но он ничего не сказал. Под его пристальным взглядом Лариссе было трудно оставаться спокойной. Ее тело горело от желания, и она ничего не могла с этим поделать.

Она снова создала себе лишние проблемы.

— Что, если я хочу, чтобы ты осталась? — спросил Джек.

Ларисса испытала такое сильное чувство облегчения, что у нее едва не подогнулись колени.

— С трудом верится, что ты тот человек, который приковал меня наручниками к кровати, — сказала она, когда к ней наконец вернулся дар речи. — Я ожидала от тебя больше самообладания и мастерства в подобных ситуациях и немного меньше наводящих вопросов и доморощенного психоанализа. Ты либо хочешь, чтобы я осталась, либо нет. Третьего не дано.

— С тобой, Ларисса, ничего нельзя знать заранее. — Джек отошел от двери и сделал несколько шагов в ее сторону. Ей показалось, что комната уменьшилась в размерах.

— В то время как твои намерения очевидны? — язвительно рассмеялась она. — Да они так же прозрачны, как утренний туман.

— Я хочу, чтобы ты собрала свои вещи, села в машину и перебралась в мой дом.

Его тон по-прежнему был спокойным, но глаза горели от страсти, и ничто было не в силах погасить этот огонь.

Джек подошел к ней почти вплотную, и у нее перехватило дыхание. Ей стало все равно, что он замышляет, и он, похоже, это понял.

Он самодовольно ухмыльнулся, словно бросая ей вызов:

— Для тебя это недостаточно очевидно?

«Может, и не слишком очевидно, зато эффективно», — подумала Ларисса, уютно устроившись на одном из мягких диванов в «Скеттерипайнз». Здесь она потеряла счет времени. Она не могла точно сказать, сколько дней прошло с тех пор, как Джек забрал ее из отеля. Что это значит? Она и себя тоже скоро потеряет? Или уже слишком поздно?

В глубине души она знала ответ на этот вопрос, просто не хотела с ним мириться. Прикосновения Джека не только открыли ей самые сокровенные желания ее тела. Они также научили ее надеяться, и это пугало ее больше всего.

Из коридора доносился голос Джека. Судя по отрывистому, но вежливому тону, он разговаривал со своим вечно недовольным дедом. Этот тон был хорошо знаком Лариссе. Похожим, только менее вежливым она обычно разговаривала со своим отцом.

Несмотря на то что их разделяли сотни миль, при мысли о Брэдфорде Уитни ее бросило в дрожь, и она плотнее закуталась в теплый зеленый плед. За несколько недель в ее голосовой почте накопилось множество сообщений от отца. Она не смогла себя заставить прослушать ни одно из них. Зачем? Она знает наизусть все свои недостатки и проступки, и ей совсем не хочется в очередной раз слушать его нравоучения и чувствовать себя ничтожеством.