Заговор против маршалов - Еремей Парнов

—      Свяжитесь с канцелярией Нейрата на предмет аудиенции,— распорядился посол.

С угрозой вообще господа в Вашингтоне, очевидно, смирились. Теперь их волнует «непосредственная».

Вспомнилась поездка в Прагу и конфиденциальная встреча с Бенешем. «Немцы ненавидели нас в течение многих столетий,— сказал президент.— Сейчас они преисполнены решимости аннексировать Чехию. Сна­чала частично, затем полностью».

Доказательств было предостаточно, но кто мог на­звать тогда точные сроки? Чехословакия, Польша, Литва, Франция, Нидерланды — где, когда начнется война?

Подвинув кресло к журнальному столику, Додд взял пачку обандероленных газет и наскоро прогля­дел политические новости. Немецкая печать дружно обрушивалась на Рузвельта. «Бёрзен цайтунг» назы­вала американского президента новым Вудро Виль­соном, пытающимся подавить и предать несчастный германский народ. В геббельсовской газете «Ангриф» проскальзывали особенно раздраженные, скорее даже бранчливые нотки. Замалчивая существо президент­ского обращения, нацистская пропаганда дружно ата­ковала близоруких пацифистов, плутократов и, конечно, евреев. Лишь более сдержанная в оценках «Берлинер цайтунг» своими словами пересказала президентское послание о предотвращении войн.

—      Ты чем-нибудь огорчен, дорогой? — озабоченно спросила миссис Додд. Она вошла в халате, держа в руках поднос со стаканом апельсинового сока. На блюдечке были рассыпаны гомеопатические крупинки.

—       «Толпа, как женщина»,— миссис Додд распра­вила салфетку.— Вероятно, господин Гитлер знает, как надо обращаться со своим народом... Прими, по­жалуйста.

Додд покорно проглотил лекарство.

—      Марта уже встала?

—      Наводит красоту,— улыбнулась жена.— Крон­принц с супругой пригласили ее на прогулку.

—      Значит, она занята? Жаль.

—      Тебе что-нибудь нужно? Луи Фердинанд обещал заехать после одиннадцати.

—      Тогда сделай милость, попроси ее отвезти запис­ку в русское посольство. Мне необходимо повидаться с Сурицем. Звонить, по понятным причинам, я бы не хотел.

Додд подошел к конторке и, набросав несколько слов на бланке, вложил его в конверт. Затем достал визитную карточку.

—      Опять этот большевик! — миссис Додд была неприятно удивлена.— Ничего, кроме огорчений, это не принесет. Попомни мои слова... Ты же отдал ему ответ­ный визит?

—      Что делать: протокол. Притом это было в про­шлом году.

—      Подумай хорошенько, Уилл. Если не о нас, то хотя бы о президенте.

—      Так надо, детка, поверь мне...

—      Ну если ты уверен...— состроив выразительную гримасу, она взяла письмо.— Сказать, чтоб отдала в собственные руки?

—      Если возможно, дорогая, но не обязательно. Спасибо тебе. Это действительно важно.

Марта Додд доехала до отеля «Адлон» и отпустила машину. Не стоило лишний раз привлекать внимание. Советское полпредство находилось в соседнем квартале, и спокойнее было пройтись пешком. Жизнь в Берлине многому научила.

—      Полпред в настоящее время отсутствует,— рас­сматривая карточку чуть ли не на просвет, сказал де­журный и вызвал советника.

—      Я дочь американского посла,— отрекомендо­валась она, отдавая письмо.

—      На словах ваш отец ничего не просил передать?

—      Нет, здесь все сказано. Он не хотел звонить.

—      Все ясно, мисс Додд,— понимающе улыбнулся русский дипломат.— Скажите вашему отцу, что его будут ждать к семи часам. При всех обстоятель­ствах. Спасибо за вашу любезность.

—      И вам спасибо.

Марта прошлась по аллее маркграфов. На зимнем фоне каменные фигуры выглядели довольно-таки нека­зисто. Особенно смешон был толстый господин в парике, горделиво попиравший корзину, наполненную сельско­хозяйственными плодами. Пришлось нагнуться, чтобы разобрать имя славного властителя Бранденбургской марки, олицетворявшего богиню изобилия.

