Каштановый омут - Роберта Джеллис

Затем он, однако, понял главную причину беспокойства Джеффри. Достоверно известно, что большинство женщин – круглые идиотки, годные лишь кувыркаться в постели. Он сам тоже посчитал бы замок, защищаемый женщиной, легкой добычей. А мужчина, у которого не было такой матери и сестры, как у него, имевший дело с заурядными женщинами, тем более, никогда не поверит, что женщина способна руководить воинами. Такой мужчина с большим жаром будет пытаться взять замок, чем сильнее ему будут сопротивляться, и, значит, тем значительнее окажется ущерб. В еще большей мере это относилось к такому замку, как Хемел, менее мощному, чем Роузлинд – тот своими размерами и расположением отбивал всякую охоту атаковать его. Это нечто такое, сказал себе Адам, о чем ему нужно будет помнить, когда он обзаведется собственной женой.

При этой мысли он нахмурился. Адам был все еще холост отнюдь не от недостатка предложений. Мужчины охотно предлагали ему в жены своих сестер и дочерей, как только ему минуло четырнадцать и по закону он стал совершеннолетним. И не отвращение к браку как таковому подтолкнуло его настоять перед матерью и отчимом, чтобы они отвергали все такого рода предложения. На самом деле Адам очень даже хотел жениться. Он вырос в семье, где царствовала любовь, и глубокие, подсознательные воспоминания раннего детства пробуждали в нем желание обрести такой же теплый, надежный рай для собственных сердца и души, какой, как он чувствовал, окружал его мать и отца. Даже после смерти Саймона любовь осталась. Иэн пришел в их семью вроде бы только для того, чтобы защитить их от злобы короля (так он сказал), но на самом деле его брак с Элинор был основан на любви, и спустя более чем десять лет эта любовь продолжала вспыхивать между ними, как молния вспыхивает между двумя холмами.

В доме Лестеров, где Адам служил пажом и затем оруженосцем, тоже царствовала любовь, но именно в этом доме Адам понял, что есть разные женщины. Граф Лестерский был нежен к своей жене, как и она к нему, и жили они мирно. Однако леди Лестер была беспомощна во всех делах, не относившихся к непосредственным обязанностям женщины, и не интересовалась ими. Кроме того, у Адама еще не успел вырасти черный пушок между ног, когда его принялись совращать похотливые служанки. Это было приятно, и он давал им все, что им хотелось, но знал, что у многих из тех, кто с такой легкостью впрыгивал к нему в постель, были мужья, и это беспокоило его. Ненамного старше он был и тогда, когда выяснил, что похоть свойственна не только низшим классам.

За девушками леди Лестер следила внимательно, не давая им возможности испытать на себе аллюр Адама, но глаза их открыто говорили, что они были бы не прочь оседлать его. Кроме того, были и те, на кого не распространялся контроль леди Лестер, – гости или родня, останавливавшиеся у них временами. Адам многому научился у них – как искусству доставлять наслаждение женщинам, так и пониманию того, что постоянная потребность в наслаждениях и стремление к ним неизбежно превращают женщину в шлюху. Некоторые из тех, кто вздыхал и кричал под его телом, уже обладали грубой и грязной душонкой, но другие были просто легкомысленными и глупыми, играя в любовь за неимением лучшего занятия.

Собственно говоря, именно это отвращало Адама от женитьбы. Он был богат сам по себе. Следовательно, и дамы, которые предлагались ему в жены, обладали высоким положением в обществе и соответствующим этому образованием – им не подобало заниматься ничем, кроме как рожать детей. Ах, да, они еще умели петь и играть, мило щебетать, искусно вышивать. Адам от всего сердца ценил все эти достоинства – его мать и сестра тоже прекрасно умели поддерживать разговор и хорошо владели иголкой. Однако это у них было, между прочим, так сказать, легким кружевом над плотным материалом их настоящих способностей. Ведь Элинор и Джоанна умели еще и вести дела в замке и на фермах без помощи и не хуже любого управляющего, лечить больного или раненого человека получше любого врача, торговать и вести бухгалтерский учет не хуже любого торговца и даже, как он подозревал, замечая часто по утрам мутные глаза их мужей, исполнять роль распутниц не хуже самых дорогостоящих проституток.

Адам проследил взглядом за Джоанной, вернувшейся из комнатки, где обитал отец Фрэнсис, неся в небольшом письменном приборе то, что заказала мать. Ему вдруг пришло в голову, что Джеффри был прав, беспокоясь за безопасность своей жены. Такая женщина, как его сестра, была бесценной жемчужиной. За четыре года бесчисленных брачных предложений, всех Адам и упомнить не мог, ему не попалась ни одна девушка, с которой он хотел бы соединить жизнь. Каждая из них, какой бы красивой и милой она ни казалась, была бы для него не более чем обузой или, хуже того, за несколько недель довела бы его до сумасшествия. Адам мысленно пожал плечами. Он хотел жениться и понимал, что должен как можно скорее родить наследника своих владений и своего имени. Он был последним мужчиной в роду Леманей, его сводный брат Саймон был сыном Иэна, де Випоном. И все-таки Адам был еще не готов взять любую из лучших. Где-то должна быть девушка, которая полностью соответствует его представлениям о том, какой необходимо быть женщине.

4

В тот же самый день в замке Тарринг Джиллиан сидела одна у огня и покорно вышивала воротник на одном из нарядов Саэра. Ее отвращение к такого рода долгу уже не было таким сильным, как в недалеком прошлом. Она, конечно, с большим удовольствием поработала бы над одеждой своего мужа или своей собственной, но, в общем, оставалась вполне довольной нынешним положением, чтобы без особой злости сослужить службу своему опекуну. Ей нужно было решить сложную головоломку насчет Саэра, так что для злобы в ее голове просто не оставалось места; к тому же она, наконец, начала понимать, что Саэр был единственным барьером, отделявшим ее от Осберта.

Вспомнив это имя, она задрожала от страха и омерзения. Жестокость и трусость этого мерзавца вызывали в ней неприязнь и отвращение куда большие, чем бедный Гилберт, но трусость Осберта была в то же время и ее единственной защитой. Он не посмеет тронуть ни ее, ни Гилберта, пока жив Саэр. По этой причине Джиллиан молилась за успех Саэра в том предприятии, в которое он ввязался. Кроме того, Саэр переменился. С тех пор, как Джиллиан обвенчалась, он ни разу не ударил ее, а однажды, неожиданно приехав в замок и обнаружив ее защищающей Гилберта от жестоких издевательств Осберта, он одним ударом сбил сына с ног и пригрозил разорвать его на части, если он когда-нибудь еще обидит или напугает Гилберта.

Джиллиан была удивлена. Она не могла поверить, что в характере Саэра произошла внезапная перемена, однако он явно так же, как и она, был доволен тем благотворным эффектом, который произвела на Гилберта женитьба. Первым признаком происходящих в несчастном изменений была попытка Гилберта утешить Джиллиан в их брачную ночь. Вторым – Джиллиан слегка покраснела – был сам акт совокупления. Когда она поцеловала его на свадебной церемонии, его реакция была чисто животной – безумным, инстинктивным движением. В постели, однако, на первый план вышел другой набор воспоминаний, если туманный водоворот в мозгу Гилберта можно было назвать воспоминаниями.