В начале одиннадцатого приехал Липский. Додд поздравил его с присвоением посольского ранга. Когда было покончено со светскими любезностями, поляк попытался прозондировать почву.

—      Опять пошли разговоры, будто бы Гитлер втихомолку готовит политический и военный договор с Советами. Вам ничего не известно?

—      Я давно не виделся с господином Сурицем. В последний раз он с жаром высказывался в пользу советско-германских торговых связей, и у меня дейст­вительно возникло подозрение, что это неспроста. Но договоры с Францией и Чехословакией развеяли сомне­ния. В крайнем случае речь может идти о пакте в рамках коллективной безопасности, но Гитлер вряд ли на это пойдет. Мне приятно, господин Липский, что в Варшаве по достоинству оценили ваши усилия,— американский посол обдуманно намекнул на германо-польскую декла­рацию о «прочной дружбе».

—      Это дело временное. Германия намерена аннек­сировать часть моей страны. Об этом ясно свидетель­ствуют карты, развешанные повсюду. Несколько дней назад я заявил новый протест, но так и не получил удовлетворительного ответа. Начав переговоры о тор­говле, русские и немцы были близки к военному союзу. Цель Гитлера — изолировать Францию. Если ратифи­кация сорвется, возможен любой сюрприз. Нечто вроде второго Рапалло.

—      Не будем гадать,— тонко улыбнулся Додд.— Надеюсь, что полковник Бек сумеет вовремя сориенти­роваться.

Липский принужденно пожал плечами. Конечно, в глазах Америки позиция его страны выглядит ничуть не лучше, чем той же Франции или даже России. Все в конце концов преследуют собственные интересы. Но Соединенным Штатам с их высокомерным изоляцио­низмом едва ли пристало играть роль мирового блю­стителя нравственности. Светский человек, тем более посол, не должен позволять себе подобных намеков. Впрочем, что взять с профессора истории? Эти замше­лые интеллигенты мыслят абстрактными категория­ми прошедших веков.

Догадываясь, о чем примерно думает собеседник, Додд не спешил заполнить затянувшуюся паузу. Наблю­дая за поведением Липского, он пришел к заключению, что поляк не слишком сочувствует диктатуре полков- киков, хотя и не выказывает осуждения. Карьерный дипломат, он повинуется своему правительству и со­храняет внешнее беспристрастие, когда затрагиваются даже самые щекотливые вопросы.

Липский заерзал под изучающим, до неприличия пристальным взглядом американца.

—       Почему люди так слепы, мистер Додд? — с непритворной горечью молвил польский посол.— Просто-таки не умеют видеть очевидных вещей или трусли­во отворачиваются. Да, у нас есть договор с Гитлером на десять лет, только я не поручусь даже за ближайшие два-три года. Мы значительно слабее Германии. Нам никогда за ней не угнаться. Они угрожают не только нам. Германия не ограничится тем, что вновь аннекси­рует большую часть Польши. Следом пойдут Эльзас-Лотарингия, Австрия и Чехословакия. И тогда рейх сможет контролировать Балканскую зону и всю Балтику. Если Гитлеру это удастся, вся Европа окажется в его власти. Что будет потом, знает только бог.

—      По-моему, все было ясно еще в тридцать третьем году.

—      У нас не оставалось другого выхода. Когда Герман Геринг охотился с моим министром в Беловеж­ской пуще, то без обиняков предложил совместно ударить по России.

—      Чистейший блеф, особенно в то время.

—      Откровенная провокация. Бек так это и расценил.

—      Вы читали вчерашний выпуск «Фелькишер Беобахтер», господин Липский?

—      Признаться, нет, еще не успел.

—        Напрасно. Это газета самого Гитлера... Мое вни­мание привлекла корреспонденция из Будапешта. В ней говорится о притязаниях Венгрии и Польши на приграничные части Чехословакии. Что вы думаете по этому поводу? Немецкий журналист ссылается на заяв­ления компетентных лиц.

—      Мне решительно ничего не известно,— Липский удивленно пожал плечами.— С чехами мы как-нибудь договоримся, а вот Советы, рейх... Трудно выбирать, что хуже, мистер Додд: Сцилла или Харибда. У Гер­мании нет общих границ с СССР. Путь на Москву снова пройдет по нашим костям.

—      На Москву? Но только что вы выражали обеспо­коенность по поводу советско-германского сближения.